31 Зимнее солнце пробивалось сквозь облака, и Эмиль, щурясь, глядел на тротуар у себя под ногами. Тепло, которое доносили солнечные лучи, приятно согревало, но в воздухе все еще чувствовалась прохлада. Впрочем, капризы погоды интересовали его сейчас в последнюю очередь. Он направлялся к родителям – пешком, поскольку их дом располагался не так далеко. Не перестающего плакать ребенка Эмиль с собой не взял: терпеть этот нескончаемый плач он больше не мог, а как успокоить ребенка – просто не знал. Тем не менее он все сделал правильно. Роберт забрал их с Бильгьей нерожденного ребенка и должен за это расплатиться. В какой-то момент Эмилю почудилось, что этот мальчик и есть его малыш, и он подумал, не скрыться ли ему вместе с ним. Однако теперь он энергичным шагом шел по узким улицам Тингхольта[9], стараясь держаться подальше от края тротуара и поближе к деревьям и кустам, которые ограничивали то пространство, где люди должны чувствовать себя в безопасности – в стенах собственных домов. Бильгья тоже полагала, что ей ничто не угрожает, когда по вечерам в пижаме сидела за учебниками. Навстречу Эмилю почти никто не попадался – или он просто не замечал прохожих. В его голове роились мысли. План Эмиля был далек от окончательного воплощения, и он не знал, хватит ли ему выдержки, несмотря на всю ненависть, которая им двигала. Роберт нес ответственность за смерть Бильгьи, и теперь его настигло справедливое возмездие, – Эмиль был в этом уверен. Последствий он не боялся: скрываться всерьез и надолго в его планы не входило, он просто держался в тени, чтобы создать себе пространство для маневра и завершить игру. Эмиль провел рукой по лицу – щетина отросла довольно приличная. Видимо, ему стоит побриться, когда он доберется до дома, если, конечно, у него на это останется хоть немного сил. Бильгья всегда жаловалась, когда он не брился по нескольку дней. При этом воспоминании Эмиль улыбнулся. Теперь у него больше не было причин, чтобы бриться или хотя бы опрятно одеваться. Кроме родителей, которые любили его без всяких условий, у него никого не осталось. И они не изменят к нему отношения, даже если он признается им в том, что натворил. Они поймут Эмиля. Мама обнимет его и скажет, что все будет хорошо и что его никто не станет винить, а ее объятия согреют его и успокоят. Солнце снова выглянуло из-за облаков. Эмиль на пару мгновений остановился и, закрыв глаза, подставил лицо солнечным лучам. Холода он больше не чувствовал. Возможно, он зашел слишком далеко, забрав малыша у матери. В тот же момент он вспомнил о Бильгье, хотя, в сущности, она никогда и не оставляла его мыслей. Единственное, о чем он старался не думать, так это о том, что месть будет не такой сладкой и упоительной, как он надеялся. Да, он пытался отомстить за себя – и за нее, но легче ему не становилось. 32 Хейда вышла им навстречу, когда они вернулись домой на Льоусватлагата. Она сварила кофе и накрыла на стол в кухне. На клетчатой скатерти в центре стола красовалась тарелка булочек с корицей, которые Хейда обнаружила в морозильнике и разогрела. Роберта это несколько удивило. Видимо, Хейда таким способом старалась загладить свою оплошность. Она ни о чем не спрашивала, а они с Сюнной ничего не рассказывали – тишина была красноречивее всяких слов. Мальчика так и не нашли. Несмотря на все это, в квартире царил уют – Роберту даже почудилось на мгновение, что все закончилось, Кьяртан спокойно спит в своей комнате и от событий последних дней остались лишь воспоминания. Однако эта иллюзия улетучилась так же стремительно, как и возникла. Полиция объявила о розыске Эмиля, и их с Сюнной имена скоро станут достоянием гласности; когда это случится – лишь вопрос времени. Роберту хотелось надеяться, что этого не произойдет, но он отдавал себе отчет, что надежды его беспочвенны. И пока непонятно лишь, насколько глубоко станут копать журналисты и проявят ли они в отношении него и Сюнны такт или начнут рыться в их прошлом – вернее, в его прошлом. Они втроем сидели за кухонным столом. – Мне остаться у вас, на случай если кто-то придет? – спросила Хейда, и у Роберта даже проскользнула мысль, что он ее недооценил – давно она не демонстрировала такой тактичности и любезности. Впрочем, Адам пробыл в раю недолго, потому что в следующий момент Хейда изрекла: – У меня, вообще-то, забронирован обратный билет на следующую неделю, и бронь уже не перенести, так что потом я не смогу вам помогать, если малыш не найдется. Сюнна расплакалась и встала из-за стола. Роберт прошел за ней в спальню, оставив Хейду в гордом одиночестве размышлять над своими словами. Прикрыв дверь, он попытался успокоить Сюнну, но та была не в состоянии остановить текущие в три ручья слезы. Момент, конечно, был совсем не подходящий, чтобы рассказывать ей о причине, по которой Эмиль похитил Кьяртана, но ведь и бесконечно откладывать это было нельзя. Спустя некоторое время Сюнна успокоилась, и они вернулись в кухню, где Хейда доедала последнюю булочку с корицей. Нет худа без добра, – может, и хорошо, что она все еще у них. Ее присутствие служило поводом отложить тяжелый разговор с Сюнной о его прошлом – благодаря Хейде Роберт выигрывал время. В потаенном уголке его души все еще теплилась надежда, что не только Кьяртан найдется, но и сам он выйдет