Среди цветов прекрасных луга?! Целует воду отблеск лунный, А солнце нежит шар земной... На что мне эти поцелуи? — Ты не целуешься со мной. У Вайолет перехватило дыхание. Он не сводил с нее глаз, произнося каждую строчку. Она помнила этот взгляд, его завораживающий голос. Ее сердце затрепетало и наполнилось желанием вернуть все то, что между ними было, прежде чем их жизнь изменилась, и все пошло к черту. Она положила руку на его щеку и нежно погладила ее, обрисовывая пальцем контур его подбородка, любуясь его красотой, силой и любовью, с которой он сейчас на нее смотрел. Ей вновь захотелось испытать то счастье. Очень хотелось. Однако она боялась. А вдруг она вновь в него влюбится, а он причинит ей еще большую боль? Больше она это не переживет. Но в то же время… она никак не могла перестать его гладить. Она провела пальцем по его горлу, когда Джонатан развернулся к ней всем телом. Его глаза потемнели от нужды. — На что мне эти поцелуи? — шепотом повторил он, подавшись вперед. — Ты не целуешься со мной. Черт, если бы она знала ответ на этот вопрос. Вайолет его поцеловала. Глава 9 Если это был сон, Джонатан не хотел просыпаться. Вайолет, его Вайолет? прижималась к нему в самолете, глядя на него с нежностью? пока он читал ей любовные стихи. Затем она коснулась его шеи и потянула на себя. Невероятно, но она его поцеловала. Это был не больше чем легкое касание губ, но этого было достаточно. Когда она не отпрянула, Джонатан взял инициативу в свои руки. Если она ждет ответного поцелуя, то он не упустит эту возможность. Его губы раскрылись рядом с ее, а язык начал нежно поглаживать их. На удивление, рот Вайолет слегка раскрылся, принимая молчаливую просьбу. Простонав, Джонатан развернулся, обхватил рукой ее шею, удерживая на месте, когда он углубил поцелуй. Их языки сплелись, она была такой же сладкой, нежной и восхитительной, как он помнил. И сейчас она целовалась более страстно, чем раньше. Вайолет не сидела, принимая поцелуй, нет, ее язык, губы отвечали на его ласки, и при каждом касании она постанывала от удовольствия, словно пробовала отменное лакомство. От этих стонов член его стал еще тверже, а желание обладать ею сильнее. Он оторвался от ее губ, от чего Вайолет, сидевшая с закрытыми глазами, захныкала. Не в силах отказать в этой крошечной просьбе, Джонатан продолжил посасывать и покусывать ее верхнюю губу. Я люблю тебя, хотел сказать он. Я никогда не переставал тебя любить. Но он понимал, он отпугнет ее своим признанием. Когда она придет в себя, она будет сожалеть о содеянном, посчитает это минутной слабостью. Ему нужно было что-то сказать, чтобы она осталась с ним, чтобы поняла, все его действия, каждый вдох, все это ради нее. Прикусив ее нижнюю губу, он заметил, как Вайолет слегка запрокинула голову, отвечая на его действия. Ее глаза были закрыты от блаженства. Ему это нравилось. Он хотел продолжить, хотел посмотреть, как она обезумит от экстаза. Она крепко цеплялась за него, словно жаждала любви, и это подарило ему надежду. — Вайолет, позволь мне подарить тебе наслаждение, — шепнул он возле ее губ. Ее глаза вмиг распахнулись. — Ч-что? Он остановил ее протест страстным поцелуем. — Позволь мне это сделать, Вайолет. О большем я не прошу. Позволь мне сделать тебе приятно. Она тихонько пискнула. Ее ресницы затрепетали, но она не оттолкнула его. Наоборот, он почувствовал, как ее пальцы собрали его волосы на затылке. Она крепче вцепилась в него. Обрадованный победой, Джонатан прильнул губами к ее горлу, и начал быстро, отчаянно целовать ее нежную кожу. Господи, какой же она была хорошенькой. Он нуждался в ней, как в кислороде. Он мечтал вновь увидеть удовлетворение на ее лице. Оно преследовало его во снах, сделало невозможным полюбить другую женщину. Не тогда, когда Вайолет занимала все его мысли. Он кусал ее шею, целуя и облизывая нежную кожу, в ожидании, когда она оттолкнет его, скажет, что друзья так себя не ведут. Но она только стонала, цепляясь за него, от чего Джонатану