Тротт тяжело дышал, рука его на запястье принцессы сжималась жестко. Оглянулся. Сбоку его лицо подсвечивалось красноватыми всполохами от факелов. – Вы плавать умеете? – спросил, едва выговаривая слова из-за частящего дыхания. О щит с треском ударили стрелы. – Что? – опешила принцесса. Он мотнул головой, подхватил ее на руки, бегом, под свистящими стрелами преодолел метры до обрыва – и, раскрыв крылья, прыгнул вперед. Алинка даже не смогла завизжать – от страха свело горло. Вниз и мимо них в темноте летели обычные и горящие стрелы, а Тротт парил на крыльях над морем. Он успел спланировать на несколько метров вниз, когда крылья у него вывернулись – и беглецы рухнули в воду. Они не разбились – это было чудом, – не утонули, хотя принцесса ушиблась и на мгновение потеряла сознание. Сверху вопили, сверху стреляли, но стрелы в кромешной темноте летели мимо. – Профессор! – шепотом кричала Алинка, барахтаясь в воде и оглядываясь. – Лорд Макс! Где же вы?!!! Он вынырнул неподалеку, проводил взглядом горящую стрелу, упавшую далеко, подплыл к принцессе ближе – и она со всхлипом обхватила его руками, почти вскарабкалась на него, целуя куда попадала: в плечо, горло, мокрую бороду. – Вы живы! Живы! – Вы меня так утопите, – сказал он сипло, сжимая ее за талию. – Прекратите, Богуславская. Она никак не могла отцепиться – так и застыла, прижимаясь к нему и вздрагивая. Он спокойно поводил крыльями в воде. – Это еще не конец, но пока мы в безопасности, – добавил профессор, прислушиваясь к окрикам сверху. – Они думают, что мы разбились. Но у нас нет времени обниматься, Алина. Принцесса только сильнее сжала руки, и Тротт вздохнул. – Все, Алина, довольно сантиментов, – сказал он, отрывая ее от себя. – Нельзя расслабляться, слышите меня? – Лицо его было очень близко, и Алинка попыталась сосредоточиться на движении губ, чтобы понять его. – Надо плыть. Есть надежда, что успеем до восхода выйти на берег за холмами. Понимаете меня? Она закивала, оглянулась. Неподалеку виднелись страшные валуны, о которые они могли разбиться, между ними плескали волны. Сильно пахло водорослями. – Нас тут никто не съест? – тихо спросила она. – Нет, крупные хищники водятся на глубине, а здесь всего три метра, – успокоил Алину Тротт и поплыл вперед. – Двигайтесь, Богуславская, – бросил он через плечо, – и постарайтесь не утонуть. После всего случившегося это будет очень невежливо по отношению ко мне. Она фыркнула, мгновенно взбодрившись от негодования, и спешно погребла за ним. Плыли они бесконечно долго. Алинка ужасно замерзла: вода была теплой, но ей казалось, что уже деревенеют руки и ноги, сводит губы. Сумка тянула вниз, крылья, заправленные под сорочку, только мешали – благо профессор заметил это, подплыл к ней и помог вытащить их наружу. А самое ужасное – принцесса работала руками и ногами, отплевываясь от воды, старалась двигаться побыстрее, но создавалось впечатление, что она зависла на одном месте – так медленно смещались назад холмы. – Не успеем, – раздался голос Тротта. Алинка, погруженная в себя, стараясь не стучать зубами, повернулась к нему, хлебнула мерзкой соленой воды, закашлялась. Профессор смотрел на небо – оно серело. – За мной, Богуславская. Он направился к берегу, к покрытой трещинами каменной стене. Пятая Рудлог, упрямо дергаясь всем телом и тяжело дыша, повернула за ним, даже не спрашивая, что он собирается делать. Море, слава богам, успокоилось и теперь напоминало зеркальную серую гладь. Через полчаса она, лавируя меж валунов, добарахталась до скалы – та нависала прямо над их головами, и страшно было, что может осесть и похоронить их под собой. Профессор плыл вдоль стены, что-то высматривая. Кое-где дно поднималось, и он шел по грудь в воде. Позади раздался рев. Алина оглянулась: небо совсем посветлело, и она увидела, как из-за выступа берега, с которого они прыгали ночью, вылетели несколько раньяров. – Быстрее, – резко позвал Тротт. Он уже стоял по колени в воде, протягивая принцессе руку. Вытянул ее и потащил за собой, в трещину, разошедшуюся треугольником и образовавшую узкую пещеру, невидимую с моря. Здесь был даже кусочек сухого камня – и Алина прошла туда на негнущихся ногах, остановилась, сотрясаясь от холода. Профессор со стоном рухнул рядом, прислонившись плечом к влажной скале, сразу закрыл глаза. С их одежды текла вода. Снаружи снова раздался рев. – Мы переждем день, – проговорил Тротт медленно, словно язык слушался его неохотно, – ночью опять поплывем. Осталось немного. Сейчас нужно поесть, выпить пресной воды и поспать, Алина. Он нащупал флягу, зубами открыл ее, выпил. Глаз он не открывал. – Х-х-хо-ро-шо, – зубы принцессы выбивали дробь. Она тоже попыталась попить и чуть не уронила флягу, а зубы стучали о горлышко так, что глотнуть она смогла не сразу. Инляндец с усилием открыл глаза, посмотрел на нее. Протянул