— Да, разберемся, вернем... Я на всякий случай прикинусь дурой. Да и прикидываться не надо. — Мама с горечью усмехнулась и быстро вытерла глаза под очками. Кажется, она тоже плакала. — Мама, ты не дура! Мы тебя будем любить, даже если ты будешь постоянно воровать! Я ляпнула, совершенно не думая, потому что пыталась не реветь. Совершенно по-идиотски было бы сейчас всем вместе начать обливаться слезами! Но когда мама громко рассмеялась и ласково поблагодарила нас, сразу стало как-то спокойнее на душе. Леся придвинулась ко мне и взяла за руку. Машину особенно сильно тряхнуло. Леся издала странный глотающий звук, а я до крови прикусила язык. Обрадовалась только мама. — Смотрите! — закричала она. — Первый знак! Очевидно, она от переизбытка чувств опять что-то не то сделала со сцеплением, потому что машина дернулась и почти заглохла. Но потом я поняла, что мама просто притормаживала у потрепанного непогодой, но вполне себе крепкого указателя населенного пункта. На белом с примесью ржавчины поле было крупно написано: «ЗЕЛЁНОВО». Мы с Лесей приободрились и обменялись улыбками. Сестру даже мутить перестало. Кажется, нам уже встречалось это название, — наверное, когда мы с папой ехали. Что-то такое было с ним связано, цепляло, но ускользало, стоило мне начать вспоминать. Ладно, потом подумаю над этим. Мама, вытирая потные ладони о собственную толстовку, обернулась к нам со счастливой улыбкой. Ее очки сползли на кончик носа, а голос почти не дрожал: — И название какое хорошее: Зелёново! Какое-то надежное. Кажется, я его раньше слышала. — И я! — поддакнула Леся. Я тоже кивнула, тщетно пытаясь припомнить, откуда мы все могли знать такое не самое примечательное место. Совсем уже бодро мама продолжила перечислять все плюсы знакомого незнакомого населенного пункта: — Сейчас помощь получим и с папой свяжемся. А в Зелёново еще наверняка транспорт ездит. И люди адекватные! Поедим нормально наконец-то! Позвоним в полицию! Они же не знают, что мы их видели. А машину припаркуем, будто не мы. Записку напишем, чья она и откуда. Надеюсь, в багажнике никакой запрещенки нет. Вовремя я вспомнила, конечно... Дернув что есть силы ручник и раз сто убедившись, что машина никуда не едет, мама отстегнула ремень безопасности и, с трудом открыв дверь, буквально вывалилась наружу. Мы с Лесей тоже сразу вылезли. На всякий случай. — Что-то у меня ноги дрожат, — шепотом призналась Леся. Я кивнула. И у меня дрожали. И спина вся мокрая стала, хотя температура на улице вовсе не поднялась и солнце отнюдь не припекало. Пахло весенней зеленью и мокрой землей. И очень сильно бензином и выхлопным газом от «копейки». Тошнотно. Я сунула руку в карман, где по-прежнему лежала бумажная иконка. Надо вернуть маме... Только не сейчас... Мама между тем возилась с багажником и наконец распахнула его. Что-то там покопалась и с досадой вскрикнула. Мы с Лесей, забыв о слабости в ногах, подскочили к маме, инстинктивно подхватили с двух сторон за руки и тоже сунули носы в багажник. Ну и что? Какие-то промасленные тряпки, железки, непонятные ржавые инструменты. И понятные, например, двуручная пила. Ничего такого необычного. — Я думала, там по крайней мере труп, — разочарованно протянула Леся. Маму передернуло: — Типун тебе на язык! Она поворошила тряпки. В узле, связанном из какой-то старой выцветшей скатерти, оказались те самые старинные книги, которые, как сказала мама, пропали из банной пристройки. Чернокнижные. — Теперь нас точно обвинят в воровстве! — обреченно сообщила мама. Леся молча протянула ей влажную салфетку. Стереть отпечатки. Ну теперь мы реально преступницы. Банда. Я проверила телефон. Сети не было. Мама протерла руки влажной салфеткой, захлопнула багажник и пошла садиться за руль. Теперь она не улыбалась. Леся достала новую салфетку и стерла следы маминых пальцев, отчетливо видные на грязной поверхности багажника. Мы, не сговариваясь, подошли к распахнутой водительской дверце. Мама сидела за рулем и смотрела прямо перед собой без всякого выражения на лице.— Ма-ам... Мы машину поставим где-нибудь там и записку напишем, откуда она и чья. Как ты и придумала. — И отпечатки вытрем все! — вставила Леся. Главный заметатель следов. Мама словно очнулась и с горькой улыбкой пробормотала: — Отпечатками тут все не решишь, Лисенок. Ну надо же нам было оказаться не в том месте и не в то время. Все время не там. И решения все неправильные. И дорога не та. Деревня неправильная. Надо всегда держаться вместе, всегда. А я... — Мама, но ты же нас спасала... Если бы ты слышала, что ночью было... Если бы ты тогда проснулась, тебя бы не волновали такие мелочи. Реально, мама, мелочи! И... И разве не специально нам эту машину оставили с ключами в замке зажигания? Разве хозяин этой машины не говорил тебе сто раз, что детей нельзя оставлять одних? Разве он нас не предупреждал? Я сказала и замерла. Реально, мне же не прямо сейчас