Они ушли через полчаса, вдвоем в одно Зеркало. Я поглаживала ладонь, фантомно пощипывающую от залеченного Мартином пореза, и смотрела, как тает серебристая гладь перехода. На душе было легко и немного тревожно – и я шепотом попросила у богов, чтобы мы с Мартином обязательно встретились снова. И чтобы боги уберегли их обоих. Затем я спустилась к леди Лотте. Мне было любопытно, что у них общего с Викторией, но поговорить не удалось: матушка Люка, невообразимо элегантная в фиолетовом платье с черным цветком на груди, с забранными наверх волосами, читала детям книгу. Здесь же была Маргарета – она с кислым видом сидела у окна и вязала крючком нечто, похожее на крокодила. Во всяком случае, четыре зеленые лапы угадывались. Леди Лотта сделала мне знак рукой, чтобы я подождала, и продолжила: – …и тетушка-сова сказала олененку: не плачь, малыш, мы найдем твою маму… Я подошла к Рите, присела на подоконник. – Милая зверушка. Она фыркнула. – Твой муж, между прочим, Марина. Вяжу Люку его альтер эго. Похож? Я присмотрелась. – Больше кляксу с лапами напоминает, Рита. Или раздавленную лягушку. Вязание – это не твое. – А то я не знаю, – пробормотала она. – Заняться просто пока нечем… а я его все равно не видела, по твоим рассказам воссоздаю. Под окнами раздался оглушительный сигнал клаксона, и мы посмотрели на улицу. Опять два грузовика – из них уже аккуратно сползали первые раненые. Мы переглянулись и побежали к выходу. У дверей замка стояли носилки; я, торопливо накинув халат и передник, повязав волосы, подхватила одни, вторые взяла Маргарета. Она уже была в халате. Из-за распахнутых дверей слышны были команды санитаров, стоны раненых. Там царил организованный хаос. Командовала моя акушерка, на время войны переквалифицировавшаяся в старшие сестры, – она увидела нас, помахала тетрадью, куда записывала раненых. Санитары таскали лежачих на первичный осмотр. С тяжелыми счет шел на секунды: даже правильно переналоженный жгут или поддерживающий укол могли отсрочить смерть. – Сколько? – крикнула я пожилому шоферу, передавая носилки санитару, который стоял в кузове. – Шесть тяжелых, – ответил водитель, оторвавшись от кружки с водой – пил так жадно, будто сутки этого не делал. Мужчины спустили раненого вниз – молодой солдат, без ноги, с закатившимися глазами. Я присела взяться за ручки носилок, оглянулась в поисках Риты – но с другой стороны уже встала рыжеволосая Софи. – Этого наверх! – крикнула я. В царившем хаосе тихо говорить не получалось. На втором этаже я быстро сняла с солдата одежду, осмотрела на предмет незамеченных ран, обмыв и обтерев обеззараживающим, сделала пометки в карте, прикрепив ее в изголовье койки, и сдала пациента на руки Россу Ольверу. Виталист начал накладывать удерживающий кокон, чтобы в ожидании операции больной не умер. Лучше бы стазис, конечно, но Ольвер не был достаточно силен, чтобы наложить стазис на длительное время. Хлопнула дверь операционной, доктор Кастер с красными от недосыпа глазами прошел внутрь, за ним спешил анестезиолог – он иногда ассистировал нашему чудотворцу. А я побежала обратно к машинам. Через три часа в замке опять воцарилась тишина. Доктор Лео начал уже вторую операцию, и я, закончив перевязки и выставляя ампулы с кровеостанавливающим и витаминами на вечерние уколы, с тоской подумала, что нужно срочно искать второго хирурга, иначе Кастер долго не протянет. Хотя, возможно, ему и не придется долго надрываться – препараты кончатся раньше. С нынешним завозом раненых запасы заметно уменьшились. Нужно было присоединиться за ужином к леди Лотте и Рите, но эмоций сегодняшнего дня оказалось слишком много – мне снова требовался свежий воздух. Солнце клонилось к закату, освещая натянутые веревки, куда санитарочки развешивали одежду, снятую с солдат, выстиранную и обработанную от вшей и прочих паразитов. Одна из девушек направилась к замку, прижав к боку большую опустевшую корзину. Увидела меня, замерла – и подошла. Я не хотела с ней разговаривать. Но уходить было подобно бегству. – Ваша светлость, – сипло сказала Софи, целовавшаяся с моим мужем, – видите, я осталась тут. Хотела попросить вас не выгонять нас с детьми. Я могу быть полезной. Я неохотно покосилась на нее. Голос еще не восстановился, и на руках были видны пятна от холодового ожога. А вот лицо уже очистилось от них. И она была прехорошенькой – яркой, сочной. Неудивительно, что Люк не прошел мимо. Маргарета Кембритч Меня одновременно кололи вина и злость. И, чтобы не поддаваться ни тому, ни другому, я заговорила. – Где ваши девочки? – С леди Шарлоттой, госпожа. Я кивнула. Точно, я же видела их там днем. – Так что вы решите, ваша светлость? – немного грубовато поинтересовалась она, поставив корзину на крыльцо. – Вам и глядеть на меня, должно быть, тошно, да куда мне переезжать сейчас? Здесь