— Здесь правда безопасно? — Правда. Когда я был маленьким, я собирался сбежать от людей сюда. Когда у меня были низкие показатели, и босс-отец сделал мне выговор, я убежал и спрятался в этих туннелях, — на его лице появляется тревожная задумчивость. — Я спал на лавочке на станции Первая улица, пил капли с потолка… Иногда я прятался по нескольку дней, пока сильно не проголодаюсь, — он хихикает. — Тогда я начинал видеть всякие вещи и понимал, что пора возвращаться. — Что ты видел? — с тревогой спрашивает Спраут. Сначала он не отвечает. Он идёт вперёд, в темноту, за светом фонарика. — Рот. — Рот? — Когда мне становилось очень одиноко и голодно, туннель превращался в огромный круглый рот с зубами по кругу. Я представлял, что этот монстр был больше вселенной, и он собирался поглотить всё вокруг. — Боже, — говорит Нора. — Может, хватит? Эйбрам качает головой, словно избавляясь от ностальгии. — Но, в любом случае, здесь безопасно. Здесь тихо, мирно, никто не знает об этом месте, и никто нас не достанет. Спраут не поддерживает разговор. Она возвращается в своё обычное тревожное молчание. — Эйбрам, — осторожно спрашивает Нора. — Как твои швы? Не чувствуешь, как поднимается температура? Голова не кружится? Бреда нет? — Я в порядке, спасибо, Нора. Нора смотрит на М и поднимает брови. Интонацию Эйбрама всё труднее распознать, сарказм уже не так очевиден. Я начинаю думать, что его шутка о плавании на самом деле не была шуткой, но туннель, наконец, идёт под уклон и вода отступает. Фонарик освещает станцию впереди. — Наша остановка, — говорит он, и мы поднимаемся по служебной лестнице на платформу. Джули бегает фонариком вдоль заплесневелых кафельных стен, ища выход. Луч падает на скамейку, где лежит заплесневевшая, изъеденная крысами подушка и такое же одеяло. Бесконечные капли падают в банку из-под супа, стоящую рядом, но она слишком ржавая, чтобы удерживать воду. Рядом с ней лежит альбом. — Да ладно, нет! — бормочет Джули. — Он не может быть твоим. Эйбрам смотрит на старую картинку, альбомные листы размокли, рисунки размылись в пятна Роршаха[10]. Из него рвётся смех. — Пошли, — говорит он и быстро направляется к лестнице. Мы поднимаемся следом за ним к надземному терминалу, тускло освещённому дневным светом, который стекает по лестницам, ведущим к выходу. Выцветшие плакаты в киосках рекламируют телефонных провайдеров, страховые компании и прочие абстрактные вещи, которые почти невозможно понять современному уму. Все указатели исправлены краской из баллончика, теперь стрелки ведут в места, которые ожидаемо не принесут ничего хорошего: налево — СМЕРТЬ, направо — АД, а вверх по лестницам — АКСИОМА. Джули начинает двигаться к лестницам, но Эйбрам вытягивает руку: — Стой, — он открывает дверь, на которой написано: «ТОЛЬКО ДЛЯ ПЕРСОНАЛА» и шагает в комнату, которая, должно быть, была комнатой совещаний для работников метрополитена. Длинный стол, белая доска, несколько офисных кресел, валяющихся на полу. Не знаю, что Эйбрам ожидал найти, но здесь этого нет. Единственным доказательством того, что комнатой когда-то пользовались, был слабый несмываемый след крови на бежевом линолеуме. Эйбрам секунду смотрит на пятно, потом разворачивается и направляется к лестницам. — Это и была тайная комната для собраний? — спрашивает Нора, когда он протискивается мимо неё. — Плохие новости? — он не обращает на неё внимания и срывается на бег. Джули бежит за ним, но я чувствую, что его спешка не имеет ничего общего с побегом. По большей части это — гнев. Знакомое выражение его жёсткого лица, но здесь есть ещё что-то, чего я раньше не видел. Горе? Мы выходим на дневной свет в центре Питтсбурга, и по мне пробегает странный холодок. Не от мрачного и ужасного зрелища, а от его неестественного отсутствия. Город стоит в первозданном виде. Улицы очищены от брошенных машин, убраны мусор и обломки. Большая часть зданий недавно покрашена в успокаивающие нейтральные цвета, а дома, имеющие структурные разрушения, полученные в давнишних конфликтах, окружены лесами и виниловыми листами — они ремонтировались, и теперь выглядят настолько старомодно, что сомневаюсь, понимает ли Спраут, что она видит перед собой. Но что действительно нервирует на этой картине, так это отсутствие людей. Мечта городского архитектора — сверкающие высотки, рациональная планировка и нет надоедливого населения, чтобы всё это разрушить. — Что тут происходит? — бормочет Джули, вытаращившись на небоскрёбы, как турист из маленького городка. — Эйбрам? Но Эйбрам не останавливается. Он шагает к толстой башне из голого бетона в стиле брутализма, которая выглядит неуместно в историческом центре города. — Эй! — кричит бегущая следом Джули. — Что ты делаешь? Несмотря на первое впечатление, город не совсем пуст. У входа в здание стоит охрана. — Эйбрам, стой! Но слишком поздно. Может, это была ловушка? Может, он как-то успел наладить отношения с Аксиомой и заключил с ними сделку, чтобы притащить нас сюда? В это сложно поверить, но он приближается к охранникам с уверенностью человека, который является частью этого места. Мы гонимся за ним. Джули достала пистолет, но если им сейчас воспользоваться, то это уже ничего не изменит. Охранники достают винтовки. Эйбрам идёт прямо на них, — они не стреляют. Даже ничего не говорят. — Мне нужно увидеть