Я же медленно отступила и прижалась спиной к старой мудрой ели. Без опоры мне открывшуюся правду было не вынести. А Марий продолжал бить словами, точно мечом: – В то же время воевода стрелецкой сотни, Гарад Буревестник, снял с себя шапку и попросил отставки. Князь Мудр уговаривал Барада остаться, но тот был непреклонен. И князь отпустил верного стрельца, вот только Буревестник не доехал до дома – пропал без следа. А терем, псарни и любимая кузница оказались отписаны его дальнему родственнику. Удивительные совпадения, не правда ли? – Чего ты хочешь, Болотник? – устало выдохнул Совий. – Погоди, я еще до самого интересного не дошел. До нашей милой раганы. Кому, как не тебе, знать, что только у раганы и дейваса может родиться новый колдун или ведьма. И ты наверняка помнишь, что рагана, чье сердце свободно, отзывается на силу дейваса, который мог бы стать отцом ее детей. Кроме тех случаев, когда она уже успела полюбить по-настоящему. И вот незадача: Ясмена отзывалась на мою силу. Но твое присутствие сводило эту связь на нет. Я припомнил все, что знал о младшем Огнеяре, и понял, что случайно наткнулся на ту самую богами забытую деревню, где Гарад спрятал мальчишку. Дальше мне стало интересно: она тебя любит или просто на твою силу отозвалась раньше? Ведь уничтожить искру Перкунаса невозможно – только если убить тело, ее носящее. А тело твое вполне живо – старик Гарад все же сумел укрыть тебя от гнева Старших. – Совий, – тихо позвала я. Лис вздрогнул. Его взгляд метнулся ко мне и вернулся к Болотнику. Лицо охотника было пепельно-серым, а шрамы белели на коже слишком ярко, и мой взгляд то и дело опускался к ним. Я наконец сдалась и начала их рассматривать, отстраненно удивляясь, как хорошо и ровно все зажило. – Из-за чего тебя изгнали из Школы? – Я узнал, что делают с раганами в застенках этого проклятого места, – тоскливо прошептал Совий, но я все равно услышала каждое слово. – Я был готов к чему угодно, только не к тому, что носители небесной искры, огненный щит Беловодья – насильники и убийцы. – И тогда он пообещал сровнять Школу с землей, – подхватил Марий. – Знаешь, Лунница, это было красиво. Очень глупо, но красиво. Я ведь там был… – Верно, – медленно поднял взгляд Совий. Теперь настал его черед внимательно вглядываться в Мария. – Я тоже тебя вспомнил. Вот только я прав: ты мне не друг. И никогда им не был. Это ведь ты был тем трусливым мальчишкой, вечно прячущимся в тенях и начинающим заикаться, едва слушателей становилось больше двух! Марий спал с лица. Рунический меч лязгнул, на полпальца показавшись из ножен. Но дейвас взял себя в руки и улыбнулся привычной кривой ухмылкой: – Надо же, звезда потока все же оказалась не совсем ослеплена своим талантом. А знаешь, Совий, годы тебя не пощадили. Эти шрамы, одежонка… Если б не рагана, упорно не реагирующая на зов моей силы, я бы не обратил на тебя внимания. Отдельные кусочки в моей голове наконец стали складываться в единую картину. Так вот почему дейвасы не спешили уезжать из Приречья. Похоже, Совий невольно спас меня от страшной участи. Марий пытался выяснить, что мешает его силе, но сразу понять, что Совий тоже дейвас, ему не удалось – ведь искра Лиса долгих десять весен спала, усыпленная или сломанная. Но какая же насмешка судьбы – я, всю жизнь убегавшая от дейвасов, помогла одному из них вернуть огненный дар… Теперь я понимала: огонь в глазах Совия мне не почудился. Это искра Перкунаса в нем оживала и постепенно разгоралась в яростное пламя. Вот только тепло в моем сердце поселилось задолго до ее пробуждения. Но говорить об этом я не собиралась ни одному из стоявших передо мной мужчин. Между тем Совий спокойно поднял лук и медленно, по всем правилам натянул тетиву: – У тебя есть одна попытка уговорить меня оставить тебя в живых. Марий чуть изогнул уголки губ. – Это будет легко. Я хочу вернуть лаум. Помогите мне, и девушка обретет род, а ты, Буревестник, – полагаю, это имя тебе все же ближе – сможешь закончить обучение без обязательств перед Школой. Я сам сниму оковы с твоей искры. Будешь вести независимую практику. Хочешь стать этаким свободным ведьмаком, а, Совий? Казалось, будто весь мир утонул в густой тишине, ожидая нашего ответа. Я удерживала рвущееся с губ «да», хотя