Дыхание ровное, пощупал пульс на шее, нормально, сердце работает. Вроде все гут, только глаза у него шальные и вращаются, как у хамелеона, в разные стороны. Сильно, кто бы мог подумать, что человек так умеет. Оплеуха не помогла, последующая тоже. Приходить в себя начал только после третьей, наглядно демонстрируя на практике работу закона диалектики про переход количественных изменений в качественные. – Ты как? – озадачил Демидов подчиненного, когда у того сфокусировался взгляд. – В норме? И почему вокруг тебя свечение? – Не знаю, вроде нормально, – задумался лейтенант, – а что со мной было? – Такое впечатление, что прямо во время нашего разговора ты что-то нюхнул и отрубился. А потом начал светиться. – Светиться? Ну я на прошлой неделе диспансеризацию проходил с флюорографией, может, там мощность излучения превысили? – Звездец, дитя дерьмократии! Лейтенант Синицын, отставить шуточки. – Я… есть отставить шуточки. Блин, Юрий Анатольевич, кстати, вы тоже светитесь. Демидов оглядел себя, покрутил перед глазами руки, от которых действительно шло некоторое сияние, тусклый белый свет с золотыми искорками. Интересно, а у Сереги свечение красноватое. – А ну, каким цветом я свечусь? – Белый такой, холодный, как лампа дневного света, и еще что-то мелькает, не пойму. А я красным, да? – Да, ты красным. Только что бы это значило? – Как вам идея насчет ауры, вроде некоторые ее могут видеть? – Ага, наш новый прапор на ГСМ ее иногда видит. Потом начмед фиксирует его на койке и ставит капельницу с аскорбинкой, через пару дней – как новенький. В ауру и прочую дребедень Демидов не верил, странные события вокруг видел собственными глазами. Бойцы, отдыхающие после занятия, потерянными не выглядели. Кроме одного, который, подражая своему командиру, валялся в отключке. Молодежь бестолково суетилась вокруг него, не зная, что предпринять. Кстати, если приглядеться, становилось видно: бойцы тоже светились. Не так, как они с летехой, скорей это даже не свечение, а словно марево вокруг тела. И, кроме того, присутствовало еще что-то совершенно неправильное, но пока ускользавшее от майора. – Тень! Долбаная тень! Серега, ты видишь? – За время их диалога тень резко перепрыгнула в противоположную сторону, попутно здорово удлинившись. – Точно, а я все думаю, что за хрень, чувствую что-то не то, а не пойму. И солнце часов на пять вечера. – Да, примерно так. Ты вот что, разберись со своими бойцами, а я пока огляжусь. Лейтенант побежал к отключившемуся бойцу, предоставив Демидову возможность сосредоточиться на своих ощущениях. Вроде ничего не изменилось, кроме положения солнца. Кажется, для пяти вечера оно жарило чуть сильнее, чем обычно, но тут без термометра точно не скажешь. Расположение полка на месте, город тоже, даже непонятное свечение вокруг людей исчезло. Ан нет, стоит сосредоточиться, так сразу видно. И еще в теле какая-то легкость, энергии как в молодости, словно сбросил лет двадцать пять. Нет, даже лучше, жаль, скрипящие колени никуда не делись. Появилась еще одна особенность: чувства оказались настолько обострены, словно он уже неделю был в поиске на вражеской территории. Кто ходил, знает, тогда все чувства работают в максимальном режиме и, кажется, появляются какие-то дополнительные. Примерно то же ощущение, какое он испытывал, когда минировал мост через Селенгу. Тогда китайские часовые, охранявшие мост, ощущались еще и каким-то шестым чувством, иначе их успех трудно объяснить. Сейчас майор ощущал нечто подобное. С чего бы? Он уже месяц из города не выползал, даже на рыбалку не выезжал. Почему тогда все его существо буквально вопило о том, что случилось нечто глубоко неправильное. Понять бы еще, что именно. Обход территории полка ничего «глубоко неправильного» не выявил, кроме еще нескольких солдатиков, потерявших берега. Ладно солдатики, они сейчас хилые пошли, чего не скажешь о командире второго батальона. Коваленко мужик проверенный, вместе с ним мост через Селенгу рвали. И вот сейчас он сидел в курилке с мокрыми штанами и пускал слюни, улыбаясь во все тридцать два зуба. Здесь Демидов испугался по-настоящему. К счастью, ничего непоправимого с Коваленко не произошло, несколько оплеух вернули приятеля к реальности. Он что-то забормотал, потом, словно в полусне, начал отмахиваться от затрещин. – Юр, отвали, чего прицепился? – пробормотал комбат, все еще не открывая