– А сколько лет ребенку? – Ну, пусть будет семь лет. – Я подумаю, что этот ребенок очень способный. – Теперь ты понимаешь? Я умен не по годам и уверен в своих силах. У меня есть четкая цель – это успех. Моцарт играл с четырех лет, в пять начал сочинять. Я могу играть не хуже маленького Амадея, и сочинения у меня уже есть. И конкурировать мне придется с малолетними бездельниками. Пока они будут ковырять в носу, я буду бить показатели и влюблять в себя всех вокруг. Люди полюбят меня, вот увидишь. Меня ждет непрерывное крещендо! – Значит, все это ради удовлетворения тщеславия? – Я отношусь к этому несколько иначе. В жизни каждого человека есть момент, когда он может стать кем-то. Великим музыкантом, спортсменом, писателем… Кем угодно. А потом наступает момент, когда «может» сменяется на «мог бы». Жизнь как игра, и в этой игре есть важное условие – ограничение по времени – не успел, и все. Поминай как звали. Проблема в том, что я только сейчас начал это осознавать. То есть я думал об этом и раньше, но так, чтобы прочувствовать, только сейчас. А мне между тем сорок один. И «мог бы»… – Эмиль пальцами обозначил в воздухе кавычки, – …уже давно про меня. Сплошные несбывшиеся надежды. Ни кола, ни двора, ни энергии, чтобы добыть все это. Я устал прозябать, вести бесцельное пустое существование. И вот мне выпадает шанс вернуться к старту с такой форой. Мой опыт – мой гандикап. Не допустив старых ошибок, я смогу реализовать весь свой потенциал. Смогу состояться. У меня есть возможность прожить полную, интересную жизнь. Так мне кажется. – Ой, не знаю, не знаю. – Я знаю. Времянкин зевнул. – Можно я пойду спать? – А завтрак? – Не хочу – устал мертвецки. Лягу, ты не против? – Хорошо, я постелю. Эмиль подошел к Алене, прижался к ее ноге и обнял. Он едва доставал ей до пояса. – Спасибо тебе за все, олененок. Ты лучше всех! – Я уже давно не олененок. Олениха я. – Важенка. – Иди, вундеркинд ты наш. Алена застелила диван в гостиной и оставила брата одного, закрыв двери в комнату. Эмиль достал из пиджака конька, положил брошь под подушку и улегся, укрывшись одеялом. Было слышно, как в кухне шипит масло на сковородке. В комнате монотонно тикали часы. Под их ритмичный ход Времянкин уснул. Да так крепко, что проспал все выходные, до самого утра понедельника. IV Эмиль сидел на кухне за накрытым столом и смотрел на стрелки настенных часов. «Еще минута прошла, а я просто сижу. Жду…» – подумал он. Мальчик проснулся раньше остальных и уже успел сделать зарядку, принять душ и приготовить завтрак для всех. Из другой части квартиры донесся сигнал будильника и почти сразу за этим послышалось шарканье тапочек. В кухню заглянула Алена. – Доброе утро! – бодро произнес Эмиль. – Привет, – растянула сестра. Щурясь от утреннего солнца, Алена посмотрела на стол. Тот был аккуратно сервирован. Вареные яйца в пашотницах, дымящаяся каша, разложенная по тарелкам, поджаренные тосты и прочее. – Может, и правда получится… – сказала она, развернулась и ушла в ванную комнату. Через час Эмиль, Алена и Родион шли по улице в направлении школы. В бывшей одежде племянника Времянкин чувствовал себя намного лучше, чем в гигантских тряпках прежнего себя. Эмиль шел рядом с сестрой, продумывая в голове предстоящий разговор с директором школы. Родион плелся с другой стороны, держа маму за руку. Он заметил лежащую в лужице крышку от пластиковой бутылки и пнул ее. Та ускакала на несколько метров вперед и остановилась у бордюра. – Родион! – одернула его Алена. Поравнявшись с крышкой, мальчик снова ударил по ней ногой. Действие повторилось еще несколько раз. Он допинал пластмасску до школьного забора и уже там отправил ее в кусты. Когда троица оказалась у ограждения, Родион резко выдернул свою руку из ладони матери и побежал вперед. – Все, пока, – бросил он, удаляясь. – Что это с ним? – поинтересовался Эмиль. – Стесняется при друзьях за ручку с мамой ходить. Видишь, у входа ребята стоят? Времянкин посмотрел через прутья забора на компанию подростков, собравшихся у центрального входа в школу. На вид им было лет