мы с детьми хоть в какой-то безопасности. Я молчала, потому что она была права: рядом с ней мне было невыносимо, и видеть ее не хотелось. И она, похоже, что-то усмотрела на моем лице, потому что заторопилась: – Я отработаю, богами клянусь! Я тоже не только полы мыть да утки выносить умею. Могу и укол поставить, и капельницу сделать. У меня мама была медсестрой, я ей помогала до пятнадцати лет. У нас район знаете какой был? Постоянно кто с ножевым, кто с пулей. Чуть что – к матушке везли, в больнице-то полицию сразу позовут. А она меня в помощь. Говорила, что еще денег заработает – и на врача меня выучим. – И почему не выучили? – поинтересовалась я равнодушно. – Да что вы, – Софи стянула с рыжих волос косынку. – Мамку ограбили и убили, а отчим меня на улицу выбросил. Благо меня почти сразу Билли подобрал. Не успела хлебнуть по полной. – Билли – это ваш муж? – я с трудом припоминала, что рассказывал Кембритч. Она с изумлением посмотрела на меня и хмыкнула. – Это его светлость сказал вам? Билли – это мой сутенер, госпожа, ну и любовник. Я работала в его клубе. И любила, потому что он меня от такого спас… лучше вам и не знать. Я закрыла глаза. Мой муж в день нашей свадьбы целовался с проституткой. – Лорд Кле… тьфу, Дармоншир, госпожа, всегда был добр и относился ко мне как к леди. Не обидел ни разу. И от смерти меня с девочками спас, здесь спрятал. Не трогал меня, не думайте, хотя, – она усмехнулась, – я б не против была. А я, видите, как его отблагодарила. Весь замок меня ненавидит. Она наконец замолчала, продолжая стоять рядом со мной, сминая в руках платок и глядя в парк. – Ну, я тогда буду собираться, – сказала она грустно. – И простите меня, госпожа. Ваш муж – хороший человек, уж поверьте мне. Мне хороших попадалось немного. И хотя это была чистой воды манипуляция, я поняла: как бы ни хотела, я не способна ее выгнать. Слишком свежи в памяти времена, когда моя жизнь зависела от милости других людей. И слишком сильно до сих пор давило чувство вины из-за того, что я чуть не убила Софи. – Оставайтесь, – буркнула я. – Сейчас каждые умелые руки на счету. Она недоверчиво посмотрела на меня. – Что? – Оставайтесь, – повторила я сухо. – Дети ваши ни в чем не виноваты, да и мне все равно, кем вы были, если вы сейчас будете честно трудиться. Война равняет всех. А теперь идите. Я хочу побыть одна. Софи присела в книксене. Глаза у нее были шальными и изумленными, как у собаки, которую много били и вдруг погладили. – Спасибо, госпожа. Спасибо! – Да идите уже! – почти рявкнула я – потому что все равно все помнила. Она подхватила корзину, потянула на себя дверь и вдруг обернулась. – Вы тоже хороший человек, леди Дармоншир, – произнесла она тихо. – Не надо бы мне это говорить, но я на вашем месте себя бы не оставила. Нельзя так всем доверять. Я не ответила, и она скользнула в холл, оставив меня наедине с клонящимся к закату солнцем. Через полчаса я выруливала с шоссе на дорогу к фортам. Нужно было поговорить с Люком, и я решила сделать это лицом к лицу. Заодно и отвлечься – и посмотреть наконец на сами укрепления. Слева от меня вдоль дороги шла высоченная каменная стена, такая широкая, что по ней можно было на автомобиле проехать. Периодически каменное ограждение переходило в дозорные башни: на их площадках я видела наблюдательные посты, да и на самой стене встречались патрули, провожающие мою машину взглядами. Кое-где сверху стояли пулеметы, орудия – такие же, как в башнях замка Вейн, – рядом лежали ящики со снарядами. Сами форты представляли собой небольшие крепости – стена будто раздваивалась, образуя ограниченный четырьмя башнями квадрат, внутри которого находился гарнизон. Заходящее солнце окрашивало серый камень стен в красноватый оттенок. Я проехала два гарнизона (они так и назывались: Первый форт, Второй форт и так далее), периодически вцепляясь в руль и фыркая от неожиданности: с другой стороны дороги был лес, и то и дело перед машиной сигали зайцы, – и остановилась у тяжелых ворот третьего. Я не была уверена, что застану Люка здесь, однако Берни, недавно навещавший нас в Вейне, говорил: ставка командующего находится именно в Третьем форте, и я надеялась, что не прогадаю. От подъемных ворот ко мне подошел часовой в длинной серой шинели, и я опустила оконное стекло. – Здесь закрытая территория, леди. – Леди Дармоншир, – пояснила я, ничуть не обидевшись. Каждому служивому вовсе не обязательно знать меня в лицо. Он присмотрелся, заколебался. – Простите, леди, можно ваши документы? Я протянула ему водительское удостоверение на имя Марины-Иоанны Рудлог. – Не успела поменять, – любезно сообщила я. Он посмотрел, кивнул, возвращая мне документ, и взял под козырек. – Прошу прощения за беспокойство, госпожа герцогиня, – и нажал на рычаг, что торчал из стены. – Проезжайте.