глаз. Опачки, у Демидова даже рука остановилась на полдороге до его лица. Как он узнал, кто его мутузит? – Как, как… каком… – пробурчал Коваленко и осекся на полуслове. Открыл глаза и уже совершенно осмысленно спросил: – А действительно, как? А последнюю фразу ты вслух сказал? И почему ты светишься? – Каким светом свечусь? – Как лампа дневного света, но с золотистыми искорками. – Угадал. – Юр, че занаф? – Я это пытался выяснить, когда наткнулся на тебя. И да, товарищ майор, похоже, вы не только мысли читаете, но вдобавок обмочились. Коваленко опустил взгляд и смачно выругался. Демидов был полностью согласен, для сорокалетнего мужика напустить себе в штаны – поступок несколько странный. – И что с тобой приключилось? – Не знаю. Достал сигарету, хотел прикурить, и вдруг нахлынуло ощущение какого-то счастья, совершенно невероятного. Словно в детстве… – Коваленко осекся, вновь взглянул на мокрые штаны. – Гхм… короче, не знаю, что было, но я почувствовал каждое живое создание вокруг. Будто растворился среди них, стал одновременно и муравьем, и одуванчиком, и бойцами на плацу, и тобой. – Знаешь, ты тут не один такой, – Демидов покосился на мокрые штаны, – в смысле на кого нахлынуло. Мой лейтенант в обморок грохнулся, потом глазами вращал в разные стороны, как хамелеон. Но большинство, похоже, вообще ничего не почувствовали. Ладно, вот тебе ключ от моего кабинета, пойди, переоденься, там в шкафу хэбэшка висит. А я в штаб. – Благодарю, у меня все свое, и кабинет, и шкаф с хэбэшкой. На том и разошлись, комбат поплелся переодеваться, а Демидов в гости к одному, без преувеличения, уникальному человеку, который в настоящий момент, являясь начальником штаба их отдельного десантно-штурмового полка, до кучи выполнял обязанности командира в связи с временным отсутствием последнего. Ведь чем определяется эта самая уникальность? Некой исключительностью из общего ряда, своей неповторимостью. Те же швейцарские часы или английские авто, которые выпускаются серией по два десятка экземпляров, проигрывают ему в уникальности по всем статьям. Ибо их начштаба – единственный в мире еврей на такой должности. Нет, есть, конечно, и Цанханим в Израиле, где вообще все евреи. Но Цанханим – бригада, а у них полк, так что в пролете. Время и пять кампаний показали: еврей-десантник – это круто, послушайся он своих родителей и стань юристом, наверное, быть ему к своим годам миллионером. Однако нет, молодой Михаил Маркович Лизерман юриспруденцию не любил, а любил он оружие, бокс и небо. Странный набор, определивший его дальнейшую судьбу. С возрастом однокурсник прыти поубавил, на ринг уже не выходил, но прыжков не пропускал и со стрельбища удалялся, только настрелявшись до дрожи в руках. А про миллионера – это Демидов погорячился, во Вторую кавказскую его товарищ по училищу мутил какие-то дела с разведкой. То ли продавал умерщвленных террористов в посольства Саудовской Аравии и прочих заинтересованных арабов, то ли отлавливал курьеров. Кто знает, может, и заработал свой миллион. Хотел подключить приятеля, но Демидов наотрез отказался, не тот у него склад характера. По-хорошему, быть Мишке командиром полка, да вот незадача, умные головы в министерстве обороны решили не отрывать призывников от мамкиной титьки, пусть служат рядом с домом. Для их полка решение имело самые негативные последствия. Вместо здоровенных парней со всей страны пришлось выбирать их из одних местных, что, естественно, сказалось на качестве человеческого ресурса. А для поднятия боевого духа в название полка добавили слово «казачий». Ну как же, край-то казачий, пусть и полк будет. Все посмеялись и забыли. Вспомнили, когда Лизермана решили поставить командиром полка. Это вообще как, командир отдельного казачьего десантно-штурмового полка полковник Лизерман с позывным «Раввин»? Мишка, в отличие от старших начальников, не был лишен чувства юмора. Потому и не стал полковником. – Да заходи уже, – раздалось из-за двери. Ничего себе, Демидов только руку постучать занес, а Мишка уже в курсе. Однокурсник с задумчивым видом сидел на подоконнике и, высунувшись на улицу, что-то разглядывал в бинокль. На рабочем столе чай из перевернутой чашки залил документы, похоже, десантника тоже накрыло. – Что интересного в унылом пейзаже? – поинтересовался майор. Вместо ответа Лизерман протянул ему бинокль. Демидов высунулся в окно, посмотрел в