Черт, наверное, все это очень непросто. И отцы психоанализа все же что-то нащупали в человеческой душе… И возможно, еще кое-что: мы все когда-то вырастаем, и чем в более раннем возрасте это происходит, тем нам потом легче строить свою жизнь. А еще Вика вдруг поняла, что ужасно устала. Она уже два года не видела моря, работала как лошадь, и теперь она вправе снова увидеть синеву, которая с детства поселилась в ее сердце. Нет, Вика вовсе не собиралась ехать в ЮАР. Она выбрала апельсиновые деревья, белые дома и желтые пляжи Испании. Как-то, заявившись в свой кабинет в один из понедельников конца июля, Вика произнесла: — Все, хватит пахать! Скоро август. Все едем на каникулы. Со следующей недели в офисе останется только сторож, работающие телефаксы и электронная почта! Андрей, бывший младший партнер, посмотрел на нее удивленно и хотел было раскрыть рот, но она прервала его: — И не говори мне ничего про «Континент». За две недели ничего не изменится. Все приличные люди в августе отдыхают. Теперь Андрей усмехнулся. Он очень уважал Вику. И очень ее любил. Но они уже давно обошли этот момент их взаимоотношений и решили остаться друзьями. Первую неделю они всей компанией и с некоторыми деловыми партнерами провели в городе Марбелья, на Солнечном берегу Испании. По-испански это звучало как Коста-дель-Соль. Они расслаблялись и заодно укрепляли «тим спирит», дух команды. Марбелья оказалась одним из самых фешенебельных морских курортов на земле. Гольф-клубы, миллионеры, звезды и белоснежные яхты, готовые унести своих пассажиров туда, где мечты на мгновение становятся явью. Вечерами на променаде — набережной под высоченными мохнатыми пальмами и агавами, чьи семена несколько столетий назад принесли конкистадоры на голенищах своих сапог — джентльмены в смокингах прогуливали своих дам в декольтированных платьях и с непременными бриллиантовыми колье. Наши же отрывались по полной программе. Сумасшедшие пляски до утра. Как выразился один из участников веселья, «развлекались с безудержностью самоубийц». Тусовка — это, конечно же, очень весело. Но через неделю Вика устала от тусовки. Как и было условлено ранее, вторую часть отпуска Вика провела одна, в маленьком белоснежном городке, которых множество на побережье от Малаги до Аликанте; она жила в крохотной, недорогой, но очень уютной гостинице и каждое утро выходила к синей бухте смотреть, как рыбаки раскладывали свой утренний улов. Она чувствовала себя одинокой и почти счастливой. Утром в день отъезда из роскошного пятизвездочного отеля в Марбелье Андрей спустился проводить ее. — Может, все-таки тебя отвезти? — предложил он. — Нет, спасибо, доберусь сама. — Уверена? — Да. Береги себя и не пей много. — Ты тоже. — Он улыбнулся. — Много не буду, — пообещала Вика. — Последи за этим разложившимся обществом. Передай, что я их всех люблю и пусть не обижаются на меня. — Насчет последнего не гарантирую. Вика наклонила к себе голову Андрея и поцеловала его в губы. Нежно, по-приятельски, может, по-сестрински. — Не скучай. — Не буду. Ривера обещал сегодня фамильного вина. — Станешь таким же красным, как Ривера. — Вика рассмеялась. Утренний прозрачный воздух весело зазвенел. — Ну, до встречи в аэропорту? — произнес Андрей. — Конечно. — Позвони, если что. — Обещаю. Андрей наблюдал, как Вика устроилась за рулем взятого напрокат кабриолета «порше», как дикий зверь, взревел, подчиняясь ласковому прикосновению Викиной ноги, и через несколько секунд автомобиль уже удалялся со скоростью более ста километров в час. — Сумасшедшая, — усмехнулся Андрей, — и самая лучшая… Вика сидела за столиком одна в маленьком открытом кафе на набережной недалеко от гавани. Она уже успела познакомиться со старым рыбаком Рикардо и напроситься с ним на завтрашний утренний лов. — Для этого существуют туристические лодки, сеньорита, — удивился Рикардо. — Я знаю. Но это все не то. Пожалуйста, я помогу вам. — С вашими-то руками. — Я только кажусь слабой. Отец рыбака Рикардо был военным летчиком во время гражданской войны. Его товарищем был парень из России. Русские были отличными пилотами, и они называли их «курносые». Руссо… Отец говорил ему, что они никогда не забудут тридцать шестой год и той помощи, которую им оказали руссо. Но женщина на корабле… — Я останусь завтра без улова, — произнес Рикардо. — А вот и нет, — возразила Вика. — Я принесу вам удачу. По крайней мере постараюсь. — Я могу вас просто покатать на лодке, — предложил Рикардо, когда Вика, приняв у него огромную корзину с тигровыми креветками — «гамбас», — шла вместе с ним к рыбному базару. Собственно говоря, пройти-то надо было всего несколько метров, но корзина весила немало. Вика нравилась Рикардо, в ее глазах была жизнь и совсем не присутствовало