– Так ты говорил намедни, что с утра надо с Манюхиным за запчастями ехать? – И чего? – Так передумал насчет утра заместитель председателя, вот и явился. – Со двора? – Да, не он это. Я боюсь, Матвей. – Не бойся, лежи смирно, я пойду посмотрю, кого это принесло. – Ружье возьми. – Топора хватит. – Губаров в исподнем зашел на кухню, сдвинул шторку, увидел физиономию Никифорова и буркнул: – Твою мать, кого не ждали! Он кивнул. Мол, чего приперся? Никифоров указал на двор. Выходи, дескать. Хозяин дома надел на нижнюю рубаху душегрейку, брюки, обул сапоги. Жена высунулась из спальни и спросила: – Ты что задумал, Матвей? – Во двор выйду, знакомец из Переслава приехал, Никифоров. – А чего он сейчас-то? – Вот и проведаю. А ты спи. За мной не ходи, поняла? – Нет охоты из теплой постели вылезать. Ты только побыстрей. – Спи! – сказал муж и через сени вышел во двор. – Приветствую, Матвей Егорович! – с улыбкой проговорил Никифоров. – Нашел время. Чего притащился? – Дело есть, сам знаешь, по своей воле не поехал бы. Пойдем в сад, там поговорим. – Погоди! – Губаров забрел в сортир, вышел оттуда и спросил: – Долгий разговор? – Нет. – Тогда говори тут. – А жена не подслушает? – Зинка-то? Не посмеет, да и боится она всего. – Ладно. Тогда слушайте, господин Кучер. Бывший начальник полиции быстро огляделся и прошипел: – Ты с дуба рухнул? Никто не знает моей настоящей фамилии, даже Зинка. Я и сам уже начал ее забывать. – А вот Клаус Линге, или Ефим Макарович Ревко, и его начальство все хорошо помнят. В общем, так. Торчать тут у тебя мне резона нет. Запомни, в понедельник в тринадцать десять тебе надо быть в парке ДК железнодорожников. Линге желает поговорить с тобой. – О чем? – Не знаю. Это не мое дело. – Как же я в понедельник из колхоза-то уеду? – Придумай что-нибудь. Это дела твои, но в назначенное время ты должен быть в парке. Недалеко от кафе есть аллея, увидишь там скамейки, сядешь на одну из них, где больше никого не будет. Да в понедельник в парке народу особо нет. В павильоне мужики пивком, водочкой угощаются, на аллее им делать нечего. К тебе подойдет Линге. Все понял? Губаров вздохнул: – Да, понял. Только как уехать отсюда в понедельник? – Все, что нужно, я передал. Мне пора ехать. – А где встал-то? Свет фар на улице Зинка увидела бы. – Я без света, берегом. – По грунтовке шел от Верховска? – Да. – Ясно. – Давай, господин начальник полиции, не опаздывай. – Да пошел ты!.. – Что и делаю. – Никифоров зашел в сад и исчез в нем. Губаров почесал затылок и зашел в дом. Зинаида сидела на кровати. – Чего он приезжал? – Дело есть. Выгодное. Надо человека одного до Москвы из Переслава на машине бросить. Но вот загвоздка, в понедельник ехать. А в начале недели у Манюхина самая запарка. Глаза Зинаиды жадно блеснули: – А хорошо мужик обещал заплатить? – Полторы сотни, но можно сторговаться и на две. – А что ему электричкой не уехать? Намного дешевле выйдет. – Значит, так ему надо. Чего придумать, чтобы из села в Переслав рано утром понедельника выехать? Жена неожиданно сказала: – Повод-то найти просто. Мне вот что непонятно. Если этот мужик в Переславе брезгует электричкой, то неужто он не может нанять городскую машину и получше нашего «Запорожца»? – Ладно, скажу, ты только никому, а то останешься одна на долгие годы. – Я могила! – В бегах мужик этот. В розыске. Ему светиться не то что на вокзале или в забегаловке, в такси нельзя. Да и в новых машинах. А «Запорожец» самое то. Эту рухлядь гаишники не осматривают. Чего взять с нищеброда? – Почему с нищеброда? – А кто еще купит подержанный «ЗАЗ»? – Ну не скажи. Была я в Переславе, там много «Запорожцев». – Да какая разница, мало, много? Что за повод можно придумать? – Самый верный – меня отвезти в больницу. Губаров посмотрел на жену: – А ведь ты права. Все знают, что у тебя язва желудка. А тут вдруг худо стало, кровь ртом пошла, боль сильная. А специальная больница только в Переславе. Ты у меня молодец, Зинка. Вот что значит острый бабий ум. – Да уж, мы можем такое сообразить, до чего мужикам не додуматься. В воскресенье вызовешь фельдшера. Девицу к нам прислали молодую, неопытную, болезнь налицо, выпишет направление. А председатель или тот же Манюхин не отпустить тебя не смогут. Потому как, случись что со мной, их по партийной линии так достанут, что они и должностей лишиться могут. – Это так. Добро, значит, в воскресенье зову фельдшерицу. – Ага! Только в Переславе не продешеви. Если мужик в розыске и ему срочно надо в Москву, то он любую деньгу отвалит. Так что смело проси триста рублей. Нам с тобой за эти деньги два месяца в колхозе надо корячиться. – Видно будет, сначала надо уехать. Постой, но ты же должна остаться.