сердцем уже стремилась в Чащу, на помощь тем, кто приходил ко мне в снах. В предложении дейваса был подвох, я чуяла его нутром, но не могла понять, в чем именно он заключается. Потому молчала. И еще мне нужно было услышать, что скажет Совий. Текли секунды. Стрела все не срывалась в полет, и тогда я поняла: Марий победил. – Десять весен прошло. Это невозможно, – прохрипел Лис. Марий шагнул вперед, и стрела на луке охотника почти уперлась ему в шею. – Ты ведь скучаешь по Школе, признайся. А без силы чувствуешь себя ущербным, день за днем мечтая, что однажды ты проснешься – и все вернется. Это как потерять руку или ногу, но все равно ощущать ее боль. – Тебе откуда знать? – подозрительно сощурился Совий. – Однажды в наказание наставник вогнал мне в хребет иглу с неким составом… Он накладывает на искру временные оковы. Я разодрал спину до мяса, пытаясь вытащить эту иглу, но так и не сумел. Я месяц прожил с оковами и поклялся, что никогда не допущу этого снова. Как ты выдержал с ними столько – даже представлять не хочу. Но ты всегда был лучше меня, – Марий говорил нехотя, выдавливая из себя слова, и, когда закончил, выглядел так, будто таскал камни. Двое мужчин замерли друг напротив друга, и воздух между ними только что не гудел от напряжения. В своих откровениях они совсем забыли обо мне. Будь на моем месте кто-нибудь поумнее, уже давно сбежал бы, оставив двух дейвасов – бывшего и нынешнего – выяснять отношения, но увы, ум – это не по моей части. Наверно, я его потеряла где-то по пути в Приречье. – Я согласна, – я с удивлением услышала свой голос будто со стороны. Совий впервые посмотрел на меня прямо, и я не отвела глаза. Я разглядывала золотистые искры в ореховых радужках и думала, станет ли эта ошибка последней в моей жизни или в кои-то веки я делаю правильный выбор. Лис медленно склонил голову и опустил лук, расслабляя сведенные судорогой пальцы. Марий первым протянул ему руку, и Совий неохотно сжал ее в ответ. Теперь оба они – непохожие, как день и ночь, – смотрели на меня. – Покажи нам путь в Чащу, Лунница. Глава 22 По ту сторону Сквозь лесную чащу нас вел Марий. Я старалась поспеть за ним, одновременно размышляя, что компания у нас подобралась более чем странная. Совий в его серо-бурой одежде сливался с узором теней и светлых пятен настолько, что порой мне думалось – исчез или сгинул. Оттого, что Лис скрывал от меня, что он огненосец, грудь сдавливало болью, и порой я ловила себя на мысли, что была бы рада, если б он и правда пропал. Но охотник раз за разом появлялся вновь, и я отворачивалась, преувеличенно внимательно вглядываясь в мох под ногами. Сама я с детства была приучена к хождению под зеленой крышей и легко поспевала за Болотником. Поначалу я думала, что самым неуклюжим в нашей троице будет именно черноволосый дейвас, но куда там! В его роду явно были лесные коты. Никак иначе объяснить его легкую неслышную поступь я не могла. Марий без труда преодолевал завалы, карабкался по склонам оврагов, еще и мне то и дело пытался помочь. Он не шел – летел через лес, одинаково легко ступая по ковру из иголок и по шумному говорливому подлеску. Не спотыкался о плети ежевики, не подворачивал ноги в буреломах и ни разу не потерял равновесия на скользкой палой листве. Тому, кто увидел бы нас в эти мгновения молчаливого бега, мы показались бы бесплотными духами. Но из темноты выглядывала только нечисть, а уж она-то прекрасно различала, живой человек мимо промчался или призрак. Каков бы ни был внешний вид, какими бы ловкими ни казались движения – живая кровь всегда пахнет жизнью. Марий вывел нас к Чернице на несколько верст выше по течению от холма, где расположилось Приречье. Деревья здесь подступали к реке почти вплотную. Их мохнатые лапы свешивались так низко, что касались черного зеркала неподвижной возле берега воды. Промеж искривленных стволов, прижимаясь к ним покатыми боками, торчали уже знакомые защитные курганы. Только здесь они выглядели старше, неопрятнее – быть может, из-за зарослей, плотно затянувших их склоны. Среди изумрудных листьев мелькнули красные огоньки, и, приглядевшись, я опознала боярышник. Кисти алели так ярко, что почти светились, хотя до серпеня[19], когда наступало время собирать ягоды, было