Я закатываю глаза, пока мы идем. Меня это не волнует. Я просто хочу учиться у него. - Нет, - говорит он, когда видит, насколько я бескорыстна. - Подожди, пока не увидишь этого парня. Он легендарный. Сотни самых горячих учеников Уэйла на протяжении многих лет бросались к его ногам, пытаясь привлечь немного дополнительного внимания учителя, но он отказал каждому из них. - Правда? - Спрашиваю я со смехом. Это звучит как одна из тех глупых историй, которые годами циркулируют по колледжам и основаны только на слухах. - Это правда, - говорит он, сжимая мое предплечье. - Куинн, ты понятия не имеешь, с чем ты здесь столкнешься. Профессор Гослинг - потрясающий. Ты уже никогда не будешь прежней. - Думаю, со мной все будет в порядке, - говорю я, мысленно закатывая глаза. Я всегда была больше сосредоточена на учебе, чем на том, чтобы гоняться за мальчиками. Так я попала в Уэйл, и так я собираюсь закончить школу лучшей в своем классе. Все мальчики в старшей школе были именно такими -мальчишками. Незрелыми. Похотливыми. Ребячливыми. Громкими. Мальчиками. Как это могло меня привлечь? Я просто опустила голову и сосредоточилась на учебе, вместо того чтобы тратить время на кого-то из них. Моя мама умоляла меня ходить на свидания, но отец понимал. Он называл меня "старой душой" и всегда говорил, что я ‘мудра не по годам’. Я ничего об этом не знаю, я всегда просто хотела научиться. Итак, у меня никогда не было секса. Я никогда не была ни на первой базе, ни на второй, ни на третьей. На самом деле, я даже никогда не брала в руки биту. - Я пытался предупредить тебя, - говорит Оливер, отпуская мою руку. - Это все, что я могу сделать. - Ты сделал более чем достаточно, - говорю я со смехом. Дверь прямо впереди, и я замечаю, что девочек гораздо больше, чем мальчиков, спешащих внутрь. - Поторопись, - говорит Оливер, снова хватая меня за руку и таща к двери. - Эти сучки пытаются занять все хорошие места. Это правда. Зал практически зрительный и вмещает не менее пятисот человек. Оливер тянет меня вниз по лестнице, спеша занять нам хорошие места. Мы примерно в двадцати рядах слева от зала. Мою кожу начинает покалывать от волнения, когда я достаю свою новую ручку и блокнот. Я пишу "Экономика" вверху первой страницы, а затем оглядываюсь вокруг с учащенным пульсом. Я знаю, что я ботаник, но мне все равно. Я люблю школу. Вау, здесь так много девушек. - Четыре минуты, - говорит Оливер, глядя на часы. - Не могу дождаться, когда увижу этого парня вблизи. Черт, надо было захватить бинокль. - Он не может быть таким красивым. - Меня начинает раздражать все это внимание к его внешности. Я не ради этого надрывала задницу, чтобы попасть в Уэйл. Я не влезала в кучу долгов и не переезжала в самую дерьмовую квартиру за пределами кампуса только для того, чтобы поглазеть на ..срань господня! У меня отвисает челюсть, когда он входит. Она буквально отвисает. Как и челюсти сотен девушек вокруг меня. В огромной комнате царит полная тишина. Только стук пятисот девичьих сердец и шлепок кожаной сумки мистера Гослинга, когда он ставит ее на трибуну перед залом. - Я говорил тебе,- Оливер шепчет, пристально глядя на меня. Я едва слышу его из-за стука моего сердца в ушах. Я ерзаю на своем стуле (кстати, это слишком далеко) и выпрямляю спину. Внезапно я поверила всем слухам о девушках, бросающихся к его ногам. Я верю в это, потому что думаю о том же, хотя я определенно была бы одной из отвергнутых девушек, которых отвергли. Все взгляды устремлены на него, когда он открывает свою кожаную сумку и достает свои записи. Мои