— Потому что это правда. — А как же Бен? — А что — Бен? — Разве ты не хотела бы узнать, где он? Значит, это правда: он жив! С одной стороны, сердце мое поет, а с другой — холодеет от страха. Если Коулсон знает, где Бен, ничего хорошего в этом нет. — Где он? Коулсон качает головой: — Я не делюсь такой информацией просто так, ее нужно заработать. Однако если ты лжешь в каких-то вопросах, как я узнаю, когда ты говоришь правду, а когда нет?.. А теперь давай еще раз о террористах. Лгать бессмысленно, если ему и так все известно. — Я не знаю их планов. Не знаю! Я просто рисую, что меня просят, вот и все. Он кивает: — Я склонен поверить, что они не доверили бы тебе никакой серьезной информации, однако знаю и то, сколь ты бываешь находчива, Кайла. Ты сможешь узнать больше, если постараешься. И, несмотря на все твои правонарушения, я готов проявить снисхождение. Задача, которую мы перед тобой ставим, не из легких. Вот что я предлагаю. Сегодня мы отпустим тебя и Кэмерона домой. Его мы пока не тронем. Так же как и твоего друга Бена. С ним тоже пока ничего не случится. Но это лишь пока. Ты разузнаешь планы АПТ, кто с ними связан, и расскажешь мне. Если сделаешь все правильно, если докажешь свою преданность нам, мы отвезем тебя к Бену. Сможешь начать все сначала. Вот что я скажу: мы даже снимем твой «Лево», как это сделал Бен. Он смотрит спокойно, выжидающе. Часы тикают, отсчитывая секунды, а я сижу, оцепеневшая. — Ну, что скажешь? Согласна? На это есть только один ответ, и самодовольное выражение его глаз говорит, что он это прекрасно понимает. Только один способ спасти Бена. Только один способ спасти Кэма. И саму себя. — Да. Вскоре после этого нас с Кэмом высаживают на обочине рядом с нашими велосипедами. — Твое лицо... — говорю я, дотрагиваюсь до его щеки, разбитой и распухшей. — Бедняжка! — Заживет. — Он буравит меня взглядом. Кэм, который кинулся на мою защиту, когда было совершенно ясно, что силы неравны, избит, и теперь жизнь его под угрозой, и все из-за меня. — Прости, — начинаю я, но слова застревают в горле. Теперь, когда все закончилось и лор- деры уехали, ужас и страх накатывают волной, и меня начинает бить дрожь. Кэм берет меня за руку, привлекает к себе. Мы просто стоим на обочине дороги, не двигаясь, не разговаривая. Я стараюсь дышать медленно, взять себя в руки, не плакать, но его теплые, обнимающие меня руки затрудняют эту задачу. Я отстраняюсь. — Не хочешь рассказать мне, — говорит он, — что было нужно от тебя лордерам? Кэм заслуживает того, чтобы узнать правду, но я не могу ему признаться. Если он узнает о моей сделке с Коулсоном, обо мне и «Свободном Королевстве», то окажется в еще большей опасности. Я качаю головой. — Рассказывать особенно нечего. Лорд еры решили, что я что-то натворила, но потом выяснили, что это была ошибка, и отпустили нас. — И ты ждешь, что я в это поверю? Не лги мне, — говорит он, и в его взгляде я замечаю обиду. Меня терзает совесть, но я не собираюсь ничего говорить. Чем меньше он знает, тем лучше для него. — Если бы было что рассказать, я бы рассказала. Прости. Он поднимается, проверяет, в порядке ли мой велосипед после удара о живую изгородь, но на меня не смотрит. Мне хочется все ему рассказать, просто для того, чтобы он не обижался. Чтобы хоть кто-то знал то, что знаю я. Чтобы он обнял меня и хотя бы ненадолго облегчил то бремя, которое лежит на моем сердце. Легче от этого не станет. Не доверяй ему. Это безумие! Его ведь избили и уволокли вместе со мной, а виноват он был лишь в том, что пытался защитить нас от лордера, сбившего меня с велосипеда. Разве он не доказал, что