Макс, в отличие от спутницы, не успокаивал себя возможной легкостью пути. Стратеги во всех мирах мыслят одинаково, и, если есть место для ловушки, глупо предполагать, что враги его не использовали. Тротту не нужно было видеть врагов, чтобы понимать: они здесь. Лес был полон шорохов, поскрипываний сломанных деревьев, но не кричали здесь ночные птицы и не верещали ящеры – а значит, покой лесных жителей был нарушен. Инляндец, торопясь пройти как можно дальше в плотной темноте, скользил между деревьями, задерживаясь перед скальными выступами и слушая, нет ли кого за ними. Кое-где папоротники были повалены плотно, один на другой, переплетены, и приходилось искать обход – или, если такового не было, аккуратно лезть через стволы, надеясь, что они достаточно высушены солнцем и не провалятся под ногами. И все это время часть его внимания была направлена на спутницу – не отстала ли, не застряла и не ушла ли в сторону. Луна вышла, когда они минут пятнадцать шли по лесу, – и тут же потянулись от папоротников длинные полосы теней и тусклого света между ними. Макс старался держаться теней, и принцесса от него не отставала. Первую засаду он услышал издалека – впереди, за гранитным выступом, переговаривались двое. Сначала он их, правда, унюхал – пусть обоняние было почти обрублено вонью мази, но в гниловатом ветерке с болот он все равно уловил запах чужого прогорклого пота и немытых тел. И, тронув руку остановившейся за спиной принцессы, обошел засаду. После этого началось испытание его внимательности и реакции. Макс показал Богуславской замаскированную листьями и кустиками сеть, лежащую на земле: ступи в такую, и окажешься подвешен между двумя папоротниками. Чем дальше они поднимались на холмы, тем чаще встречались и группы ловчих, и ловушки, так что все больше времени они тратили на обходы. Один раз Тротт едва не вывел их на спрятавшегося в тени скалы наемника, и только удача – тот зачем-то отвернулся, и Макс успел шагнуть обратно, – спасла их от обнаружения. Взошла вторая луна, стало еще светлее. Они как раз поднялись на вершину первого холма, почти лысого, и лавировали между скальными уступами. Тротт с каждым шагом становился все собранней и настороженней. Да, ожидаемы оказались и ловушки, и засады, но все равно перешеек они пока преодолевали со странной легкостью. Как это часто бывает, от чрезмерной сосредоточенности он чуть не упустил то, что само бросалось в глаза. Спасла Богуславская: сначала что-то придушенно пискнула, затем схватила Макса за руку, потянула на себя. Второй рукой она зажимала себе рот, а подбородком усиленно указывала куда-то наверх. И Тротт увидел: то, что казалось выступом скалы, то, что он даже ночным зрением не уловил из-за неподвижности, было затаившимся на вершине сонным раньяром. Сейчас, видимо, что-то почуяв, стрекоза вяло выползла на уступ, нависая над ними громадной тушей, чуть расправила крылья и тихо, сонно застрекотала. По ночам крылатые инсектоиды вели себя так же, как их прототипы нормального размера, – впадали в некое подобие анабиоза, – но запах крови или приказ владельца мог на короткое время сделать их активными. Макс сжал руку принцессы. – Не двигайтесь, – едва слышно проговорил он. Стрекоза заторможенно перебирала передними лапами, ее выпуклые огромные глаза в лунном свете жутковато блестели и, казалось, были устремлены прямо на них. Но Макса беспокоило не только чудовище. Если здесь раньяр – значит, и всадники где-то рядом. И точно: из-за уступа послышались тихие шаги, шорох доставаемой из ножен стали. Два человека? Нет, три. Прирезать их нельзя – тварь возбудится от запаха крови и ревом соберет всю округу. Шаги всё приближались; Макс выжидал – и, когда стрекоза снова замерла, отступил в тень, потянув за собой Богуславскую, ушел на пару десятков шагов назад, нажал ей на затылок, укладывая