мистера Вардена, — он старательно сдерживает рычание. — Управляющий филиалом, Варден, где он? Мужчины не отвечают. Здесь нет тени или укрытия — полуденное солнце бьёт им в лица, но у них сухие лбы. В бледно-голубых глазах нет и следа неудобства и, раз уж на то пошло, осмысленности. Я чувствую, как живот болезненно скручивается, словно я наступил босыми ногами во что-то неописуемое. — Офис филиала всё ещё здесь? — настаивает Эйбрам. Могу сказать, он чувствует, что что-то идёт не так, но всё равно упорствует. — Мистер Варден всё ещё управляющий? Мужчины смотрят на него. Затем они отводят глаза и смотрят в сторону города, будто ищут кого-то более важного, чтобы поговорить с ним. Эйбрам хватает Спраут за запястье и проталкивает мимо декоративной охраны в фойе здания. Джули поднимает руки, будто сдаётся на милость его безумия, и идёт следом. Я замедляю шаг, позволяя остальным пройти мимо меня, пока не остаюсь последним, и смотрю на охранников. Их взгляд ненадолго падает на меня, а затем возвращается назад к городу. Я иду в бетонную башню следом за друзьями. Глава 22 ЧТО ПРЕДСТАВЛЯЕТ собой офис постапокалиптической корпорации? Какой вид офисной работы нужен для захвата городов? Я представляю себе секретарш, которые запрашивают по факсу разрешение на начало резни у перегруженных работой и количеством выпитого кофе военачальников. Деспоты- руководители кричат на вербующих в ополчение за низкие показатели. Какие документы лежат на их столах под пресс-папье из человеческих черепов? Какую зарплату они получают в мире, где нет денег, где статус — просто показуха, которую почти никто не может видеть? Я захожу в фойе Второго филиала и понимаю, что, возможно, не получу ответов на свои вопросы. Оно кажется запустевшим — не хватает мебели, канцелярских принадлежностей и мотивирующих плакатов. Единственным элементом декора являются телевизоры с плоским экраном, расположенные на стенах с одинаковым интервалом друг от друга, которые транслируют переработанный Аксиомой канал ЛОТОС. Абстрактные образы и убаюкивающие банальности уступили место агрессивной пропаганде, которая громче и примитивнее: орлы, золотые слитки, мрачные патриархи, которые простирают руки над жёнами и детьми, защищая их, в это же время мигающий текст кричит: «ДЕЙСТВУЙ СЕЙЧАС!». Эта едва различимая неправильность, как компьютер, пытается анализировать человеческие эмоции. Эйбрам выглядит потерянным. Он смотрит налево и направо, будто ищет хоть что-то знакомое. С Джули достаточно. — Эйбрам, — она поднимает пистолет всего на несколько сантиметров, наверное, надеясь, что Спраут не заметит. — Скажи мне, что мы здесь делаем. — Ищем Вардена, — его взгляд продолжает метаться, кажется, он больше не замечает пистолета, или, может, ему всё равно. — Мне нужно узнать, что случилось. Он бежит к грузовому лифту. Джули опускает пистолет и следует за ним, по- видимому, её убедил его испуганный взгляд. Он нажимает кнопку верхнего этажа и вводит код на клавиатуре. Раздаётся запрещающий сигнал, и ничего не происходит. Он качает головой, еле слышно бурчит и жмёт одну кнопку за другой, пока не доходит до этажей не для служебного пользования: двадцатый этаж тридцатью этажами ниже. Лифт поднимается, и перегрузка вызывает у меня тошноту. Давненько я не чувствовал гравитацию внутри — чувства, которого никогда не возникает в живой природе, если конечно, ты не добыча, если это не смерть мыши, которая испытывает головокружительный подъем перед встречей с клювом. Я слышу незнакомцев в моём подвале, которые взволнованно вышагивают, бормоча не то предупреждения, не то угрозы, но я захлопываю дверь. Не сейчас. Сейчас не время. Мы наблюдаем, как номера этажей ползут вверх. Ожидание усугубляется медлительностью. Джули меняет пистолет на винтовку, и Эйбрам смотрит на своё старое оружие. — Я не знаю, что мы там найдём, — говорит он. — Тебе нужно меня вооружить. — Если бы я хотела, я бы это сделала. — Ты правда думаешь, что я попытаюсь удрать? Отсюда? — Мы внутри штаба твоего работодателя. В городе, где ты вырос. Трудно представить места лучше, чтобы ты повернулся против нас. Кажется, он смотрит на неё с неподдельным скепсисом. — Ты что, спала, когда «мой работодатель» пытался меня убить? Или когда они передавали по национальному телевидению ориентировку на меня? Я думаю, более чем очевидно, что я уволен. Когда мы проезжаем десятый этаж, из динамика над головой раздаётся резкий хлопок и в лифт начинает литься музыкальный поток. Песня «Анархия в Соединённом Королевстве»[11], исполненная на блестящем саксофоне и синтезаторе. — Ничего не очевидно, — бормочет Джули. — Уже давно ничего не было очевидно. На пятнадцатом этаже, за пять этажей до нашего, лифт останавливается. Мой желудок возвращается на место. Потом двери открываются, и он снова проваливается вниз. Снаружи в тёмном коридоре стоит мужчина в серой рубашке. Чёрные брюки. Красный галстук. Утончённая деловая одежда выглядит немного непрофессионально из-за рваных краёв, нескольких пятен и неподходящих к образу рабочих ботинок. Что-то стучит в мою подвальную дверь, но я прислоняюсь к ней, не давая ей открыться. Сказал, не сейчас! Мужчина вежливо улыбается, но остаётся снаружи, будто ожидая менее наполненного лифта. — Заходи, — говорит Эйбрам. Мужчина входит. Спраут забивается в угол.