холодного любопытства туристов. — Нет, спасибо, — сказала Вика. — Извините, что попросила об этом. Вы, наверное, правы. — Она поставила корзинку. — Какие крупные. Знаете что, у меня легкая рука, продайте мне дюжину. — Не надо денег. Берите. — Нет, вы меня не поняли: продайте мне, и тогда у вас будет хорошая торговля. Для почина, как у нас говорят. — Что вы будете с ними делать? — Отнесу в кафе, и мне приготовят. — Утром? — Да. Дон Моранья добр ко мне. Рикардо это знал. Дон Моранья был его старым приятелем и рассказывал о русской сеньорите, которая каждое утро завтракает в его кафе. Дон Моранья очень любил поговорить. Он сказал Рикардо, что давно не встречал лучшей собеседницы. Рикардо подумал, что скорее всего она его просто вежливо выслушивает, не перебивая, оттого у дона Мораньи и создается впечатление, что они чудесно перебросились парой слов. — Креветки — не совсем подходящий завтрак. Однако если вы все же собираетесь есть их утром, позаботьтесь о большом количестве лимонов. — Позабочусь, — пообещала Вика. — Дайте мне одну монету в сто песет. — За дюжину креветок? Таких огромных? — Да. Этого будет достаточно. Она прекрасно говорила по-английски. Рикардо знал это от дона Мораньи. Но с ним, и старый Рикардо оценил это, она говорила на своем ломаном испанском. Причем все лучше и лучше. Может, она действительно принесет удачу? Вика взяла свои креветки, попрощалась и пожелала Рикардо хорошей торговли. Она отправилась завтракать в кафе дона Мораньи. — Сеньорита, — остановил ее Рикардо, — завтра в пять утра я жду вас у своего причала. Ровно в пять. — Спасибо! — Вика расцвела в улыбке. — Огромное вам спасибо! Рикардо лишь пожал плечами и начал раскладывать свой товар. Вряд ли она принесет удачу, однако ничего не случится, если он возьмет завтра выходной. Она милая девушка, и вроде бы совсем скоро, в воскресенье, она уезжает. Рикардо подумал, что воскресенье не лучший день, чтобы куда-либо ехать. Возможно, креветки Рикардо были действительно хороши. Как и рыба и осьминоги — пульпос. Как бы там ни было, но корзины Рикардо в это утро оказались пусты еще прежде, чем другие рыбаки успели продать даже половину своего улова. — Сеньорита, в ваших взаимоотношениях с морем скрыта какая-то страшная тайна? Вика подняла голову и невольно улыбнулась: — С чего вы взяли? — Креветки. Вы завтракаете креветками. — Да, а что вас удивляет? — спросила Вика, разглядывая своего неожиданного собеседника: он был очень загорелым, и, надо признать, он был красивым. — Их надо запивать белым андалусским вином. Оно прекрасно оттеняет их вкус. Вы же не станете утверждать, что пьете с утра вино? — Вы правы. Так уж сегодня вышло. Обычно я завтракаю… — Дайте угадаю… Рокильяс… Верно? Сладкие блинчики. — Да, сладкие блинчики. — Вика удивленно посмотрела на него. — Откуда вы знаете? Я впервые попробовала их здесь. — Они вкусные. Я тоже их люблю. — И он улыбнулся, а Вика подумала, что давно не встречала такой хорошей улыбки. Потом она поняла, что разглядывает этого человека с несколько чрезмерным интересом. У него были жаркие черные волосы, которые трепал свежий утренний ветерок и которые иногда падали ему на глаза. Что, впрочем, было не страшно — глаза прятались под солнцезащитными очками, и разноцветная веревочка от них контрастировала с живописной щетиной на смуглых щеках. Он был действительно очень загорелым и даже, наверное, несколько подсушенным солнцем, как люди, проводящие большую часть времени на пляже. Одежда была более чем веселенькой — широченная цветастая майка серфовой фирмы «O’Нил», выцветшие, но, судя по всему, не старые широкие джинсы и какие-то парусиновые сандалии на босу ногу. Еще у него был чувственный рот, и когда он приподнял очки, оказалось, что под ними прячутся красивые карие глаза. Достаточно теплые, но присутствовало в них что-то то ли от контрабандиста и поножовщика, то ли от человека, который все время выписывает безумные пируэты на доске для серфинга. Тепло этих глаз вполне могло быть обманчивым. «Чудесный солнечный бездельник, — подумала Вика, — какой-нибудь местный сердцеед-плейбой». И вдруг в голове совершенно неожиданно мелькнула мысль о такой вот необычной версии курортного романа. Но то, что ее ждало дальше, заставило Викины глаза округлиться, и хорошо, что они были спрятаны под солнцезащитными очками «Рей-Банн». Потому что местный сердцеед-плейбой перешел с английского, причем совершенно чистого, без акцента, языка на такой же чистый, без акцента, русский. — Здорово я вас разыграл, — сказал он. — Обычно так знакомятся местные буржуйцы, заводя разговор ни о чем. — Знаю, — произнесла совершенно ошарашенная Вика, понимая, что впервые ее язык опередил желание ее мозга произносить именно это слово.