руку. – Идите сюда. Будем греться. И, когда она шагнула к нему, притянул к себе на колени, обнял руками и обхватил крыльями. Лорд Макс тоже был холодный и мокрый, но близость действительно согрела их обоих, как и несколько съеденных кусочков калорийного медово-орехового лакомства. И Алина, уже засыпая, пригревшись на груди наставника, осторожно, чтобы не разбудить, пошевелилась и обняла его своими крыльями. * * * Командир отряда наемников, нор Хенши, доверенное лицо тха-нора твердыни Аллипа, был опытным бойцом, и имя его, известное всему Лортаху, заставляло трепетать врагов, а подчиненных – отводить глаза. Он был жесток и резок, но обилие пролитой крови не развило в нем жажду пускать ее еще и еще: к своей службе Хенши относился отстраненно, казни и пытки устраивал по необходимости, а не из-за внутренней жажды чужих страданий. Не был он и честолюбив. Хоть и текла в его жилах благородная кровь норов – потомков воинов-аристократов, пришедших с богами из старого мира, – он довольствовался своим местом и не стремился стать тха-нором, получить земли и твердыню во владение. Он был идеальным псом своего господина и приказы выполнял по-собачьи беспрекословно. Именно нор Хенши несколько лун назад с большим отрядом наемников осматривал леса, принадлежащие тха-нору, в поисках беглых рабов и наткнулся на нескольких женщин из селения дар-тени, которые увлеклись сбором ягод и забрались слишком далеко. Это была невиданная удача и возможность устроить ловушку. Жрецы давно платили золотом и особым расположением за пойманных дар-тени. А что с ними делали в подвалах храмов и твердынь и зачем – Хенши не интересовало. Да и что с ними могли делать такого, чего он не делал сам? Глупых баб схватили, устроили засаду, и появившихся через несколько дней бойцов дар-тени застали врасплох. Четверых нашпиговали стрелами, отрубили крылья как трофеи и головы, чтоб живучие твари не воскресли, пятый же дрался как самка охонга в период спаривания, но его взяли числом, опутали сетями, продавили колдовские щиты охонгами и решили отвезти в подарок тха-нору. Одна из женщин, которую даже пугать сильно не пришлось, назвала имена убитых. И живого. Того самого Охтора. Которого сейчас нор Хенши узнал в крылатом защитнике беловолосой девки. Об Охторе нор Хенши слышал еще тогда, когда безусым юнцом вступил в свой первый отряд. Имя колдуна звучало вечерами у костров среди имен других крылатых, когда старые солдаты рассказывали байки – и обязательно была среди них какая-нибудь история о проклятых полулюдях-полуптицах, что пришли из другого мира и называют себя дар-тени. Они до сих пор ходили в другой мир, добывая там себе богатства, и скрывали двери в него от людей Лортаха, не молились четверым богам, по ночам крали женщин у честных селян, потому что не было у них своих, а рождались и росли в горах в опустевших птичьих гнездах. Были способны выпить из человека душу одним взглядом, и тогда не мог он попасть в загробные роскошные дворцы четверых богов. Еще обладали нечеловеческой силой и скоростью, а также способностью воскресать из мертвых. нор Хенши Стычки с дар-тени происходили довольно часто: несколько твердынь стояли в трех-десяти днях пути от горного массива, у которого и располагались поселения крылатых, и тха-норы то и дело пробовали защиту соседей на прочность. Но неведомая сила отводила отряды владельцев твердынь от селений, и поймать крылатых можно было только, когда они выходили из своих земель в большой мир. Жили они закрытыми общинами, редко впуская кого-то из обычных людей к себе – и еще реже выпуская, лазутчики в их поселениях долго в живых не оставались. Торговали, правда, потихоньку с жителями ближайших деревень и рыбацких поселков, ибо враждебность враждебностью, а золоту любые границы нипочем. Кто-то из торговцев даже нанимал крылатых в сопровождение обозов, ибо они были хорошими бойцами, но в общем все сведения о них были полулегендами, полуслухами, перевранными и преувеличенными народной и солдатской молвой. Молва же выделяла среди крылатых «старших» – так называли тех, кому приписывали долголетие, особые силы и знания. Глав поселений, лекарей, к которым тайком ходил простой народ, бойцов, отличившихся в битвах с солдатами тха-норов. Верили, что они знают, где проход в другой, изобильный мир. И нор Хенши воспринимал бы эти байки с равнодушием бывалого солдата, если бы среди норов – не среди простых наемников – не знали об интересе жрецов к дар-тени. Особенно к старшим дар-тени. Его и его людей за поимку Охтора наградили сполна. И господин, заключив крылатого в темницу, спешно вызвал из Лакшии одного из старших жрецов, Урухши. В те дни, когда крылатого колдуна пытали в подвалах твердыни, нор Хенши отсутствовал – со своим отрядом ловил и вешал разбойников на тракте. Лихие люди начали потрошить торговцев, которые возили товары через