* * * Пока молодой пастор излагает нам суровые истины, я разглядываю бежевый ковёр, выискивая среди пятен узоры. — Не позволяйте длинным волосам вас обмануть, это не миролюбивый хиппи. Лука, глава двенадцатая: «Думаете ли вы, что Я пришел дать мир земле? Нет, говорю вам, но разделение». Он пришел не для того, чтобы заводить друзей. У него огонь в глазах и меч во рту. Он пришёл, чтобы рассечь мир пополам. Нагромождение стульев с фиолетовыми подушками. Складные столы. Бледный свет флуоресцентных ламп. С понедельника по субботу отель сдает этот потрёпанный конференц-зал для политических митингов, корпоративных тренингов, распродаж и оружейных выставок. По воскресеньям его отдают нескольким десяткам семей с гитарами и микрофонами. Они вешают баннер с надписью «БРАТСТВО СВЯТОГО ОГНЯ». — Он пришел, чтобы разделять! — кричит в свой микрофон пастор, вышагивая перед тридцатью сморщившимися подростками взад и вперёд. — Брата от брата. Пшеницу от соломы. Спасённых от проклятых. Он здесь для того, чтобы провести линию. На чьей стороне будете вы, когда наступит Последний Рассвет? Я заставляю себя оторвать взгляд от пола и посмотреть в его лихорадочные глаза. — Наверное, вы думаете, что у вас достаточно времени, чтобы решить. Может, вам так нравится жить в этой выгребной яме, что вы хотите нажать «отложить» и сказать Господу: «Приди попозже». Наверное, вы думаете, что если совершите достаточно хороших поступков — накормите беженцев, построите школы, переработаете достаточно банок, то Господь передумает. Он отрицательно качает головой и продолжает низким голосом: — Господь не передумает. Вы не сможете потушить его огонь. Он придёт, чтобы сжечь этот извращённый мир. Не знаю, как насчёт вас, но я молюсь, чтобы он поторопился. Я окунаю свой дом в бензин. * * * Скелеты Хелены нависают надо мной, обуглившиеся балки прокалывают небо, как рёбра древних животных. Сажа падает мне на лицо, и я вытираюсь, размазываю пятна, снова превращая порозовевшую кожу в серую. Я вижу чистый белый сайдинг, наложенный поверх чёрных рам домов. Аккуратные огороды под джунглями плюща. По усеянным стеклом улицам катаются дети на велосипедах. В тишине звучат голоса. — Р, — говорит Джули. Она идёт рядом и озабоченно поглядывает на меня. — Ты в порядке? — Я не знаю, кто я, — говорю я, глядя на улицу впереди. Моё лицо расслаблено, глаза смотрят вдаль. Она тянется к моей руке. Я разрешаю ей сжать мою ладонь, но не сжимаю в ответ. — Здесь, — говорит Эйбрам, останавливаясь перед тем, что, возможно, когда-то было двухэтажным домиком. Теперь это просто четыре стены, и обрушенная кровля. Окна закоптились, в каждой трещине ползут болезненно-коричневые виноградные лозы. — Вот он. — Откуда ты знаешь? — удивляется Нора, глядя на смутные очертания дома, неотличимые от остальных вокруг. Эйбрам встаёт на колени и запускает в траву пальцы. Он смотрит на мёртвое дерево возле забора и оборванные остатки верёвочных качелей. Его лицо трогает слабая улыбка. Верхний этаж раздавлен рухнувшей крышей, но нижний ещё стоит. К гаражу ведёт крутой подъездной путь. Эйбрам поднимается по ступенькам к входной двери и тянет за ручку. Обожжённая древесина скрипит и гнётся, но не двигается с места. Он поворачивается и идёт в гараж. — Подожди, — говорит Джули. — Мы можем её выбить. — Неважно. Мотоциклы в мастерской. — Ты не хочешь войти в дом? — недоверчиво спрашивает она. — В дом, где ты вырос? Он останавливается напротив гаражной двери и уныло смотрит на неё. — Я здесь не рос. Здесь я играл в игрушки и катался на велосипеде. А вырос в тренировочном центре Аксиомы. Он тянет дверь гаража и она открывается. Облако сажи, как проклятие из потревоженной гробницы, вылетает ему навстречу. Он кашляет и шагает внутрь. Мы идём следом, держась на почтительном расстоянии. М остаётся на тротуаре в позе солдата-ветерана в карауле, обманчиво непринуждённо придерживая винтовку. Он возвращается в свою первую жизнь, словно второй и не было вовсе. — Итак, это Мастерская, — благоговейно произносит Нора, медленно кружась вокруг себя. — Мистер Кельвин постоянно о нём говорил. Его взгляд был таким мечтательным, словно это потерянный рай. На самом деле, гараж — это подвал, в котором стоят скамейки с инструментами, в углах лежат детали двигателей и стоят канистры с топливом, которого хватит на поездку в Бразилию и обратно. В центре гаража