Они идут молча. Время от времени мужчина поглядывает на мальчика. Он чувствует этот взгляд даже через тёмные очки — ощущает на щеке лёгкое тепло. Они выходят из леса и оказываются в маленьком городке у шоссе. Ветви деревьев протыкают окна просевших домов с поросшей на крышах травой. Солнце тает над горизонтом. — Здесь мы будем спать, — говорит мужчина, снова поглядывая на мальчика. Они покидают разрушенную дорогу и входят в разрушенный город. Рядом с автозаправкой находится крошечная детская площадка. Одни качели и паукообразный турник. Его яркие краски облупились и он представляет собой купол из ржавых стальных перекладин. Мужчина оттаскивает охапку черепицы от стены бензоколонки к турнику, бросает её через отверстия и забирается внутрь. — Здесь безопаснее всего развести огонь, — говорит он, улыбаясь мальчику. — Здесь сюрпризов нет. Мальчик заползает в купол и садится на траву, растущую в песке. Он наблюдает за мужчиной, который разводит в гнилой черепице крошечный печальный костерок, по большей части состоящий из дыма. Когда мужчина понимает, что огонь не разгорится сильнее, чем есть, он садится и, наконец, снимает очки. Смотрит на мальчика. Мальчик пытается прочесть его взгляд, но он такой пронзительный, что заставляет ребёнка отвернуться. — Прости, что я так пялюсь, — говорит мужчина. — Я никогда не видел таких глаз, как у тебя. Мальчик лезет в сумку. Под пистолетом и большим ножом лежит кусок вяленой говядины. Он вытаскивает его и осторожно рассматривает. Когда-то он уже это пробовал, но, может быть, сейчас… — Давай, — говорит мужчина. — Если голоден, то ешь. Мальчик откусывает кусочек и жуёт солёное, химически законсервированное мясо. Никаких следов жизненной энергии, ни человеческой, ни любой другой. Он выплёвывает мясо на землю. Мужчина кивает. — Так и думал. Мальчик поднимает на него глаза, не понимая смысл комментария. — Я слышал о таких, как ты. «Преимущественно мёртвые»? Застрял… где-то между? Мальчик опускает глаза и смотрит на огонь. Мужчина садится на корточки, перебирается к мальчику, задевая опущенной головой несколько перекладин, и садится рядом. — Наверное, это сбивает с толку. Мозг пробует донести до тебя, что ты — человек, хотя там ничего нет, только пучок импульсов в пустой комнате, — он смотрит на щёки мальчика. — Иногда я чувствую себя так же. Пока мужчина разглядывает его щёки и шею, мальчик смотрит в огонь. Ядро костра светится сквозь дым мутным красным сиянием. — Но ты знаешь, тебе не нужно об этом беспокоиться, - мягко и очень искренне говорит мужчина, — потому что на самом деле ты не живой. Просто попробуй это запомнить, хорошо? Если запомнишь, всё станет проще. Мальчик поворачивается к мужчине и смотрит на него. Тот улыбается и кладёт руку мальчику на бедро. Другую руку себе на ширинку. Мальчик откусывает ему ухо. Мужчина вскрикивает и вскакивает на ноги, ударяется головой о перекладину и падает лицом в огонь. Борода вспыхивает, как сухой мох, но мужчина лежит неподвижно. Мальчик задирает его футболку и вгрызается в источник жизни, пульсирующий сквозь фасцию, дельтовидную, трапециевидную и широчайшую мышцы. «Как вы сохраните этот момент? — спрашивает он нас, уткнувшись лицом в окровавленную плоть. — Меня и этого плохого человека? Этот поступок, который я должен был совершить? Выше или Ниже? Люди прочтут его и извлекут урок, или вы закроете его на замок?» Нам хочется объяснить мальчику. Он не понимает, мы — не библиотекари, мы есть книги. Но даже если сейчас мы нарушим молчание, он не услышит нас. Он слишком занят. Он сдирает с мужчины слой за слоем, переливая жизнь из его клеток в свои. Мальчик очень долго боролся с голодом, пытаясь сохранить шаткий баланс, но всему есть предел. Он чувствует, как лекарство циркулирует в голове, щекочет глаза, открывает тайные истины, стучит в душу, но он держит дверь закрытой. Мальчик злится и не готов разговаривать. Он ест, пока не наедается до отвала, садится на песок и смотрит на кровавую массу. Большая часть человека исчезла, но оставшиеся сухожилия