ту же сторону… еще раз посмотрел, залез с ногами на подоконник, уцепившись за угол стены, подался на улицу всем корпусом и еще раз посмотрел. – Что видишь? – спросил Лизерман. – Конечно, могу ошибаться, но, кажется, именно так выглядят джунгли, – пробормотал Демидов. Естественно, вживую джунглей он не видел, но телевизор смотрел и книжки читал. И то, что сейчас располагалось недалеко от города, на них было очень похоже. Буйная тропическая зелень начиналась примерно в десяти километрах от городской черты, Старомарьевки не видно вообще, сто пятьдесят четвертое шоссе упиралось в зеленую стену уже на выезде из Надежды. – Это радует! – отозвался начштаба. – Что именно? Веселенький пейзаж или исчезновение Старомарьевки? – Собственное психическое здоровье. Тараканы в головах у каждого свои, поэтому одинаковых зрительных галлюцинаций не бывает. Кстати, почему ты светишься? – Каким светом? – Ровным белым с золотыми искорками по всему объему. – Молодца, угадал, напомни, при случае принесу тебе шоколадку. – Это мысль! – Мишка вернулся к столу, достал из ящика начатую бутылку коньяка и стакан, набулькал в него треть и протянул Демидову, поднял опрокинутую кружку, налил себе. Выдохнули и выпили залпом, как водку. – Ты, кстати, тоже отсвечиваешь. Сине-белыми полосами, этакий хай-тек, стильно. – Да, начался денек, – процедил Лизерман, – хотя, судя по солнцу, рабочий день сейчас закончится. Юр, а ты, собственно, чего пришел? – Как чего, узнать мнение командования о происходящем безобразии. – Чего тут думать, накажу кого-нибудь. Тебя бесполезно, поэтому начну со своего помощника. Кто-то же должен ответить за то, что я вдруг отрубился и план развертывания чаем залил! – Мишка смахнул со стола мокрые бумаги в том месте, где под стеклом располагался список телефонов. Набрал номер начальника склада артвооружения и приказал немедленно доставить на крышу штаба стереотрубу. Позвонил дежурному, приказал открыть дверь на крышу, отмахнулся от его доклада, сказав: «Уже знаю». – Если серьезно, я пока не пойму, что происходит. Сижу, значит, копаюсь в бумагах, и вдруг – бах! Прихожу в себя через пару минут по часам, в то время как по солнцу прошло уже часов семь. Выглядываю в окно, а на выезде из города джунгли. Потом я каким-то боком чувствую тебя за дверью, а дальше заходит парень, которого я знаю тридцать лет, и вокруг него нимб… ну, знаете. – Ага, ты забыл про провалы в памяти, до училища мы не были знакомы. И чего это ты к моему нимбу цепляешься, в небесной канцелярии всяко лучше знают, кому нимбы раздавать. – О, Юра вышел на тропу войны, Задорнов отдыхает. – Если ты про уволенного министра финансов, то, наверное, так оно и есть. – У тебя что, такая защитная реакция на стресс или в маразм впадаешь перед дембелем? – Это у вас стресс, потери сознания, провалы в памяти, а у меня все чудненько, чувствую себя двадцатилетним. Кажется, даже зрение острее стало. – О, блин, слона-то я и не заметил, – задумчиво пробормотал подполковник. – Ты себя в зеркале видел? Понятно, мухой в сортир и обратно. Майор Демидов, быстро, смотреться в зеркало и назад! Быстро не получилось. Нет, конечно, двадцатилетним он не стал, но на лице несколько разгладились морщины, а седой ежик на голове вновь стал темно-русым. В общем, из глубин зеркала на Демидова смотрел не побитый жизнью вояка с незадавшейся карьерой, а весьма серьезный господин, место которого не на броне с солдатами, а в кресле солидного банка. Возможно, он и был бы именно таким лет в тридцать пять, если бы не та жизнь, которую ему диктовала военная служба. Весело, и, кажется, колени скрипят меньше. Перемены понравились, чего уж там. Неясным оставался самый важный вопрос – что жизнь стребует взамен? – Налюбовался на себя, жертва ботокса и прочих липосакций? – встретил его возвращение сокурсник. – Пошли, там, наверное, уже трубу притащили. Поднимались молча, иногда здоровались со спешащими по своим делам сослуживцами. Похоже, для большинства из них ничего странного не произошло. Логично, у Сереги тридцать человек во взводе, плюс он сам и Демидов, тридцать два человека. Почувствовали перемены только трое, в первом приближении один из десяти. Если взять это за аксиому, то десять процентов – весьма серьезная величина, и через час вся часть только об этом и будет говорить. Значит, у них есть минут двадцать на то, чтобы стать самыми информированными