ему можно доверять? Нет. Пока ты не вычислишь, кто тебя предал, не доверяй никому. Вот что занимает мои мысли всю долгую дорогу до дома. Солнце опускается к горизонту: близится вечер. Мы давно уже должны были вернуться. Кто рассказал лордерам о моем рисунке больницы? Эми единственная, кто его видела. Но она не могла. Ни за что! В любом случае это какая-то бессмыслица. Если она намеревалась сообщить обо мне лордерам, зачем тогда заставила порвать рисунок или вообще признаваться, что она его видела? И все же... вдруг она проболталась об этом кому-то без всякого злого умысла, а тот сказал кому-то еще? Такое возможно. Но это было только вчера. Сегодня занятий в школе нет, и единственными, кого она с тех пор видела, были мама и Джазз. Должно быть, это кто-то из них. Нет! В это невозможно поверить! Но кто же тогда? На это у меня нет ответа. Невольно или намеренно, но либо Эми, либо мама, либо Джазз сдали меня лордерам. В этом мире так мало людей, которым я доверяю и которых люблю, и кто-то из них меня предал. Я не знаю, кто именно, и не могу поверить, что кто-то из них на это способен. Особенно мама. Мама, которая стала таковой меньше двух месяцев тому назад. Да. Та, чьих родителей убили террористы, да и сына тоже, насколько ей известно. И ты не веришь, что она выдала бы тебя, если бы полагала, что ты одна из них? Душу мою терзают сомнения. Возможно, но... Нет. Я просто не могу в это поверить, и все тут! Но есть и то, отчего душа моя поет: Бен жив! Действительно жив. Теперь это не просто слова Эйдена, Коулсон тоже так сказал. Он, конечно, мог и солгать, но зачем ему? Его угроз мне и Кэму было вполне достаточно. И Коулсон не знает, что, даже если мне не удастся отыскать Бена самой, я узнаю, где он, у Эйдена. Все, что мне нужно, это найти Бена и предупредить его об угрозах Коулсона. Возможно, мы могли бы вместе сбежать в какое-нибудь такое место, где лордеры нас не найдут. Например, на Луну? Я гоню прочь сомнения, не обращаю на них внимания. Хватаюсь за эту крошечную надежду и держусь крепко. Без нее у меня ничего нет. Кэм спрыгивает с велика перед своим домом и, не говоря ни слова, катит его по подъездной дорожке. — Подожди, — кричу я, и он останавливается, оборачивается. — Как ты объяснишь, что с тобой случилось? — Упал с велосипеда. А ты? — Вообще ничего не скажу. Он идет дальше. Слезы жгут мне глаза. Он сейчас — мой единственный друг, не считая Эми, мамы и Джазза. Хотя как минимум кто-то один из них в действительности мне не друг. — Кэм, мне очень жаль, — мягко говорю я. Он снова оборачивается, кивает. — Знаю, — отзывается он и заходит в дом. Я завожу велосипед в сарай, затем отпираю входную дверь. — Эй? — кричу я, но никто не отвечает. В доме тихо. Я бегу в душ. Хотя бы буду выглядеть нормально к тому времени, как все вернутся, и посмотрю, кто удивится, увидев меня дома. За ужином я пристально наблюдаю за ними. Джазз тоже у нас, поэтому все подозреваемые на месте. Но все они такие, как и всегда, значит, либо кто-то хороший актер, либо я ошибаюсь. Но какой тут еще может быть вариант? Это должен быть кто-то из них. ГЛАВА 22 Следующее утро выдается серым, моросит противный мелкий дождь. Не улучшает настроения и то, что все тело болит, от макушки до пяток. Упасть с велосипеда, да еще побывать в лапах у лордеров — это вам не шутки. Не говоря уж о драке. Я мысленно усмехаюсь, вспоминая распухшее лицо того лордера. За завтраком я сижу понурая, размазываю кашу по тарелке. Есть совсем не хочется. — Что это с тобой сегодня? — спрашивает мама. — Наверное, всю ночь вздыхала по Кэмерону, — говорит Эми и ухмыляется.