Сестра покрыла мои волосы красной кружевной полупрозрачной фатой, спускающейся ниже колен, закрепив ее на голове тонким рубиновым венцом. – И я, – сказала Ани, надевая мне на палец золотое кольцо, украшенное драгоценным красным цветком шиповника. – Это мамино. Помни, кто ты есть, Марина. – Я помню, – подтвердила я тихо. И на секунду позволила себе слабость – прижалась к ним, пытаясь напитаться силой и уверенностью. Потому что внутри я была совершенно опустошена и оглушена. Но когда пришло время, я, расправив плечи, в красном, белом и золотом, как и положено невестам рода Рудлог, прошла по пахнущим свежестью лестницам замка Вейн и спустилась в окружении родных во внутренний двор замка. Там, у кованых дверей старой часовни, одетый в традиционный свадебный сюртук и брюки, ждал меня Люк, мужчина, подаривший мне самое солнечное счастье и сам же разрушивший его. Рядом стояли его родные: привлекательная черноволосая женщина, очень похожая на Кембритча, которая не могла быть никем иным, кроме как его матерью, офицер с добрым лицом и юная девушка с колючим взглядом – видимо, младшие брат и сестра. Мы поженились в маленькой, пахнущей сыростью и камнем часовне. Люк крепко держал меня за руку, а мне под ликами шести богов было зябко и страшно: они-то всё видят! А если сейчас прервут свадьбу? Но каменные статуи молчали, и текли под шестиугольным куполом слова старого брачного обряда. Мы поклялись друг другу в вечной любви – это звучало насмешкой, – мы дали обеты быть верными и беречь друг друга – и я едва удержалась от слез. На моем запястье застегнулся браслет в виде кусающего себя за хвост змея, и я, стараясь не дрожать, застегнула такой же на запястье Люка. Выдержала. Все выдержала. Но впереди была пустота. Когда он поднял фату и поцеловал меня, я не почувствовала ничего. Свадебный обед тоже удался на славу. Маленькая столовая со множеством зеркал, на которых были выгравированы витиеватые гербы Дармонширов, была украшена цветами. Очень светлая, в бежевых и золотых оттенках, очень уютная и праздничная – можно было бы умилиться, но сейчас это все казалось мне чуждым. За короткий перерыв после церемонии, когда мы готовились к обеду, я немного пришла в себя, но все равно окружающее воспринималось глухо и странно, как будто я сидела под стеклянным куполом. Мы собрались за круглым столом, и беседа текла вполне непринужденно, прерываясь на смену блюд. За первым все усиленно высказывали друг другу радость от столь неожиданного брака, не упоминая о его причинах, хотя вряд ли кто еще не знал о будущем прибавлении в славном семействе Дармонширов. От потоков словесной патоки казалось, что густой мясной суп приобретает вкус засахарившегося меда, а в ответ на очередное поздравление мне хотелось истерично смеяться. Но родные были искренни и немного обеспокоены, и я терпеливо слушала их, мило благодарила и получала еще несколько минут передышки. Хорошо разбавляла всеобщее усердное ликование младшая сестра Люка, поглядывавшая на меня так, будто планировала препарировать. Кажется, тут мы имели дело с самым отчаянным сестринским обожанием и вытекающей из него ревностью. Ее взгляды меня здорово отвлекали и развлекали. Приятно встретить чистую искренность там, где почти все немного (или много) лицемерят. Бернард Кембритч тоже пришелся мне по душе. Он был слегка застенчив и добр, отдаленно напоминал старшего брата, и даже по нескольким фразам стало понятно, что он любит животных. Берни оказался отличным рассказчиком – это тоже объединяло их с Люком, – и, когда освоился, вся его застенчивость испарилась, и он довольно искусно развлекал нас армейскими байками. Леди Шарлотта не была ослепительно красивой, но на нее хотелось смотреть, и в линиях выразительного лица чувствовалась та же порода, что и в Люке. А уж иронией и естественностью она покорила меня сразу. На старшего сына графиня взирала обеспокоенно и строго, со мной же держалась подчеркнуто ласково. Я даже