за упавший ствол, и вновь направился к вышедшим из-за уступа наемникам, обходя их по кругу. Ловчие уже удалились от стрекозы, и их тихие голоса хорошо были слышны в лесу. – Был тут кто-то, говорю тебе! Просто так раньяр бы не забеспокоился, чует чужаков. – Может, ящер пробежал? – Сам ты ящер! Макс оказался позади отставшего, неразговорчивого, примерился и резко ударил его рукояткой ножа в затылок. Наемник рухнул – и Тротт подхватил его под мышки, бесшумно уложил на землю. – Э, а где Орхши? – Только что тут был… Подавшиеся назад бойцы наткнулись на тело товарища, заозирались, но вокруг никого не было. – Что это с ним? Жив? Один склонился над поверженным, начал щупать пульс, и Макс, воспользовавшись моментом, захватил у второго кадык, резко дернул вверх – и снова отпрыгнул в темноту. Ловчий захрипел, оседая на землю. – Да вроде теплый… Э, что с тобой? Третий наемник упокоился рядом с первым от удара по голове. Стрекоза, застывшая было, снова задвигалась, застрекотала, и Макс замер. Наконец она успокоилась, и инляндец, вытянув из-за дерева испуганно моргающую Богуславскую, осторожно, пытаясь держаться вне зоны видимости чудовища, прошел мимо скалы. Еще несколько раз они обходили высаженных на скалы раньяров и патрули, пока не начался спуск в небольшую долину между холмов. Там посередине текла мелкая, но широкая речушка, в грозы превращающаяся в бурный поток, и лес там был куда гуще и менее переломанный, и земля влажной – а значит, не избежать чавканья по мхам. К этому моменту они прошли почти половину пути, а Максу становилось все больше не по себе. Слишком все легко, слишком. И, когда они спустились в долину, Тротт понял, что интуиция его не подвела. – Что это? – одними губами спросила Богуславская, глядя на гигантские сети, которыми были оплетены, похоже, все папоротники в долине, – как будто кто-то набросил на деревья бесконечные зеленовато-серебристые покрывала. Кое-где ячейки сетей были настолько малы, что сквозь них и птица бы не пролетела. – Паутина, – как можно спокойнее проговорил Макс, осматривая препятствие. В толстых сплетениях сетей подрагивали капли воды после вечерней грозы. Тронь нить – и посыпятся вниз. Чуть в отдалении билась небольшая косуля, кое-где виднелись вяло подрагивающие мелкие животные и птицы – видимо, выбились уже из сил. Но пауков не было видно. Скорее всего, ждали более крупную добычу. Теперь стали понятны и отсутствие пауков-лорхов на последнем отрезке пути – их призвали сюда и заставили выплести все эти километры паутины, – и странная расслабленность наемников. А зачем напрягаться и подставляться, если жертвам все равно придется пройти здесь? И если они не застрянут в паутине, то переход через долину займет столько времени, что днем их наверняка обнаружат. А может, и быстрее: Тротт теперь явственно ощущал слабый запах муравьиной кислоты – значит, сюда все же подошли охонги. В любом случае обратно пути нет. Даже если удастся второй раз пройти мимо постов наемников – куда дальше? Пытаться добраться до тракта по болоту, на котором человека видно издалека? – Сейчас нам придется проявлять чудеса ловкости, Богуславская, – ровно сказал он. – Подойдите ближе. Она подошла, и он заправил ей крылья под сорочку, завязал снизу края так, чтобы плотно прижать. Своими он мог управлять, а принцесса наверняка махнет нечаянно, приклеится – и, пока он будет ее вызволять, сюда сбегутся все пауки и наемники округи. Алина Лес, укутанный паутиной, был страшен и, казалось, никогда не кончится. Лорд Макс выбирал ячейки в сетях покрупнее, пробирался сквозь них, и принцесса следовала за ним. Приходилось и прыгать, и проползать по земле, и тянуться на цыпочках, и выворачиваться – она никогда не думала, что может так вывернуться. Болел живот и пересохло во рту, но она даже не вспомнила про флягу – все протискивалась в