товарищами. На крыше их встретили начальник склада с бойцом, устанавливающим стереотрубу на треногу, и главный строевик, которому сегодня выпало дежурить. Он сразу подскочил к Мишке с докладом. Мимо части шла девка, которая вдруг бах – и потеряла сознание, предприимчивый прохожий кинулся экспроприировать ее сумочку, но не слишком удачно. Далеко не убежал, наткнулся на кулак дежурного по КПП, после чего экспроприатор потерял сознание. С девкой хуже, в сознание пришла только что. До «скорой» и до милиции не дозвониться, поэтому девке помощь оказали силами собственной медслужбы, а экспроприатора пока держат в наручниках на КПП. Все произошедшее зафиксировали камеры наблюдения. Кроме того, им отключили воду. И еще, пропало городское электричество, перешли на собственные генераторы. В довершение всех неприятностей пропала связь с округом. Одновременно и через спутник, и через арендованный канал. Теперь строевик интересовался, что со всем этим делать. На извечный русский вопрос у Лизермана всегда находился быстрый еврейский ответ. Девице показать видео, если нет претензий, то экспроприатору дать пинок под зад, если есть, дозвониться до милиции и передать упакованным. Понадобится видео, винт не давать, пусть снимают копию. Девицу пригласить для беседы с начмедом, вежливо, что-то долгонько она была без сознания, непорядок, и медик пускай по всем, потерявшим сознание, свою медицинскую статистику собирает, может пригодиться. Особенно случаи, не укладывающиеся в общую картину. С электричеством… дозвониться в городскую электросеть и вставить пистон. Если слова не помогут, подогнать БТР и заблокировать въезд на их стоянку, после чего начать чинить технику. Как только их директор захочет поехать на обед, электричество мгновенно появится. С водоканалом он разберется самостоятельно, связистов пока не трогать, пусть работают. Закончив инструктировать КПП, капитан вернул рацию на пояс и поинтересовался у Лизермана, что, собственно, происходит. Тот пожал плечами и указал пальцем на уже установленную трубу, мол, сам посмотри. Посмотрел, потом еще раз посмотрел. Потом посмотрел начальник склада, выдавший после просмотра занятную фразу, состоящую сплошь из нецензурных словечек. – О, Федор Иванович, зришь в корень – одобрил прапорщика Лизерман и сам встал за трубу. Долго рассматривал джунгли, потом начал осматривать местность по кругу. Хмыкнул каким-то своим мыслям и кивком предложил Демидову занять его место. Здание штаба далеко не небоскреб, да и само расположение полка под горкой не способствовало наблюдению. По большому счету просматривалось одно шоссе, где сейчас было интересно. Стереотруба, конечно, штука хорошая, но тут расстояние для нее слишком, поэтому детали произошедшего терялись, однако то, что удалось разглядеть, заставляло задуматься. Джунгли начинались в конце Надежды и тянулись в обе стороны на весь угол обзора. На оборвавшемся шоссе перед стеной леса образовалось небольшое скопление машин. Создавалось впечатление, что джунгли появились тут в миг, и один длинномер не успел затормозить, на полном ходу врезался в могучего представителя тропической флоры. Водители пяти ехавших следом легковушек, похоже, просто ошалели от увиденного и поздно нажали на тормоза, создав на границе леса куча-малу из своих авто. На встречке ситуация еще интересней. Метрах в сорока от деревьев стояла половинка грузовой «газели». Кабина и часть кузова, а зад как отрезало. Больше ничего любопытного не наблюдалось. Впереди джунгли тянулись до самого горизонта и упирались в поросшие лесом горы. Направо подъем ограничивал обзор, так что с уверенностью сказать, как там со стороны Демино, не представлялось возможным. По крайней мере, в пределах видимости все было в порядке, дачи на месте, шоссе тоже, машины бегали. Что творится в городе, от них вообще не разглядеть, вроде все в норме. В одном месте что-то горело, а так, все как всегда. – Ну что, разведка, какие будут соображения? – поинтересовался Лизерман. – На джунгли я бы лично посмотрел. – Посмотришь. – И, уже обращаясь к дежурному и нач. склада: – Володя, командуй боевую тревогу, вариант по отражению нападения на расположение части. Федор Иванович, в первую очередь выдай разведке, что попросит, и три беспилотника. Все, исполнять. – Думаешь, лучше перебдеть? – поинтересовался Демидов, когда народ убежал исполнять приказание.