слегка торжествовала: приятно встретить еще одного человека, которого Люку не обмануть никакими маневрами. Бернард Кембритч К первой смене блюд беседа приобрела уже деловой характер, и я только послушно кивала, соглашаясь со всеми предложениями и погружаясь в себя. Голоса беседующих звучали отдаленно и глухо. – Я поговорю с Луциусом, – это Василина, – но, думаю, с его согласием проблем не будет. В ближайшее время сделаем совместное заявление для прессы, что дом Рудлог и дом Инландеров договорились о браке третьей принцессы и герцога Дармоншир. И во имя укрепления связей между государствами и высокого доверия свадьба пройдет в те же сроки, в которые планировалась церемония между Ани и Люком, – через две недели. – Это хорошая формулировка, ваше величество, – соглашался Люк. – Но Марине до официальной церемонии необходимо жить во дворце Рудлог, – беспрекословно заявляла Ани. – И вам нужно до тех пор соблюдать все приличия… Я сосредоточенно накалывала на вилку кусочек рулета из перепелки и, кажется, продолжала кивать, когда обсуждение уже закончилось, и только легкое прикосновение к моему затылку вернуло меня в реальность. Люк, отреагировав на мой взгляд, убрал руку, я улыбнулась тревожно замолчавшим родным и объяснила ехидно: – Это я от счастья. Устала. Люк усмехнулся, показательно поднес мою кисть к губам: – Потом сможешь отдохнуть, Марина. – Да уж, – откликнулась я, глядя, как его губы касаются моих пальцев, и ощущая, как чуть царапает кожу щетина, – надеюсь, это последний подобный день в моей жизни. Мне было дико тоскливо. Хорошо хоть, что начавшаяся еще в парке головная боль вдруг прошла, как и не было ее. Только иногда перед глазами все расплывалось и к горлу подступало удушье – но я усилием воли возвращалась в сознание и заставляла себя дышать. Я очень боялась, что либо Ани, периодически бросающая на меня внимательные взгляды, либо Василина все поймут и вот-вот случится скандал. Но его не случилось. Люк был безукоризненно хорош в роли хозяина и источал именно тот уровень нежности, который нужен был, чтобы я не дергалась и чтобы родные ничего не заподозрили. Иногда он прикасался ко мне – к пальцам, к плечу, галантно ухаживал за столом. Четкие выверенные движения. Так должен вести себя счастливый новобрачный, которому по этикету не положено слишком бурно выражать свои чувства. Люк на моей памяти всегда превосходно играл, когда ему было нужно. Я тоже не отставала, хотя у меня внутри все болело от горечи. Отвечала обожающим взглядом на прикосновения, принимала короткие деликатные поцелуи в висок и, когда становилось совсем худо, когда хотелось сорваться и убежать, тянулась к его уху губами, касалась его и шептала неслышно: «Как же я тебя ненавижу». Да, это было глупо и по-детски жестоко, но мне становилось легче, перед глазами светлело – и я не удерживалась от довольной улыбки, наблюдая, как болезненно твердеет линия его губ. Мне хотелось делать ему еще больнее – а скрывать это за лаской было даже забавно и наполняло меня каким-то темным азартом. Люку игра тоже давалась нелегко. Иногда он внезапно замолкал, ожигая меня коротким взглядом, – я чувствовала, как у меня белеют от напряжения и злости скулы, – и, любезно извинившись, выходил на балкон покурить. Когда он возвращался, я уже успокаивалась и жадно раздувала ноздри, ловя желанный запах табака и испытывая нехорошее чувство вины. Думаю, из нас получилась на редкость слаженная пара самых несчастных в мире лицедеев. Иногда с ним выходили и другие мужчины то по одному, то все вместе, и до нас доносились их приглушенные голоса. Рокотал Нории – почему-то от звука его голоса я успокаивалась, – что-то спокойно и уверенно отвечал Мариан, слышались мягкие слова отца, реплики Бернарда, хрипло высказывался Люк. В его отсутствие роль хозяйки беседы брала на себя леди Шарлотта, и они втроем с Ани и Василиной справлялись превосходно, видимо, решив, что я слишком ошеломлена свадьбой и