— Я твой доктор. Доктор Крейг. — Яне болею! — Нет, но заболеешь. — Он улыбается, но улыбка недобрая. Я начинаю кричать, и входит женщина, медсестра. Она суетится, говорит, что все будет хорошо, что я должна еще поспать. Вскоре дверь со щелчком закрывается. Ключ со скрежетом проворачивается в замке. Шаги удаляются по коридору. ГЛАВА 21 — Просыпайся! — слышу я грубый голос, и меня обдает чем-то холодным. Мокро. Ведро воды? Я выбираюсь из черноты в серость, начинаю медленно ощущать свое тело и тут же жалею об этом. Все болит. Руки за спиной. Пытаюсь повести ими, но не выходит. Связаны. Голова моя падает на грудь. Я сижу... на стуле? Чья-то рука хватает меня за волосы и отдергивает голову назад. Притвориться мертвой? Но какой смысл оттягивать неизбежное? Я открываю глаза. — А, наконец-то... Кайла, не так ли? Отвечай! — Нет, — говорю я, и голос у меня сиплый и какой-то чужой. Во рту пересохло. Кто такая Кайла? Я напрягаю свой затуманенный мозг. Люси, девочка. Это был сон, сон о прошлом. Но сейчас я Рейн, разве нет? — Это точно она, — произносит второй голос, чуть более тихий. — Но она не может врать с этой хренью в крови. — Кто ты? — орет первый голос. Ага. С сывороткой правды можно совладать, если веришь в то, что говоришь. Я — Рейн. Но я также и Кайла. — Кайла, — отвечаю я. — Да, я Кайла. — Умница. Орущий голос перемещается назад, мне за спину, и теперь я слышу тот, что по тише. — Значит так, Кайла. Сейчас я задам тебе несколько вопросов, идет? — Конечно, — говорю я. — Валяйте. — Я слышал, ты любишь рисовать. Смотрю на него, не мигая. — Ну?.. Делаю озадаченное лицо. — Это был вопрос? — Ох, прости, ты совершенно права. Ты любишь рисовать? — Да. — Я слышал, ты любишь рисовать Новую Лондонскую больницу. Где тебя зачистили. Это правда? Я сосредоточенно хмурюсь. Я не люблю рисовать больницу, просто чувствую, что должна. Ага. — Нет, — отвечаю я. Он бросает взгляд на кого-то сзади. — Будь поконкретней, — произносит третий голос. — Ты вчера рисовала больницу? Я не могу придумать, как уйти от ответа. Это был рисунок не то чтобы больницы, а всего лишь коридора внутри нее. Мое лицо проясняется. — Нет, — говорю я. — Вколоть ей еще? — Еще одна доза вырубит ее. — Давайте попробуем что-нибудь более... действенное. — Еще один голос. Передо мной появляется лицо. Один глаз закрыт, заплыл. Он дотрагивается до моей брови. — Хотел бы я сделать с тобой то, что ты сделала со мной. Хотел бы я знать, как Зачищенная научилась так драться. — Он обводит мой глаз пальцем, словно отмечая место для удара, и я чувствую дурноту. Где-то сзади открывается дверь, ощущается движение воздуха. Тот, что рядом со мной, вытягивается в струнку. — Сэр! — почтительно отчеканивает он. Слышатся еще какие-то голоса, но каша в голове мешает мне различать их. Я не могу скон-центрироваться, я хочу спать. Чей-то холодный голос перекрывает все остальные. Что-то в нем мне знакомо, но никак не могу вспомнить, кто это. Он приказывает оставить меня в покое. Шаги удаляются. Тишина. Глаза мои закрываются. Когда я снова прихожу в себя, то уже лежу. Голова моя — что футбольный мяч в самый разгар игры. Не шевелись. Слушай. Но слушать нечего. Тиканье часов, больше ничего. Я настороженно открываю глаза. Кабинет. Письменный стол. Я на диване у стены напротив стола. За столом сидит лордер в сером костюме, перед ним нетбук. Он поднимает на меня взгляд, замечает, что глаза у меня открыты. — Вижу, ты проснулась. Его лицо забыть невозможно. Тонкие губы, словно кожу просто разрезали ножом, чтобы сделать рот. Коулсон. Значит, это его голос я тогда слышала. Все тело болит, но руки и ноги, кажется, функционируют. Никаких серьезных повреждений. Я дотрагиваюсь до лица вокруг глаза: все цело. — Прими мои извинения. — Коулсон качает головой. — Все должно было пройти не так. Не волнуйся, мы проведем расследование, и виновные будут наказаны. — Не понимаю... — А я тебе сейчас все объясню, Кайла. Дело обстоит так: я уже некоторое время присматриваю за тобой. Ты занимаешься тем, чем тебе заниматься не следует. Такое поведение Зачищенной вызывает крайнюю обеспокоенность. — Он снова вздыхает. — Ты же знаешь, мы очень хотим, чтобы у вас все получилось. Чтобы вы воспользовались своим вторым шансом. Конечно, мой интерес к тебе возник после того, что произошло с Беном Никсом. С «пилюль счастья», которые он принимал. Ты, вероятно, тоже принимала их, иначе не смогла бы перенести то, что случилось сегодня, — давно бы уже потеряла сознание. Я ничего не говорю. При упоминании имени Бена чувствую, как сердце сковывает холод. — Бедная Кайла. Я знаю, что ты пешка, которую террористы используют для получения подробных сведений о больнице и ее преданных работниках и пациентах. Но, видишь ли, мы хотели последить за тобой, узнать через тебя об их планах. Потому я так и разозлился, когда узнал, что тебя взяли сегодня. Слишком рано. Но теперь положение изменилось. Он умолкает, отпивает глоток чая, а я в оцепенении смотрю на него. Он знает о рисунке. Эми единственная, кто видел его... Нет, она не могла. Ведь не могла же? Его тонкие губы изгибаются в неком подобии улыбки. — Но давай не падать духом, хорошо? Вот что, я думаю, нам следует сделать. Мы тебя отпустим. Ты продолжишь сотрудничать с АПТ, выведаешь их планы и сообщишь о них нам. Что скажешь? — Не понимаю, о чем вы. Я не имею никакого отношения к террористам. Он грустно качает головой: — Мы знаем, Кайла. Нет смысла лгать. И при чем тут этот парень Кэмерон? Как нам тогда быть с ним? Меня охватывает паника: — Никак! Он тут вообще ни при чем. Мы просто катались на велосипедах. — Твое желание защитить друга весьма похвально, Кайла. И все же, почему я должен тебе верить?