глаза зациклены на нем. Я не могу отвести взгляд. Кто знал, что первое, что я буду изучать в Университете Уэйла, - это мой чертовски сексуальный профессор? Я начинаю с его ног и медленно изучаю свой путь вверх. Каждый дюйм его тела стильно задрапирован. На нем коричневые ботинки, темные джинсы и темно-синий жилет под бежевым спортивным пиджаком. Великолепное пальто определенно не снято с вешалки. Оно выглядит так, словно его сшил лучший портной во всей Италии, благодаря тому, как оно изящно ниспадает на его широкие плечи и округлые бицепсы, демонстрируя нам его прекрасную фигуру каждым уверенным движением, которое он совершает. Мой взгляд устремляется к его татуированной руке. Она начинается на тыльной стороне ладони и исчезает под коричневыми часами и бежевым рукавом спортивной куртки. Я поднимаю подбородок, когда у меня текут слюнки. Я хочу увидеть это еще. Интересно, где кончаются сексуальные чернила. Если это когда-нибудь закончится. Под жилетом у него коричневый галстук и светло-голубая рубашка, облегающие широкую мускулистую грудь. Мое дыхание учащается, когда я представляю, как хватаю его рубашку и рву ее с такой силой, что отлетают пуговицы. Девушка рядом со мной издает негромкий мяукающий звук, и мне интересно, сколько из этих девушек думают о том же, что и я. Держу пари, что это все они. - Займите свои места. Мы собираемся начать. Боже мой, мое сердце бьется так быстро. Мое тело бурно реагирует на него. Он как мастер-маэстро, который дирижирует моим телом, а не оркестром. Он контролирует мои затаившие дыхание легкие, мой учащенный пульс, мое бьющееся сердце, мой сжимающийся желудок, крошечные волоски на моих руках, которые встают дыбом, и, конечно же, область между моими ногами, которая сейчас неуместно теплая и влажная. Но как я могу не возбудиться, глядя в эти восхитительные зеленые глаза? У профессора Гослинга темно-каштановые волосы с редкими проблесками седины и самые яркие зеленые глаза, которые я когда-либо видела. Они мечутся по комнате, пока все устраиваются. Я могу сказать, что за ними многое стоит, и это, безусловно, самое сексуальное в нем. У него острый, как бритва, ум и яростный ум, которые сочетаются с его сногсшибательной внешностью. Вдоль острой линии его подбородка пробивается легкая щетина, и я не могу не задаться вопросом, как она выглядит по утрам. Мне тоже интересно, каково это, когда Оливер выводит меня из оцепенения толчком локтя. Он опускает взгляд на мой блокнот и смеется. У меня перехватывает дыхание, когда я смотрю вниз. Сама того не осознавая, я рисовала маленькие сердечки по всей странице. С покрасневшими щеками я вырываю страницу, комкаю ее и бросаю в рюкзак. - Я же говорил тебе, - шепчет он певучим голосом. Я просто игнорирую его и возвращаю свое внимание туда, где ему место. О профессоре Гослинге. - Добро пожаловать на Экономику, - говорит он глубоким голосом, который звучит в моих ушах мягко, как кожа. - Меня зовут Тристан Гослинг, и в этом семестре я буду вашим профессором. Мне трудно сосредоточиться, когда я смотрю, как он расхаживает по сцене с грацией дикого тигра. Он знакомится с планом занятий, а затем спрашивает, есть ли какие-либо вопросы. Девушка впереди поднимает руку. - Это правда, что вас спонсирует Ральф Лорен? Он расстегивает куртку и смотрит на этикетку. - Это DKNY, но если кто-нибудь знает Ральфа, пожалуйста, соедините меня. Звук сотен хихикающих девушек наполняет комнату. Я одна из этих хихикающих девушек. Парень поднимает руку, и его вызывают следующим. - Это правда, что ты стоишь миллиард долларов? Профессор