едва удавалась сдерживать собственные стоны. Ей нравились его прикосновения. Он намеревался сделать их еще приятнее, чтобы позже она попросила повторения. В этот раз все будет только для нее, для ее удовольствия. Чтобы он смог наблюдать, как ее лицо светится от наслаждения, как он дрожит в его руках. Пока для него этого будет достаточно. И он не попросит ничего взамен. Потому что ничто на свете не сравнится с трепетом ее ресниц в ответ на его прикосновения. Ничто не доставит ему большего удовольствия, чем возможность довести ее до оргазма. Он хотел не только целовать ее лицо и шею. Перед глазами появился образ его головы у нее между ног, и ему пришлось сдержать стон. Если сейчас главное ее удовольствие, то она тоже должна этого хотеть. Так что он будет целовать и ласкать ее до тех пор, пока она не начнет умолять спуститься ниже. Ведь он помнил, как Вайолет обожала, когда он ласкал ее там. Джонатан водил вверх вниз по ее руке, наслаждаясь тем, какой хрупкой она казалась в его больших руках. На ней была туника с длинным рукавом, ему хотелось сорвать ее и ощутить нежную кожу, но он подождет разрешения Вайолет. Его рука прошлась по ее плечу, переместилась к основанию шеи, сжимая ее. Вайолет застонала в ответ, запрокинула голову, словно хотела быть ближе к нему. — Джонатан, — выдохнула она. Боже, он обожал, когда она вторила его имя. — Я здесь, — нежно ответил он, поглаживая ее спину, а затем бедро. — Так приятно, — сказала она. — Почему мне так приятно от твоих прикосновений? — Потому что я знаю, какие ласки ты любишь, — ответил он, покусывая ее мочку. — Твое тело помнит, какое удовольствие оно может от меня получить. Вайолет снова задрожала. На мгновение он испугался, что перегнул палку, но Вайолет прижалась губами к его шее и едва не взобралась к нему на колени. — Ласкай меня. — Сними тунику, — велел он. — Тогда я смогу ласкать тебя полностью. Вайолет немного замешкалась, и все это время сердце Джонатана сжималось в ожидании. Неужели она передумала? Но она только открыла глаза, затуманенные страстью. — Но что... что если... — она облизала губы. — Что если кто-нибудь увидит? — Вайолет, любимая, мы на высоте 10 тыс. метров. В самолете никого, кроме нас и пилота, и он не покинет кабину. Мы совершенно одни. — Впервые за вечер он рад тому, что решил лететь без экипажа. Они действительно были одни в задней части маленького самолета, и Джонатан намеревался в полном объеме воспользоваться этой ситуацией. Она снова облизала губы, приподнялась на своем кресле, хотя выглядела немного нерешительно. — Ладно, если ты так уверен... — Я не сделаю ничего против твоей воли, — сказал он, проводя костяшками пальцем по линии ее шеи. — Никогда. — Я хочу, чтобы ты продолжил гладить меня, — призналась она, потянувшись к нему. Он поднял подлокотник между их креслами и перетянул Вайолет к себе на колени. Она с нетерпением пересела к нему, сразу же оседлав и обняв его за плечи. Его член расположился прямо у нее между ног, и Джонатан был не в силах сдержать вырвавшийся из горла стон. Он должен держать себя в руках, сейчас время ее удовольствия, а не его. Но Вайолет поерзала на нем, довольная очередным стоном Джонатана. Ее руки прошлись поверх его футболки, плотно прижимаясь к его груди. — А ты снимешь ее для меня? Я хочу посмотреть на тебя. Она хотела посмотреть на него? — Конечно, если тебе это доставит удовольствие, — сказал Джонатан. Она кивнула, ее глаза горели желанием, голодом. Он выпрямился на кресле, Вайолет немного отклонилась, но не слезла с него, пока он аккуратно стягивал футболку через голову. Затем он снова откинулся на кресле, прижимая ее к себе. Ее руки легли на его грудь, поглаживая мышцы, и она вздохнула довольная. — О, да, с годами ты стал еще краше, — выдохнула она, пробегая пальчиками по точеным мышцам. — О, боже. Джонатан не произносил ни звука, чтобы не отвлекать ее от исследования его тела. — И ты такой горячий, — бормотала она, водя руками по его разгоряченной коже. Она выглядела