земли тха-нора и отдавали мзду за пользование дорогами и защиту. И, когда Хенши вернулся и обнаружил могучего тха-нора, как и прибывшего в замок почтенного жреца Урухши, убитыми, он поклялся найти убийцу и отомстить. И повторил клятву сыну тха-нора, вступившему во владение твердыней Аллипа. Сейчас в отряде Хенши были солдаты, присутствовавшие в зале твердыни, когда зеленоглазый колдун с обрубленными крыльями поднялся из темницы, оставляя за собой трупы лучших воинов тха-нора, и одним словом превратил оружие противников в прах. И на их лицах старый ловчий видел суеверный страх, и губы их шевелились, читая молитвы. С утра Хенши, загонявшему беловолосую девку, рассказали, что поскакавшие на звук горна всадники гибли один за другим: колдун ухитрялся и убегать, и устраивать засады, и молча расправляться с противником. Уничтожив почти половину преследователей, крылатый оторвался от погони и добрался до девки. И только из-за него добыча ускользнула из рук. С утра наемники на раньярах обыскали всю прибрежную полосу у скал. Беглецы должны были разбиться – Хенши собственными глазами видел в свете горящих стрел, как в полете у колдуна подвернулись крылья, и он рухнул. Но тела не нашли. Хищников, способных сожрать их за ночь, у берегов не водилось, и здесь было слишком мелко, чтобы тела́ ушли на дно. Можно было предположить, что за ночь трупы унесло в море. Но нор Хенши, верный пес своего господина и опытный наемник, не любил полагаться на предположения. Поэтому ловчие двинулись дальше прочесывать лес и осматривать побережье. А к твердыне Аллипа полетел гонец с известием о событиях ночи – и Хенши в очередной раз порадовался, что он не тха-нор и не ему держать ответ перед императором. Понес гонец и известия о том, что если кровник тха-нора Венши, сына убитого господина, остался в живых после падения, то он обязательно будет найден и снова доставлен в твердыню Аллипа. Живым или мертвым. Глава 8 Начало марта, Бермонт Его величеству Демьяну сообщили об открывшемся переходе в другой мир ночью, когда он мирно спал рядом с Полиной во внутреннем дворе замка, у озерца. Сначала король почуял запах Свенсена и недовольно рявкнул во сне, подбираясь ближе к своей медведице – та была горячей и уютной, и бока ее размеренно вздымались. Подполковник гортанно заворчал, настаивая, и Демьян нехотя открыл глаза, недовольно мотнул башкой. Но человек внутри взял верх, поэтому он поднялся, с сожалением оставляя Полину одну, обернулся и тяжело зашагал ко входу в замок. – Прорыв случился еще вчера вечером, – коротко докладывал Свенсен, – в горах между Бермонтом и Йеллоувинем, недалеко от перевала Облачный. На приличной высоте, более полутора километров над долиной Вирно. Там пологий склон почти посередине горного массива. Когда стало известно, сразу доложили, ваше величество. Военные и линдморы ждут вас. Демьян, уже собранный и внимательный, мрачно кивнул: в складках и долинах гор, полукругом подпоясывающих Бермонт от северных морей вдоль границы с Йеллоувинем и до Блакории, можно спрятать сотню переходов, и их обнаружат далеко не сразу. Хоть и ожидали после предсказания Тайкахе прорыва в горах, на каждый склон патрули не поставишь. Странно, конечно, что провал образовался не у столицы, как в других государствах. У дверей в замок ждали слуги – Свенсен и об этом позаботился. – Далеко дошли враги? – поинтересовался Демьян, принимая у слуги гъёлхт, обматывая им бедра и перекидывая оставшуюся ткань через плечо. Ополоснул лицо и руки из кувшина, который держал второй слуга, и направился дальше. – Только спустились в долину. Захватили железнодорожную станцию и несколько хуторов. Часть семей успела убежать, но уже есть жертвы. Пока нападающих блокировали подтянувшиеся военные части, и бои идут ожесточенные, Демьян. Иномирян очень много. Как мошкары летом. Нас продавливают, первые отряды выкосили подчистую. Армия срочно движется туда. Короткое введение в курс дела закончилось перед дверями зала, где собрались военные и главы кланов. Было проведено срочное совещание, и, когда солнце еще не взошло на небо, линдморы направились в свои линды – поднимать на подмогу оставшиеся отряды. А Демьян Бермонт в сопровождении личной гвардии ушел телепортом в ближайший к месту военных действий город – открыть Зеркало напрямую к месту боя, в горы, придворный маг не мог. К долине, где кипел бой, король прибыл к рассвету на военном тяжелом автомобиле. И, даже не успев увидеть место сражения, учуял в морозном горном ветре удушливый запах муравьиной кислоты и людей чужого мира, дыма и пороха – так, что по жилам плеснуло адреналином и желанием драки. Прежде чем выйти из внедорожника, Демьян воткнул себе в руку очередную иглу – он не забыл и не мог забыть о своем обете, – переждал вспышку боли и направился к обзорной площадке, чтобы увидеть поле битвы своими глазами.