Гослинг вздыхает. - Ты хочешь стоить миллиард долларов? - По крайней мере, - говорит студент. - Хорошо. Тогда вам нужно знать все об экономике, и это то, чему я собираюсь вас научить. Начиная с этого момента. Откройте девятую страницу в своих учебниках. Я лезу в сумку и достаю учебник. Внизу написано "Тристан Гослинг". Эту книгу написал он. Он начинает преподавать, а моя ручка царапает по странице, я делаю заметки так быстро, как только могу. У других учеников есть ноутбуки, но мне нравятся ручка и бумага. В том, что я пишу это от руки, есть что-то такое, что помогает мне лучше это запомнить. Материал глубоко увлекательный, и я сижу на краешке стула, вслушиваясь в каждое слово. Это вполне обычный класс, пока профессор Гослинг не замечает меня. Тогда это что угодно, только не норма. ГЛАВА ВТОРАЯ Тристан Все замирает, когда я вижу ее. Время останавливается. Мое сердце останавливается. Слова, слетающие с моих губ, останавливаются. Весь класс ждет, когда я продолжу. Четыреста восемьдесят семь человек в этой комнате, и стоит полная тишина. Кто-то кашляет, и это выводит меня из оцепенения. Я опускаю глаза на белую плитку на полу и делаю глубокий вдох, чтобы попытаться сосредоточиться. Это не работает. Я кружусь. В моей голове бушует торнадо, разрушающее все логические мысли, разрывающее мой фундамент на куски. Ее видение пронзает мой разум, заменяя то, что было там, острой потребностью, всепоглощающим желанием, неконтролируемой похотью. Образ того, как я бросаюсь по проходу и несусь по ряду, завладевает моим мозгом. Я хватаю ее и перегибаю ее молодое тело через стул, стаскиваю с нее брюки, раздвигаю ей ноги и погружаю свой возбужденный член в ее маленькую тугую киску. Четыреста восемьдесят семь студентов смотрели бы, как я предъявляю права на ее влагалище и делаю ее своей. Это ощущение такое яркое, что заставляет меня дрожать. - Итак... эээ… экономика в ... извините меня… в эпоху цифровых технологий еще более, эээ... Еще больше чего? Блядь. Где, блядь, я был? Я опускаю глаза, не смея взглянуть на нее. Первый взгляд полностью потряс меня. Я не знаю, что произойдет, если я подниму глаза и снова увижу эти великолепные голубые глаза, пристально смотрящие на меня. Она ошеломила меня. Я был в середине своей лекции о том, как цифровой век меняет мировую экономику, когда заметил ее. В классе много красивых девушек, но в ней было что-то особенное. Что-то в том, как она слушала, наклонив голову и рассыпав волнистые каштановые волосы, поразило меня. Это было как удар в сердце. Мое сердце все еще колотится. Я все еще пытаюсь восстановиться. Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох, но все, что я вижу за своими веками, - это ее. То, как ее ярко-голубые глаза выглядят такими юными и невинными, заставляет мое тело трепетать. Ее юные сиськи, которые выглядят такими большими и налитыми, когда они выпирают на фоне ее белого топа, заставляют мою грудь трепетать. И от того, что ручка касается ее сочных полных губ, мой член становится твердым. Я чувствую, как он твердеет у меня в штанах. Он пульсирует и наполняется кровью, затвердевая до боли. На меня смотрят почти пятьсот пар глаз, и я становлюсь твердым, как скала, на глазах у всех них. Черт. Я поворачиваюсь и спешу обратно за трибуну, чтобы спрятать это. - Итак, цифровой век трансформирует экономику в... Я пытаюсь сосредоточиться на словах, но это так трудно. Я даже не знаю, имеет ли смысл то, что я говорю. Все, что я знаю, это то, что костяшки моих пальцев горят, когда я изо всех сил сжимаю толстую дубовую трибуну.