пусто, за исключением пяти холмиков, спрятанных под брезентом. Эйбрам скидывает брезент один за другим: пять блестящих мотоциклов. Компактные городские BMW, лишенные всякой напыщенности. Они бы выглядели очень серьёзно и практично, если бы не винтажность. Эта классика граничит с антиквариатом. Их чистые линии и обилие хрома напоминает эру мира и любви. Любовь — это всё, что вам нужно, попробуйте, это легко. Я слышу песни, стихи, протесты. Интересно, хоть одно поколение верило во что-нибудь по-настоящему? Или один неудачный прыжок смутил нас, и мы никогда не попробуем снова? Лицо Джули трогает грустная улыбка. — Мотоциклы Перри. Он ездил на каком-то современном дерьме, но по- настоящему любил только их. Эйбрам осматривает двигатели, проверяет тормоза, постукивает отвёрткой по ржавчине. — Раньше я думала, что они выглядят не очень надёжно, — говорит Джули. — Я хотела, чтобы он достал Харлей. Он сказал, что у меня нет вкуса, и если я когда- нибудь опять начну этот разговор, он не станет учить меня ездить, — она смеётся, замечтавшись. — Такой он был мудак. Эйбрам не обращает на неё внимания. Он лениво ходит по мастерской, трогает инструменты и берёт детали с полок. Он их помнит, должно быть они были очень глубоко вырезаны в его памяти. — Твой отец говорил, что однажды вернётся за своими детками, — говорит Нора, пытаясь поймать взгляд Эйбрама. — Спорю, он был бы счастлив узнать, что ты сейчас это делаешь. Эйбрам подставляет таз под один из мотоциклов и начинает сливать масло. — Эй! — говорит Нора. — Что, — отзывается Эйбрам. — Почему ты не хочешь с нами разговаривать? Он поднимается и лезет в ящик за масляными фильтрами. — Полжизни ты искал свою семью и, наконец, нашёл людей, которые их знали, но даже ничего про них не спросил? Не хочешь узнать, откуда я знаю твоего отца? Ты не хочешь знать, кем был твой брат? — Я хотел встретиться с братом, — отвечает Эйбрам, работая со следующим мотоциклом, пока сливается первый. — Я хотел посмотреть, кем он стал, я хотел узнать его, — он ставит тазик. — Но мне совсем не хотелось, чтобы незнакомые люди описывали мне его, как персонажа какой-нибудь чёртовой книги, — он откручивает крышку и в таз стекает старый почерневший осадок. — Перри умер. Его не существует. Тишину в гараже нарушает только звон двух гаечных ключей, с которыми играет Спраут. — Почему ты ещё здесь? — сухо спрашивает Джули. — Если ты так просто можешь стереть из памяти свою семью, и мы для тебя просто бесполезные незнакомцы, почему ты не кинул нас в ту же секунду, когда понял, что Перри умер? Эйбрам встаёт и исчезает за третьим мотоциклом. — Если мы хотим уехать отсюда на этих мотоциклах, мне нужно хорошенько поработать. Почему бы тебе не взять Спраут и не поиграть снаружи? Вы обе фантазёрки. Джули разворачивается и выходит из мастерской. Спраут выходит следом, стуча ключами. Мы с Норой переглядываемся и идём за ними. Джули стоит на траве, положив ладони на поясницу, смотрит на небо и медленно дышит. Спраут подходит к ней вплотную и крутит ключами, словно говоря: «Посмотри». — Что это? — спрашивает Джули, выдавливая игривую улыбку. — Мистер и Миссис Ключ. Это балерины. Джули хихикает. — Мистер Ключ не самое лучшее имя для балерины. Спраут улыбается. Ключи продолжают танцевать. Джули опускается на землю и скрещивает ноги на грязной жёлтой траве. — Твой папа когда-нибудь рассказывал тебе о дяде Перри? Спраут кивает. — Он говорил, что не может его найти. — Я его нашла. Мы были лучшими друзьями. — Он умер? Улыбка Джули дрожит. — Да. Он умер. Но он был хорошим. Лицо Спраут становится очень серьёзным. Мягкие черты ребёнка не должны быть способны на такое. — Он был умным, весёлым… — Джули вся в воспоминаниях. — Он много грустил, и если он видел, что страдают люди, то очень злился, но всё равно был хорошим. Он хотел сделать мир лучше. Но перестал верить, что сможет это сделать. Гаражная дверь дребезжит на направляющих и громко закрывается, поднимая клубы сажи. Джули бросает взгляд на дверь и взъерошивает Спраут волосы. — Мне бы очень хотелось, чтобы вы встретились. * * * М и Нора делают несколько попыток помочь с мотоциклами, но Эйбрам отвергает их предложения и держит дверь закрытой, поэтому мы находим тенёк во дворе и садимся ждать. Джули кладёт дробовик на траву, роется в рюкзаке, пока не находит нож и клейкую ленту, потом встаёт и расстёгивает пояс.