Поэтому сейчас Вайолет не знала, что думать. Одно она знала наверняка, рядом с Джонатаном она ощущает себя неуверенной и уязвимой. И ее жизнь была проще, когда она ненавидела его. Но невозможно ненавидеть мужчину, который напившись, читает стихи. Вайолет крепко обхватила горячую кружку. — Джонатан, а ты хочешь, чтобы я осталась? — Скажу честно, я хочу этого больше всего на свете. Ее щеки покраснели от довольства его ответом, она кивнула, затем отпустила кружку. — Тогда я остаюсь. Он разжал кулаки, которые все это время крепко сжимал и машинально потянулся к ней, накрыв ее ладонь своей. — Спасибо. Она могла поклясться, что ощутила поглаживания его большим пальцем, прежде чем он убрал руку. *** Двумя часами позже они вернулись в аэропорт в их маленький самолет. Вайолет переоделась в удобные для полета леггинсы и вязаную тунику с длинными рукавами. Ее волосы распушились и завились от быстрой сушки, но она не обращала на это внимание, просто заправив непослушные пряди за уши. Но непонятным причинам она никогда не чувствовала себя некрасивой в присутствии Джонатана. Это было не возможно, учитывая, что он смотрел на нее, как на кусок его любимого чизкейка. Она также не удивилась, когда Джонатан занял соседнее с ней кресло, учитывая, что он мог выбрать любое место в салоне. Это время в самолете стало для нее возможностью побыть с ним наедине, и она стала замечать, с каким нетерпением она этого ждет. Она с сожалением посмотрела в иллюминатор на удаляющиеся улицы Лондона. — Однажды у меня будет возможность побродить по Лондону. Джонатан застыл рядом с ней. — Хочешь, чтобы мы развернули самолет? — Что? — она посмотрела на него, но он говорил серьезно. Она засмеялась, мотнув головой. — Нет, нет. Нам нужно на Санторини. Я просто так это сказала, видишь ли, я никогда не была в Лондоне. — Ты должна была сказать это раньше, — сказал ей Джонатан — Мы бы задержались тут на несколько дней. Забавно, как его слова заставили ее тело дрожать. — Джонатан, это твое путешествие, а не мое. Я всего лишь нанятая помощница, или ты забыл? — Вайолет, ты для меня намного большее. Она поерзала на кресле, смущаясь от его слов. Она не должна быть польщена его словами. Не должна. — Так,— непринужденно начала она. Похоже, следующие 6 часов в этом самолете будем только мы с тобой. — Ты устала? Хочешь немного поспать? — Немного устала, — призналась она. Она неожиданно зевнула, несмотря на то, что сейчас была середина дня. Смена часовых поясов всегда утомляет, а тут еще постоянные эмоциональные встряски, которые она испытывала на протяжении последней недели. — Если нужно, можешь использовать мою руку в качестве подушки, — сказал он, доставая свой планшет. Ей не нужно было повторять дважды. По какой-то причине ей очень хотелось к нему прикоснуться. Возможно, виной было то, что она была обделена родительской любовью и лаской в детстве. Именно поэтому в своих отношениях она действовала иначе. Вайолет честно признавала, что была неженкой. Она любила прикосновения, публичные демонстрации чувств и обожала физический контакт любого рода от близкого ей человека. К сожалению, в последнее время это было не часто. Но сейчас, когда они с Джонатаном вновь стали друзьями, она смело могла с ним обняться. А она любила хорошие объятия. Она обхватила его руку в области бицепса, положила подбородок ему на плечо, наблюдая за его работой на плантеше. — Что ты ищешь? — Я подумал, что могу заняться поиском твоего стихотворения. Найти автора. Возможно, найду связь, как ты нашла с Мостом Марлоу. — Ммм, отличная идея. Он посмотрел на нее с явным удивлением. — Ого, спасибо, Вайолет. Почему он был так удивлен и польщен ее похвалой? Она же не была злой с ним, ведь так? Ее пальцы начали машинально гладить его руку. — Господи, должно быть я вела себя с тобой как стерва, раз ты так удивлен такой простой похвалой. — Вовсе нет. Просто я думал… что ты меня презираешь. — Джонатан немного помрачнел. — О, Джонатан, — нежно произнесла она, похлопывая его руку. Его восхитительно накаченную руку. — Я не презираю тебя. Больше нет. — Я ничего не знал о ребенке. — Он отвернулся, словно не в силах смотреть ей в глаза. Его ответ был пропитан болью. — Клянусь, если