ячейки, видя прямо перед глазами подрагивающие капли воды на липких нитях, ползла, шагала… К своему удивлению, Алина ухитрилась как-то не прилипнуть к сетям, и даже получалось не задевать нити. Все оказалось не так страшно, и через некоторое время принцесса стала даже подмечать систему, по которой была соткана паутина. Полотна изгибались почти параллельно друг другу на протяжении десятков, а то и сотен метров, образуя длинные коридоры, кое-где смыкаясь и снова размыкаясь. Видела она издалека и пауков-лорхов, застывших в центре материнских паутин, – огромных липких «снежинок», растянутых между несколькими высокими папоротниками, от которых и брали свое начало сетчатые полотна. Иногда Алинкин нос начинал щекотать острый, резкий запах муравьиной кислоты, очень густой, перебивающий даже вонь от рыбной мази. Она помнила, как пахло в зале, разрушенном тха-охонгом, но подобный ему гигант в лесу не мог двигаться бесшумно – а вокруг не было слышно ни треска деревьев, ни громкого шуршания крон, раздвигаемых тушей. В конце концов принцесса увидела источник этого запаха – когда профессор, как всегда, быстро дернул ее за руку, призывая лечь на землю, и они оба затаились за плоским валуном, среди мелких, сантиметров двадцати в высоту, кустиков и мхов. Через несколько минут она наблюдала, как медленно, ворочая треугольными головами с жуткими челюстями, проходят в каких-то пяти метрах от них мелкие копии тха-охонга, похожие на смесь богомола и муравья размером с лошадь. Чудовищами управляли всадники, в их руках были факелы, и Алина сжалась, ужасаясь, что сейчас их увидят. У места, где они с Троттом лежали, один из охонгов начал подергивать передними торчащими лапами-лезвиями, словно в раздумии, и всадник повел туда-сюда факелом, но инсектоид поковылял дальше, и принцесса едва удержалась, чтобы шумно не выдохнуть от облегчения. Паутина очень замедляла движение. Луны прошли уже половину неба, Алинка отупела от желания спать, а долина все не кончалась. Пришлось перебираться через речку, замирая от страха – в тишине очень громко плескала вода, – снова вслед за Троттом перелезать через липкие сети. Она очень старалась не ошибиться. Но ступня поехала на скользком камне – и пятая Рудлог всем весом вляпалась в паутину. Сеть завибрировала, крупным дождем с громким шорохом посыпались капли воды на землю. Профессор повернулся – принцесса молча дергалась, пытаясь высвободиться и запутываясь еще больше. Лицо инляндца вдруг показалось очень бледным. В руке его сверкнул призрачный клинок, и он принялся обрубать липкие нити. Алина, высвободив руку, достала нож, тоже принялась пилить паутину, но та была очень прочной и липла к лезвию. Справа раздался тонкий паучий присвист, и принцесса, закусив губу, принялась работать ножом быстрее. Тротт выругался, в несколько взмахов обрубил оставшиеся нити и рявкнул: – Бегом! За мной! Пока есть время уйти! И она побежала. Профессор тряхнул второй рукой – теперь у него было два призрачных клинка, и он работал ими, прорубая дорогу в полотнах паутин – неуловимо быстро, почти не останавливаясь. Алина бежала за ним, чувствуя, как горят легкие. Позади раздавались переливы свистов, где-то далеко взревел кто-то еще из инсектоидов, раздались отдаленные людские голоса. Внезапно полотна паутины закончились, и беглецы помчались вверх по крутому склону. Под ногами принцессы заскользила щебенка, посыпалась, Алинка чуть не покатилась вниз – и повисла на руке перехватившего ее Тротта, пытаясь опереться о косогор: ноги скользили, не слушались. Наконец ее подтянули выше. Профессор, глядя ей за спину, выругался – и Алина оглянулась. К подножию холма ужасающе быстро приближались несколько всадников на охонгах, за ними двигались еще с десяток, виднелись в отдалении и пауки, и пешие преследователи. От ближайших ловчих вдруг россыпью