это в голову пришло. Я могла бы сказать раньше. А вот Лесе ничего такого не приходило, и она язвительно возразила: — Ага, предупреждал, спасал и дверь нам палкой запер! — Может, это вообще не он. Ты вспомни, что никто на этот ужасающий «копейкин» рев не отреагировал. Потому что они думали, что это дядя Митяй... Леся задумалась. Конечно, она тоже вспомнила «гопника». Или это была просто наряжуха? Просто наряжуха, которая остолбенела, увидев за рулем маму. — Ладно, похоже, ты права. Все равно этот дядька очень странный. — Я вообще не знаю, кто это. Дядька или не дядька. Но как мы на «копейке» туда приехали, так оттуда и уехали. Всё. Мы не виноваты. Мы не должны быть жертвами, только потому, что свернули не на ту дорогу! Тут мама наконец-то встряхнулась, быстро вытерла глаза под очками и широко улыбнулась нам: — Какие же вы у меня молодцы. Здраво рассуждаете. В кого такие умные, непонятно. — И словно в подтверждение своих слов звонко шлепнула себя по лбу, мы с Лесей даже испугались: — Да что ж такое со мной! Бумажка с телефоном! По которому папа звонил договариваться насчет трактора! Мама не с первой попытки открыла бардачок, посмотрела, пошарила рукой и вдобавок подсветила телефоном. Мы, мешая друг другу, тоже попытались рассмотреть, что же там такое может быть. Ничего. Пусто. У мамы на пальцах остался только налет пыли, который она брезгливо понюхала и вытерла влажной салфеткой. Мы молча посмотрели друг на друга. Мама с треском захлопнула бардачок и с наигранной живостью хмыкнула: — А, ерунда... Живо по местам! Какие бы мы неправильные решения ни принимали, за них надо отвечать. И исправлять, если можно. А мы как раз можем все исправить! И начнем с первого безопасного места — с Зелёново! Она со скрежетом дернула переключатель скоростей, лихо газанула, так что нас отбросило на спинку сиденья, и мы по разбитой дороге поехали, наконец, к нормальной, нестрашной жизни. Если бы мама сразу сказала папе, что боится, что сама не справится, ничего бы не случилось с нами. Так просто. Так просто сказать правду. И мы никогда ее не говорим... Зелёново вынырнуло внезапно. Вернее, его высокие заборы, из-за которых сверкали крыши домов. Здесь, видимо, недавно прошел дождь. Где-то залаяла собака. Животные точно есть. Уже хорошо. Заборы меня напрягли. Ну, может, здесь везде такие заборы, во всем районе. Я проверила сеть в телефоне. Еще нет. Но она появится! Мама обернулась к нам и счастливо заулыбалась, показав большие пальцы обеих рук. Именно в этот момент внезапно ожил выключенный радиоприемник в «копейке». И какая-то девочка почти шепотом сказала, вздохнув прямо в микрофон: ИЗ РАДИОПРИЕМНИКА ОНА ТОГДА СПРОСИЛА: «МЫ ПРИЕХАЛИ ИЛИ УЕЗЖАЕМ?» А Я НЕ СМОГЛА ОТВЕТИТЬ. МЫ ПРИЕХАЛИ ИЛИ УЕЗЖАЕМ? ПОСЛЕСЛОВИЕ ОТ АВТОРА Лет двадцать тому назад был у меня знакомый. Жили по соседству, вращались в одной компании. Учился он в Бауманке, а в свободное от учебы и тусовок время всецело отдавался своему хобби: возился с разной техникой. Будь то стартер от старого раздолбанного «запорожца» или новомодный тогда CD-плеер. Он вечно что-то усовершенствовал, паял, подкручивал. И гости этому были не помеха. Окружающие относились к его причудам снисходительно, а если быть откровенным, то совершенно равнодушно. Ну чинит и чинит, паяет и паяет, лишь бы веселиться не мешал. Меня же такие увлеченные люди всегда интересовали, пусть даже я в теме вообще не разбираюсь, да и воспитание не позволяло отмахнуться от азартного рассказа про необычную замену каких-то проводков на более усовершенствованные проводки. Поэтому мой знакомый всегда делился со мной какими-то своими потрясающими открытиями, а я чаще всего только молча кивала. Так и проходили наши увлекательные беседы, детали которых немедленно выветривались из моей памяти, влетая в одно ухо и вылетая из другого. Кроме одной. Я уже собиралась отключиться на этапе восторженного рассказа о приобретении прекрасно сохранившегося, как мой знакомый выразился, транзистора «Гиала» начала тысяча девятьсот семидесятых годов, который как новенький. По мне, так это был самый обыкновенный радиоприемник, ничем не примечательный. Просто старье, которое может найтись на любой даче, как мне казалось. Хотя, надо признать, старье в превосходном состоянии, будто его никогда прежде не использовали. Но моего знакомого больше всего волновал даже не этот факт. Он быстро подкрутил какие-то настройки на своем замечательном ретротранзисторе и таинственным шепотом призвал: — Слушай! Слышишь? И он поднес радиоприемник к самому моему уху. Чтобы лучше расслышать, я прижалась щекой к самому динамику, и для этого мне даже пришлось снять серьгу. Я слышала. Где-то очень далеко, но без потрескиваний и помех, пожилой мужской голос что-то рассказывал с убеждающей интонацией. К сожалению, ни одного слова понять мне не удалось, хотя язык явно был русский. Как-то слишком далеко и слишком невнятно.