начинают дёргаться. Мальчик не трогал мозг. Этот мозг — как токсичные отходы, пузырящиеся в его черепе, и его нужно уничтожить. Мальчик достаёт из сумки нож и отрезает мужчине голову. Тот открывает глаза. Теперь они стали серыми. Глаза наблюдают за мальчиком, копающим в песке яму. Наблюдают, как он опускает туда голову, наблюдают, как он засыпает их песком. Остаётся небольшой холмик, и мальчик строит из него песчаный дворец и вылазит из-под турника. Он не забирает ни нож, ни пистолет, ни велосипед. У него нет цели выжить или прогрессировать, он просто ищет. Хотя, он снимает с мужчины тёмные очки и надевает на себя, чтобы скрыть мерцание — доказательство борьбы, которая идёт внутри него. Мальчик возвращается на шоссе. Мужчина, на которого он понадеялся, тлеет на костре, брызгая жиром. Завитки сального дыма поднимаются к звёздам. Глава 7 Я ЛЕСА МОНТАНЫ мне знакомы. Я смотрю на деревья, и мои руки и ноги снова переживают то ощущение, когда на них взбираешься. Кора дугласовой ели с острыми выступами, мелкая наждачка осин, кривые стволы древних и полных тайн сосен. Мы съезжаем по укрытому тенями склону холма, шум мотоциклов с заглушенным двигателем едва нарушает тишину. Я знаю, что Джули может ехать быстрее, но она притормаживает, позволяя мне задавать темп, так что мы едем, как ребятишки на четырёхколёсных велосипедах, пока не выезжаем на дорогу из гравия, затем на просёлочную, потом на шоссе. Я облегчённо выдыхаю, когда поворачиваю дроссель, и мотоцикл устремляется прочь от этого леса с призраками. К тому времени, как мы добираемся до аэропорта, солнце исчезает, и на горизонте остаётся только тёмно-розовая полоска. Нора и М стоят, скрестив руки и прислонившись к переднему колесу самолёта, и хмурятся. — Чё за хрень, Джулез? — спрашивает Нора, взмахивая руками, как вопросительными знаками. Видимо, Эйбрам опередил нас больше, чем на несколько минут, поскольку грузовая рампа опущена, а мотоцикл стоит внутри. Джули мотает головой — «не спрашивай», и заезжает внутрь. Я еду следом, и мы начинаем закреплять ремни. — Мы подумали, что он хочет забрать самолёт, — говорит Нора, поднимаясь к нам вместе с М. — Я его чуть не пристрелила. — Без него самолёт бесполезен, — бормочет Джули. — Я бы выстрелила в ногу. Может, в член. Четыре мощных двигателя оживают, наполняя грузовой отсек вихрями пыли. Джули бьёт кулаком по кнопке закрытия двери. — Так что же произошло? — спрашивает Нора, пока мы поднимаемся по лестнице на верхний ярус. — Он… передумал, — потрясённая неуверенность в голосе Джули даёт Норе понять, что она больше ничего не добьётся. * * * Второй взлёт не такой мучительный, как первый. О том, что это не обычный рейс настоящей авиакомпании говорит только отсутствие привычных успокаивающих речей капитана. У нас даже есть стюардесса. Как только мы набираем высоту, по салону с подносом с кубиками карбтеина проходит Спраут. — Хочешь перекусить? — спрашивает она у Норы, сидящей через ряд от нас. — Нет, благодарю, — отвечает Нора. М берёт один и вертит в руке, словно кубик Рубика, потом откусывает кусочек. — Хочешь перекусить? — спрашивает у Джули Спраут. Джули берёт кубик. — Спасибо, Спраут. Превосходный сервис. — Меня папа послал. Джули смотрит на меня. — Правда? Очень мило с его стороны. — Я думаю, ему стыдно, — говорит Спраут. — За то, что ругался. Хочешь перекусить? — она подталкивает ко мне поднос. Я беру кубик. — Спасибо. — Пожалуйста. Она разворачивается и идёт дальше по проходу. — Куда она идёт? — интересуется Джули. Потом я слышу звук открывающейся двери и голос Спраут из конца самолёта. — Хотите перекусить? Я вскакиваю на ноги, собираясь бежать… — Пожалуйста. Спраут, широко улыбаясь, появляется в проходе и несёт поднос как опытный профессионал. Она возвращается в кабину к обязанностям второго пилота. Я сажусь на место. Джули кусает кубик. — Что думаешь, Р? — она задумчиво жуёт. — Она может заниматься этим ещё несколько лет до колледжа, а потом получить учёную степень и уйти в архитектуру. Может, Джоанна и Алекс станут её учениками.