потому немного не в себе. Я же к концу так устала от происходящего, что мечтала только об одном: как вернусь в свои покои, сниму наряд и упаду в кровать. И так пролежу до следующего тысячелетия. Люк Дармоншир Его светлость позвонил королю Луциусу сразу после церемонии, когда гости разошлись по предоставленным им комнатам – подготовиться к обеду, освежиться. И они с Мариной тоже поднялись в семейные покои. Рука принцессы была горячей, а взгляд напряженным – и Люк молча оставил ее в спальне, выйдя в гостиную и на всякий случай не закрывая дверь. И набрал первый номер королевства. – Ты меня порадуешь, Лукас? – спокойно вопросил король Инляндии. – Я женился, ваше величество, – так же спокойно ответил герцог Дармоншир и потер брачным браслетом ноющую после пощечины Марины скулу. Удар у нее всегда был хорошим. – Я доволен тобой, Лукас, – величественно сообщил Инландер. – Может, из тебя и выйдет толк. Теперь потрудись обеспечить себя наследником. Марина, как-то бессмысленно побродив по спальне, села на огромное ложе боком к Люку, выпрямила плечи. Ему хотелось подойти к ней, ткнуться в колени, пробиться сквозь ее обиду, еще раз попросить прощения. Но вместо этого он сухо ответил в трубку: – Уже потрудился. Все равно смысла скрывать нет. Узнает – не от него, так от матери. В телефоне замолчали, и через несколько мгновений его величество, словно не веря своим ушам, переспросил: – Марина Рудлог беременна? – Да. Опять молчание. Щелчок зажигалки, глубокий вдох, бормотание: – Боги… значит, я все правильно понял… Лукас! – Да, ваше величество? – терпеливо откликнулся Люк. – Я очень тобой доволен, мой мальчик. Я награжу тебя. – Фотографии, ваше величество? – не давая сбить себя с толку и мысленно пометив потом подумать над реакцией короля, поинтересовался Дармоншир. Марина, не сделавшая до этого ни движения, при слове «фотографии» повернула к нему голову: лицо ее было бледным на фоне красного платья, в огромных глазах плескались разочарование и печаль. – Уничтожил еще с утра, как и обещал. Люку показалось, что он видит, как Инландер довольно затягивается. Прямо как он сам после удачного завершения важного дела. – Благодарю, ваше величество, – сухо проговорил он и не удержался: – Вы так добры. В трубке раздался смешок. – Не дерзи, Лукас. – Простите, мой король, – ядовито сказал Люк, чувствуя себя преотвратно. Марина отвернулась, плечи ее поникли, и она медленно сняла рубиновый венец, стянула фату и потерла пальцами виски, склонив голову. И пошла в сторону ванной. Люк сделал несколько шагов вперед – чтобы видеть ее, – но она закрыла дверь, и он остановился, преодолевая желание эту дверь выбить. – Все надо делать вовремя, Лукас, – наставительно говорил король в трубке. – Ты это поймешь. И выполнять обещания, если уж дал их. Шарлотта в Дармоншире? – Да, – недовольно буркнул Люк. Инландер усмехнулся. – Я дам тебе три ночи на брачные радости. Затем возобновлю наши уроки. О времени сообщу. Наслаждайся новым статусом, Лукас. Сейчас я должен ехать. И еще раз: ты очень порадовал меня. Ты даже не представляешь, как это важно. Все-таки боги милосердны и определенно любят тебя… В трубке зазвучали короткие гудки, и Люк убрал ее в карман, прислонился плечом к дверному косяку. Из ванной вышла Марина, посвежевшая, собравшаяся. – Ты теперь будешь следить за мной? – поинтересовалась она едко. – Я боюсь за тебя, Марина, – искренне признался Кембритч. Страх, который он испытал в своем кабинете, понимая, что теряет ее навсегда, и потом – наблюдая, как «Колибри» летит с обрыва, – до сих пор заставлял сжимать кулаки и колол в груди. – Дай мне побыть одной, – резко сказала принцесса. – Я не повторю свою глупость, обещаю, – она зло усмехнулась. – Обычно я придумываю новые. Люк кивнул, достал из кармана пачку сигарет, отвернулся. – Я подожду тебя в гостиной. – И не кури здесь, – сдавленно сказала она ему в спину, когда он уже закрывал дверь. – Иначе я точно тебя убью, Люк.