полетели горящие стрелы, освещая часть склона, но упали далеко от беглецов, продолжая гореть. Их пока не заметили, но сколько продлится это везение? – Алина, – резко позвал Тротт. – Пока они нас не видят. Вы сейчас быстро поднимаетесь дальше, на самую вершину, и потом двигаетесь к лесу как можно быстрее. Я вас найду. Понятно? Если не найду – идете к поселению дар-тени, как я вам объяснял. – Но, профессор… – прошептала она, замерев от ужаса. Тротт больно схватил ее за волосы, заставляя посмотреть себе в лицо. Оно было искажено от ярости. – Я что сказал, Богуславская? – шипяще рявкнул он. – Немедленно! И она, всхлипывая от страшного лорда Макса и страшной обреченной злости в его голосе, рванулась и побежала наверх, в темноте, цепляясь руками за камни, соскальзывая и снова поднимаясь. И задыхаясь от скорости и нехватки кислорода. Оглянулась она через десяток секунд – чтобы увидеть, как профессор, полоснув ножом по ладони, мажет кровью по камням – и затем устремляется вправо, резко забирая дальше от моря. А через несколько минут оттуда раздался звук рога. Алина снова оглянулась – преследователи повернули туда, за ним! Он уводил погоню от нее! И принцесса, закусив губу, полезла наверх. Только бы выжил! Только бы выжил! Пожалуйста! Она не могла сказать, сколько поднималась. Луны давно прошли две трети неба, и тени теперь повернули к морю. За это время несколько раз раздавались звуки рога, и огни факелов удалялись все дальше, а Алина все брела и брела… пока не оказалась на вершине второго холма. Через несколько минут принцесса поймала себя на том, что прислушивается – очень давно не было слышно трубного рева рога. Ее начало трясти, по лицу потекли слезы, а она упрямо шла вперед, чувствуя себя слепой и беспомощной. Возможно, лорда Тротта сейчас убивают – и все из-за нее, глупой неуклюжей Алинки! Она обернулась еще раз и похолодела, увидев мерцающие огни факелов. Похоже, часть преследователей поняла, что с помощью звуков рога их водят за нос, и решила прочесать тот склон, по которому поднималась Алина. Охонги были очень далеко, но двигались куда быстрее человека – расстояние, на прохождение которого она потратила уйму времени, они преодолели за несколько минут. Еще полчаса – и ее догонят! Сверкнули и снова полетели вперед, к ней, горящие стрелы. Слезы то ли от страха, то ли от беспомощности мгновенно высохли, и принцесса опять бросилась бежать. Она долго бежала – сердце колотилось все сильнее и сильнее. Холм пошел вниз, и она прыгала через стволы, запиналась о камни, падала, поднималась и неслась дальше. Сбоку полыхнуло красным – это пролетела горящая стрела, воткнулась в нескольких метрах от принцессы. Алинка обернулась: преследователи были уже на вершине холма, а она убежала оттуда совсем недалеко! Снова полетели стрелы. Сзади раздались возгласы – она поняла, что ее заметили, и, поскуливая от ужаса, ускорилась так, что в глазах потемнело, начала петлять между деревьями, как заяц, оглядываясь через плечо. Ловчие были совсем близко, послышались окрики. Алина запнулась, но удержалась на ногах, побежала дальше, взвизгнула – навстречу ей метнулся кто-то темный, дернул за руку и поволок дальше за собой. Лорд Тротт. Живой. У нее словно второе дыхание открылось, и она полетела за ним, не чувствуя ног. Но наемники окружали их, отрезая путь. Вот навстречу понесся охонг, второй, третий заходил сбоку по дуге – его всадник раскручивал ловчую сеть. Тротт еще ухитрялся проскальзывать между преследователями, об его щит то и дело стучали стрелы, но их прижимали все ближе к обрыву у моря. В лесу стало совсем темно. Луны зашли. Внезапно профессор остановился, развернулся к наемникам, прикрывая Алинку собой. Принцесса покосилась назад. За их спинами скала обрывалась в море, а спереди, окружая их, из леса выходили с полтора десятка нейров на охонгах.