Тот же человек, что меня нанял, входит с моей большой сумкой в руке. О нет! — Мама! — Я пытаюсь встать. Девлин не отпускает меня. Дверь закрывается. Из моей сумки раздается громкое мяуканье, когда она начинает шевелиться. — Не держи ее так. — Я толкаю Девлина в грудь, чтобы дать ему понять, что хочу встать. Наконец, он отпускает меня. Я подбегаю, беру свою сумку из рук Мэлоуна, чтобы проверить Маму. Она перестает двигаться, когда я широко раскрываю верхнюю часть сумки и смотрю на неё сверху вниз. Я вижу, как она расслабляется, как только узнает меня. — Ты принесла кошку на работу, — сухо говорит мужчина. — Это не совсем та киска, которая нужна здесь. — Мэлоун, — рычит Девлин на мужчину. Мэлоун прав, но что мне было делать? Мама пошла и залетела. Мне даже кошку нельзя заводить в приюте. Не говоря уже о куче котят. Одна из причин, по которой мне нужна работа, заключается в том, что так я могу найти нам собственное жилье до того, как они попытаются заставить меня отказаться от неё. Я не позволю этому случиться. Я сделаю все, что потребуется, чтобы сохранить мою пушистую малышку. — Она толстая, — бормочет Мэлоун. Я задыхаюсь. О нет, он не просто назвал мою малышку толстой. Не знаю, что на меня нашло. Прежде чем понимаю, что делаю, моя рука приходит в движение. Я бью его прямо по лицу. Упс. Глава 3 Девлин Я не могу сдержать смех. Мэлоун выглядит совершенно потрясенным, а девушка подносит руку ко рту, будто в ужасе от того, что сделала. — Я-я… — она отступает и поднимает руку, как бы защищаясь. Я перестаю смеяться. — Тебя уже били, не так ли? — Я поворачиваю её, чтобы она оказалась лицом ко мне. Мэлоун сердито смотрит на меня через плечо. — Кто тебя бил? — Проходит всего секунда, а меня уже трясет от ярости. Кто, чёрт возьми, поднял руку на эту девушку? — Она не толстая. Она беременна, — она наклоняется и берёт серую кошку. — Вот почему я назвала её Мамой. — Я задал тебе вопрос, — я не дам ей сменить тему. Не с таким серьезным вопросом. Она вздыхает и зарывается лицом в кошачий загривок. — Неважно. — Это важно для меня, — я вижу, что это будет нелегкий разговор для неё. Но, полагаю, не смогу винить её. Она не знает меня, не знает моих намерений. Блядь, я даже не знаю, кто она. Я просто не мог позволить ей упасть. Всё во мне взывало к ней, и я просто действовал инстинктивно. Мэлоун указывает на свое лицо с выражением «ахуеть, не могу поверить, что она ударила меня», что грозит снова рассмешить меня. — Ты в порядке, — я указываю на дверь. — Иди, скажи Алонсо, что ему больше не рады в моем клубе. Его глаза расширяются. — Ты слышал меня. — Ага. Да, я сделаю, — он тянется к двери. — Если он создаст проблемы, приди ко мне. Мэлоун смотрит на девушку, потом на меня, прежде чем уйти. Он, наверное, в таком же шоке, как и я. Черт, на меня не похоже, чтобы я действовал необдуманно. Такого никогда не было. Но эта девушка другая. Ей не место здесь, не в этой яме красивых женщин, похотливых мужчин и грязных денег. — Как ты здесь оказалась? — Я поднимаю её подбородок, чтобы она посмотрела мне в глаза. — Мне нужна была работа. — Ты танцуешь? Она начинает улыбаться, выражение её лица невинное и милое. Это как восход солнца или что-то в этом роде. Обычно я назвал бы это чушью, но смотря на неё, я понимаю, почему мужчины писали сонеты и оды женщинам, которых они обожали. Эта девушка — одна из тех женщин, которым нужно поклоняться. — Я люблю танцевать. Это мой единственный талант. — Я ни на секунду в это не поверю. — Нет? — она наклоняется и расстегивает туфли, и остаётся босиком. — Я верю, что ты отличная танцовщица. Я бы очень хотел увидеть, как ты танцуешь для меня. Её щеки становятся ярко-алыми. — Но Вы сказали, что я не буду танцевать на сцене из-за… — Нет, — я не могу описать отвращение, которое возникает во мне при мысли о том, что другие мужчины смотрят на неё, хотят, желают её так же, как я. — Ты будешь танцевать только для меня. — Так вот как я буду Вам помогать? — она спрашивает, затаив дыхание, но я не упускаю подозрения в её тоне. — Я не собираюсь заставлять тебя танцевать для меня, если ты об этом, — я отступаю от нее, давая ей пространство, хотя это последнее, что хочу сделать. — Вы не хотите, чтобы меня видели другие люди, — она поднимает руку и вытирает глаза. — Понимаю. Этот парень… — Он гребаная свинья. Кусок дерьма, прилипший к подошве моего ботинка. Это всё, что он есть, и всё, чем когда-либо будет, — я не собирался звучать так свирепо, но она не дает мне шанса успокоиться. Она просто смотрит на меня своими глубокими карими глазами, теми, что зацепили с того момента, как я посмотрел в них. — То, что он сказал, было грубым, глупым и настолько чертовски неправильным, что я не знаю, с чего начать. — Значит, Вы… Вы не считаете, что я слишком тол… — Нет, — я хочу убить Алонсо за то, что он это сказал. Но то, что она говорит — другое. Не хочу, чтобы она чувствовала такую боль, только не из собственных уст. Не тогда, когда я чувствую ее подступившие слезы, боль, которую причинил ей этот идиот. — Ты будешь танцевать для меня. Точка. Ни для кого другого. — Хорошо. Ладно. Думаю, это нормально, — кажется, она немного смущена, но кивает и кладет кошку обратно в сумку. — И что же мне делать? — Она осматривает мой кабинет. — Ты сделала достаточно сегодня. Я отвезу тебя домой. — Нет, — быстро говорит она. — Нет? — Я имею в виду, эм… то есть. Нет, сэр. Оуу, блядь. Когда она назвала меня «сэр», мой член подпрыгнул. Он уже стоял по стойке смирно, но это слово, сорвавшееся с её губ, снесло мне голову. Она хоть представляет, какой властью обладает надо мной прямо сейчас? Я на грани. — Извините. Не хочу показаться грубой, — она прочищает горло. — Просто я не хочу терять свои деньги за ночь. — И не потеряешь, — я подхожу к двери. — Пойдем. Говори адрес. — Я могу добраться домой сама. — Уверен, что можешь, — я открываю ей дверь и беру сумку с кошкой внутри. — Ты приехала на машине? — Нет, на автобусе. — Откуда? Она колеблется, затем выходит из моего кабинета. — Я просто поймаю машину. Не беспокойтесь.