бледной на фоне его загара, явное напоминание, какие разные у них жизни. Вайолет должна быть такой же загорелой, как и он. Она должна была быть рядом с ним, во время его поездок, а не чахнуть в школьном кабинете. Он поймал ее руку, поднес к губам и поцеловал ладонь. — Я стану еще теплее, если почувствую прикосновение твоей кожи. По ее телу прошла дрожь, темные ресницы вновь затрепетали. Он наблюдал, как она прикусила губу, обдумывая его предложение, и к его радости она схватилась за край туники, скрывающей ее аппетитное тело. — Последние 10 лет, я не так усердно тренировалась, как ты. — Мне плевать, — ответил он. Ему действительно было все равно. Даже если бы она была толстой, бесформенной, чего не было, — для него она все равно осталось бы прекрасной — ведь это его Вайолет. — Я хочу увидеть тебя, всю тебя. Хочу прижимать тебя к своей коже. Ее глаза расширились от его слов, и он мысленно выругался за то, что не сдержался. Возможно, он был слишком откровенен. Но она подалась вперед и поцеловала его, а затем начала медленно снимать топ, ее непослушные волосы обвили шею и подбородок. И вот она сидела на нем в одном лифчике и штанах для йоги. На ней был обычный белый лифчик. Скучный, наверняка думала она. Но Джонатану понравился этот скучный лифчик. Да он, блядь, влюбился в него, потому что он сказал ему, что Вайолет не была одной из тех женщин, в шкафу которой целый арсенал сексуального белья, предназначенного для соблазнения любовников. Ему хотелось быть ее единственным любовником. Хотелось быть единственным, кто будет касаться ее нежной кожи и ощутит прикосновения ее аппетитных форм. Он провел пальцем по бретельке, а затем по линии над чашечкой. — Сними его. Она снова задрожала, он заметил, как ее кожа покрылась мурашками, а соски напряглись. Дыхание стало сбивчивым. Медленно она завела руки за спину, расстегнула крючки, и он смотрел, как плотная ткань на ее груди ослабла, а затем сползла. Она спустила бретельки по рукам и отбросила лифчик в сторону. Вайолет подняла голову, сидя на его коленях полуобнаженная, открытая, в ожидании его слов в том, как сильно изменилось ее тело. Вайолет никогда не была тощей. Даже будучи подростком, она была фигуристой. И это не изменилось: ее грудь стала больше, чем раньше, животик немного округлился, бедра тоже стали шире, а попка теперь не упругий орешек, а пышные булочки, которыми она покачивает при ходьбе. Но она без сомнения великолепна. Ее соски были темно-розового цвета, как он и помнил, все еще дерзкие, так и напрашиваются, чтобы их взяли в рот или сжали пальцами. Грудь налитая, подпрыгивала при каждом ее резком вдохе. А тонкая талия заметно выделялась на фоне округлых бедер. Она была само совершенство. — Ты такая милая, что у меня дух захватывает, — благоговейно сказал ей Джонатан. Он снова заметил ее дрожь, ее ногти впились в его предплечья. — Это... это же не строчка из какого-нибудь стихотворения? — Нет, это мои мысли, — искренне ответил он. — И чтобы ты знала, ты божественна. — Его взгляд ласкал ее упругую грудь, острые соски, гладкую кожу. — Вайолет, я могу к тебе прикоснуться? Ее руки переместились на его шею, поигрывая с его волосами. — А ты еще почитаешь мне стихи? — Если хочешь, — сказал он. Он был согласен на все, лишь бы продолжить прикасаться к ней. — Да, хочу. Он покопался в памяти, пытаясь вспомнить подходящий для случая стих. Обычно он быстро вспоминал такие вещи, но с сидящей на коленях Вайолет, с обнаженной грудью, ему было тяжело сконцентрироваться. Он мысленно прошелся по списку любимых поэтов. Его любимый Фрост не подойдет, слишком романтично. На ум пришли еще несколько романтичных произведений, но он предположил, что Вайолет передумает, если он начнет читать стихи о любви. И тут в голове всплыли первые строки похабного стиха Джона Вилмота, и он решил остановиться на нем. Её, нагую, я сжимаю страстно, — начал он хриплым голосом. Следующую строку “Я полн любви” он изменил на — Я полн страсти, а милая – прекрасна.