сухим из воды. Когда наконец зазвонил телефон, Роберт не сомневался: звонят из полиции и звонят для того, чтобы сообщить, что мальчик обнаружен, целый и невредимый. Инспектор сразу перешел к делу. – Мы нашли его, – сообщил он голосом, в котором явно звучали мрачные нотки. Затем он смущенно добавил: – Эмиля, я имею в виду. – Что вы, черт возьми, хотите сказать?! – прокричал Роберт и тут же пожалел о своей излишней эмоциональности, заметив, как вздрогнула Сюнна. – Мальчика с ним не было. Мы задержали его прямо у дома его родителей; судя по всему, он даже не подозревал, что мы его разыскиваем. Никакого сопротивления не оказал. Можете быть уверены: мы задействовали все доступные средства на поиски Кьяртана. Повисла тяжелая пауза. – Он что-нибудь рассказал? На другом конце линии по-прежнему не раздавалось ни звука. – Только ухмылялся… – донеслось наконец до Роберта. – Сказал, что оставил мальчика у Тьёднина[10]. – У Тьёднина?! – снова крикнул Роберт. Рыдающая Сюнна вцепилась в его руку и попыталась вырвать у него телефон. – Вы думаете… вы думаете… – Он не смог закончить предложения. Хейда прижимала к себе сестру. – Доверьтесь нам. Мы организуем поиски… на близлежащей территории. – Инспектор явно избегал произнести вслух то, чего они оба боялись. – Я могу чем-то помочь? – спросил Роберт. – Нет… прошу вас не отходить от вашей девушки. Мы позвоним, как только обнаружим ребенка. Сердце колотилось у Роберта с бешеной скоростью, и ноющая боль снова сдавила виски. Растянувшийся на целые сутки кошмар почти лишил его сил. В попытке унять боль Роберт закрыл глаза и надавил на них кончиками пальцев. Ему стало по-настоящему страшно. Неужели нельзя ничего исправить? Будь его воля, он немедленно сошелся бы с Эмилем врукопашную. И в этой схватке в живых остался бы только один из них. В то же время Роберта выворачивало наизнанку от страха, что ему придется объясняться с Сюнной. У него появилось ощущение, что счет идет на минуты; совсем скоро ей предстоит узнать о трагедии, случившейся два года назад. Роберта повергала в ужас мысль о том, что он не сможет оправдаться перед ней и что финал у этой истории будет один. 33 Ари перелопатил в сети горы газетных архивов в поисках некролога Йоурюнн в марте 1957 года, но все усилия были потрачены впустую. Единственное, что ему удалось обнаружить, – это шаблонную заметку, извещавшую о ее смерти. Фотографии усопшей в газете не было. Йоурюнн умерла, как и жила, – в безвестности. В первой половине дня Ари созванивался с Кристиной. – Я тут подумал, что было бы неплохо, если бы ты привезла из Акюрейри что-нибудь на ужин – индийской еды, ну, или пиццу. Так, для разнообразия. Кристина выдержала короткую паузу – исключительно для проформы, – но ответила утвердительно: – О’кей. Захвачу что-нибудь навынос и буду у тебя около половины восьмого. Вина тоже привезти? У вас винный уже, вероятно, закрыт? – Закрыт. Сиглуфьордюр теперь город трезвости. – Ну а как у тебя в целом дела, Ари? – спросила она. – Особенно хвастать нечем. Жалко, что тебя рядом нет. – Прежде чем Кристина успела ответить, он спросил: – Ты помнишь Сандру? – Ну да, конечно. Это та старушка, которую ты все время навещал. – У нее со здоровьем совсем плохо. – Вот как? Мне очень жаль, Ари. Она подхватила вирус? – Да вроде нет, но она уже в таком возрасте… Беспокоюсь о ней. – Она обязательно выкарабкается… Ну ладно, до вечера, – сказала Кристина. – Мне нужно бежать. – Завтра обещают метель, – сообщил Ари. – Тебя еще чего доброго заметет здесь вместе со мной. – Бывало и похуже, – отозвалась Кристина. После полудня у Ари прошла встреча с Хельгой – главврачом больницы. Кроме него, там присутствовали представители эпидемиологической службы и Департамента общественной безопасности, которые специально ради этого прибыли в Сиглуфьордюр. Совещание прошло без всяких неожиданностей, и в результате в шесть часов вечера карантин был официально снят. У Хельги, которая в последние дни практически не спала, будто гора с плеч упала; Ари тоже был рад тому, что опасность обошла его стороной. Несмотря на то что он являлся одним из немногих жителей городка, которым по долгу службы приходилось выходить из дома, болезни он избежал, а между сменами неплохо высыпался. Кроме того, у него появилось время, чтобы изучить материалы давнего дела, которое было намного любопытнее, чем многие – если не все – дела, попадавшие в ведение полиции Сиглуфьордюра в течение последнего года. Ари уже выходил из больницы, когда заметил на одной из дверей табличку с надписью «Акушерская», и резко остановился. Его пронзила мысль о мальчике из Блёндюоуса – о том самом, отцом которого мог оказаться полицейский из Сиглуфьордюра. Вполне возможно, что Ари пропустил рождение собственного сына, – при мысли об этом у него даже живот немного свело. В следующий момент, прежде чем еще глубже погрузиться в сомнения, у Ари мелькнула мысль: Хьединн ведь родился в Хьединсфьордюре, значит принимать роды туда вызывали акушерку из Сиглуфьордюра. Следовательно, она была одной из немногих, кто посещал ферму. А вдруг она еще жива? Произведя быстрые подсчеты, Ари убедился, что это не исключено: если в то время акушерке было ближе к тридцати, то сейчас ей около восьмидесяти. Он постучал в акушерскую, и ему открыла женщина средних лет.