еще долго. Возможно, это сила зачарованных насыпей заставила их созреть раньше срока. Боярышник служил неплохой защитой от мелкой нечисти, и я припрятала несколько веточек в карман. – Передохнем немного, – осмотревшись, махнул рукой Марий. – Никто не знает, что ждет нас на том берегу, так что отдышаться не помешает. Мы шли ходко, погоня до нас добраться не успеет. – Погоня? – переспросил Совий. – Ты что, сбежал, не уведомив своего Старшего? – Видишь ли, Буревестник, он мне не Старший. Только его забыли об этом предупредить, когда отправляли в Приречье. Мы с Дарганом раньше лично не встречались, да и он совершенно не интересуется изменениями в… иерархии Школы. Марий передернул плечами и ухмыльнулся привычной кривой улыбкой. – Я объяснил ему, что иногда стоит быть любопытней. А он почему-то разозлился. Я прислушивалась к разговору дейвасов краем уха, но поняла главное: Марий оставил в Приречье разъяренного огненосца, и ничто не мешало тому сорвать злость на простых людях. Мои пальцы сами собой сжались в кулаки. Я отошла к реке и присела на корточки, вглядываясь в набегающую на коричневатую гальку воду и глубоко дыша. Догнав нас с Совием после ночи безумной скачки, Марий заверил меня, что Марьяну никто не тронет. Сказал, что представил все так, будто я околдовала ее и заставила себе помогать. Зная подругу, я была уверена, что она попыталась выцарапать ему глаза за такие речи, и дейвас скривился: видно, я недалека была от истины. Но оказалось, что ее сдержал Богуяр. Снова сын печника помог мне, и я начинала догадываться почему Впрочем, моей благодарности эти догадки не уменьшили. Жаль, я никогда не узнаю, срастется ли что-то у молодых людей, но счастья им пожелала от всего сердца. И вот теперь я узнаю, что Болотник снова подверг Марьяну, Бура и еще нескольких не поддавшихся колдовству Даргана приреченцев опасности. – Пани рагана, не сопите так громко. Громобой не тронет простой люд. Они для него как дети: шумные, взбалмошные и капризные, но уж точно не заслуживающие смерти. Я никак не показала, что услышала слова Мария, брошенные в мою сгорбленную спину. Но тяжелый камень страха, осевший в груди, стал легче. На мелководье река светлела, вместо черной становясь коричнево-желтой и прозрачной. Я потрогала воду пальцами, затем опустила руку на дно, ткнувшееся в ладонь по-собачьи холодно и мокро. Река игриво плеснула маленькой волной, и я невольно вскрикнула, уворачиваясь от россыпи мелких брызг. – Ты ей нравишься, – рядом присел Совий. Он уперся локтями в колени и сцепил пальцы в замок, не спеша опускать их в Черницу. Я же продолжала гладить и перебирать мелкие камушки, пожав плечом в ответ на его замечание. – Я же рагана. Мы дружны с природой. – Да, вот только обычно реки не ластятся к раганам, как ручные псы. Я задумалась над словами охотника. Честно говоря, я никогда не видела, чтобы рагана играла с водой, но я вообще за всю жизнь встречала только двоих водяниц, не считая мамы, так что не мне судить. Я же, сколько себя помню, всегда считала воду живым существом, и она охотно отзывалась, когда я ее звала. Я скорее почувствовала, чем увидела, что Совий протянул руку, словно желая погладить меня по голове. Замерла, не зная, отшатнуться или позволить ему дотронуться. Но решать не пришлось: Лис едва слышно вздохнул и встал на ноги, так и не коснувшись растрепавшихся прядей. – Привал окончен, – ядовито возвестил Марий, бесшумно возникнув за нашими спинами. – Прошу к переправе. * * * Болотник двинулся вперед первым. Черница заволновалась, и сердитая волна плеснула о берег, будто река почуяла присутствие огненного колдуна. Я стояла позади дейваса и не видела его лица, но почему-то была уверена: он снова улыбается своей поганой ухмылочкой – кривой и недоброй. Дейвас сказал что-то, чего я не разобрала, зато расслышал Совий. Лис удивленно вздернул брови: – Откуда ты знаешь, как говорить с водой? Это же наука лаум! – Я времени в Школе не терял, в отличие от некоего самоуверенного юнца. Пока ты кичился своим даром, я просиживал штаны в библиотеке, а позже, когда ты пропал, стал вызываться в каждую поездку. Поначалу меня брали неохотно, но со временем начали доверять. Где бы я ни оказался, искал записи лаум. В них было много… интересного.