по двенадцать-тринадцать. Они разглядывали всех, кто входит в здание, отпускали шуточки и громко смеялись. Родион подбежал к ребятам и поздоровался за руку с каждым. – Кто они? – спросил Эмиль. – Местные балбесы. Смеются над всеми, задираются. Давай постоим. Пусть Родион войдет в школу. – Что за ерунда? – Если увидят, что его мама провожает, засмеют. Не будем усложнять парню жизнь. Стой. Брат с сестрой остановились у входа на территорию школы. – Давай решим, что будем говорить, – резонно предложила Алена. – Мы же должны стройно заливать. – Ты права. Значит так: моя вымышленная мать, которая приходится тебе теткой, живет в деревне Печкино. – Деревня тоже вымышленная? – Нет, реальная. Вымирающая деревня в Ярославской области. Нашел ее в картах. Так вот, ближайшая от этого места школа находится в сорока километрах. Мать приболела и больше не может водить меня в такую даль. Поэтому она решила отправить сына на учебу к тебе. – А документы? – Про документы, а точнее про их отсутствие, лучше ничего не говорить. Пусть думают, что все в порядке. Спрашиваем, что нужно предоставить, киваем. Выиграем время, а там что-нибудь придумаем. Эмиль бросил взгляд на Родиона и компанию. Те оживленно общались. – Когда уже они закончат трепаться? Холодно же. Брр, – встряхнулась Алена. К подросткам примкнул еще один парень, и ребята скопом вошли в школу. – Наконец-то! Пойдем. Эмиль и Алена подошли к центральному входу в здание и скрылись за дверью. Брат с сестрой прошли мимо стола, за которым сидел охранник. Мужчина в черной униформе, не отрываясь, читал газету. Парочка заговорщиков остановилась около гардероба. В фойе было несколько детей с родителями. Взрослые помогали своим чадам переодеться, сменить обувь. Гардеробщица принимала верхнюю одежду у учеников и вешала ее на крючки. Дети галдели, родители то и дело одергивали их, подгоняли, чтобы те успели в классы к началу уроков. До звонка оставалось не больше минуты. – Сюда, – заметив кого-то, шепнула Алена и зашла за ажурную решетку раздевалки. Эмиль, озираясь, последовал за сестрой. – Прячешься от кого-то? – удивился он. – Да так. Мамаша одна… Не хочу с ней сейчас встречаться. – Что так? – Потом расскажу. – Странно. – Ничего странного. – Может, и нам сдать верхнюю одежду? Алена не ответила. Она украдкой следила за персоной нон грата. Эмиль пожал плечами и принялся осматривать помещение, в котором ему, возможно, предстоит провести много времени. В детстве он ходил в эту же школу. Ни свежая плитка на полу, ни подкрашенные бледно-желтые стены с художественной шпатлевкой не смогли существенно изменить атмосферу данного заведения. Зевотная прохлада школы со временем никуда не исчезла. Может быть, поэтому, а может, из-за предстоящей встречи с директором Эмиль чувствовал легкую слабость в теле. Прозвенел звонок. – Нам на второй этаж. Алена прошмыгнула к лестнице, Эмиль без разговоров отправился за ней. Следуя по опустевшим коридорам, он вдруг начал осознавать, что оказался в месте, напичканном воспоминаниями из детства. Все это время, пока Эмиль отсутствовал, они хранились здесь. На каждом метре пути возникала картинка из прошлого. «На этом подоконнике мы играли в марки, а об эту батарею я ударился головой, когда демонстрировал скольжение по свежевымытому полу. Шрам остался на всю жизнь. Хотя после превращения он, кажется, исчез. А в этом кабинете географичка запустила в меня горшком с цветком. Герань, как сейчас помню. На этой лестнице маленькая Алена в белом фартучке ждала меня после уроков, чтобы вместе пойти домой», – вспоминал Времянкин. Поднявшись на второй этаж, брат с сестрой дошли до двери с табличкой «Канцелярия». Они остановились и переглянулись. – Стучим? – робела Алена. – Стучим, конечно, – излучал уверенность Эмиль. – Ты, кстати, отлично выглядишь! И прическа, и вообще. Красавица! Сестра улыбнулась, выдохнула и тихонько постучала в дверь. – Войдите! – ответил из канцелярии высокий женский голос. Алена осторожно приоткрыла дверь и просунула в образовавшуюся щель голову. – Доброе утро! – обратилась она к кому-то.