бы я знал, ни одна сила в мире не могла бы удержать меня вдали от тебя. Но я оставила тебе записку, хотела возразить она, но промолчала. Джонатан был уверен в порядочности ее отца, хотя она как никто другой знала, каким он был эгоистом и манипулятором. Поэтому она просто сжала его руку. — Я тебе верю. Странно, но так и было. Впервые за долгое время, она подумала о выкидыше и их расставание с грустью, а не с обидой. Разочарование и вина на лице Джонатана вызывали в ней сочувствие за всю ту боль, что он сейчас испытывал. По крайней мере, у нее было 10 лет смириться с потерей. Для него это была свежая рана, и было бы глупо вновь поднимать эту тему. Поэтому она решила отвлечь его. Нарочно прижимаясь к нему грудью, она подалась вперед, глядя на него с любопытством. — Так что там с моим стихом? Он некоторое время не сводил с нее глаз, а затем словно дал себе мысленный подзатыльник. — Ах, да, — его пальцы пробежались по экрану, когда он напечатал несколько строк. — Вот. Лорд Теннисон. Поэта называется «Королевские идиллии». Песнь о женитьбе Герейнта. — Он некоторое время почитал про себя, а затем раздраженно промычал. — Очевидно, это поэма об одно из рыцарей Короля Артура, которого путем обмана лишили счастья. Черт, твой отец настоящий подонок. Вайолет не сдержалась и захихикала. Джонатан сейчас выглядел таким недовольным. Джонатан еще больше разозлился от ее смеха. — Думаешь, это послание своего рода намек твоего отца на то, чего он нас лишил? — Надеюсь, что нет, — ответила Вайолет, все еще улыбаясь. — Ты видишь себя в роли одного из рыцарей Короля Артура? Его плечи слегка расслабились, когда она начала их немного разминать. — Тогда почему он выбрал именно его? — Я не знаю, — честно ответила Вайолет. — Может, дело в самом лорде Теннисоне? Он быстро набрал текс, пробежался глазами по найденной информации. — У него была довольно насыщенная жизнь, но я не вижу никакой связи с Санторини. — Он посмотрел на нее. — Мне кажется, подсказка кроется в нас самих, только я не знаю, какое отношение мы имеем к этому произведению. — Очевидно, даже из могилы отец решил учинить несколько преград, — сказала Вайолет. — Ты не должен так сильно об этом переживать. Уверена, мы сразу же все поймем, как только окажемся на Санторини. Будет так же, как с мостом, я уверена, ты сможешь решить эту головоломку. Он кивнул, почесывая подбородок, продолжая смотреть на экран планшета, хмуро сведя брови. По непонятной причине, ей не нравилось видеть Джонатана таким озабоченным. — Раз уж мы заговорили о поэзии, а ты много о ней знаешь? — Ты имеешь в виду стихов? — Да, в юности тебя сложно было назвать любителем поэзии, — съязвила она. — Если я правильно помню, из нас именно я была увлечена литературой. На его лице появилась улыбка, он отложил планшет в сторону, откинулся на спинку кресла, полностью сосредоточив внимание на Вайолет. — Я изменил свое отношение к литературе после нашего расставания. Если честно, я даже сменил факультет. В итоге я получил образование в области финансов и литературы. Довольно странная комбинация. — Не то слово. — Вайолет была удивлена. Финансы и… поэзия? Неужели она оказала на него такое влияние? Стал ли он изучать литературу, потому что хотел быть ближе к ней? Сейдце Вайолет начало сжиматься. — А ты мне почитаешь что-нибудь? — Стихи? — Нет, годовую статистику Нью—Йорк Янкис, — сказала она, закатывая глаза. — Ну, конечно, стихи. Улыбка Джонатана стала еще шире. Он с задумчивостью почесал подбородок, затем повернулся к ней. — Как на счет еще немного Шелли? Она пожала плечами. — Давай. Порази меня. — Ты поражаешь людей не самим произведением, а своей эрудированностью и усердием. — Ответил он, поиграв бровями. Вайолет засмеялась, ударив его по плечу. — Давай уже, читай! Джонатан наигранно прочистил горло, Вайолет не устояла и снова рассмеялась. Затем, глядя на нее, он начал тихо читать. Ручьи к реке своей стремятся, Река — в объятия океана, А в небесах ветра резвятся, Сливаясь в утренних туманах. Нет одиночества в природе. Чтоб соблюсти закон святой, Всё пару в ней себе находит. Но почему не мы с тобой? Как небо обнимает горы, И волны ластятся друг к другу! А разве могут быть раздоры