–Я просто подумала, что раз уж мне представился шанс жить, то я могла бы сделать что-нибудь покрупнее предрождественской милостыни перед центром Ньюпорт. Я почувствовал свербящий взгляд Деборы на своем затылке и, дабы, не спустить шакала с поводка, сам перешел к главному. –Расскажите нам, что произошло в ту ночь. Я сел на край кровати Мелинды, повернувшись так, чтобы не видеть нетерпеливое выражение лица Деборы. –Мы с подругами были на вечеринке в честь дня рождения Джона Честера, это мой школьный приятель, которого я знаю еще со времен, когда прыщи на его носу были больше холмов Гранд-Каньона. Он был капитаном школьной футбольной команды и надо сказать неплохим игроком, пока не сломал ногу, попытавшись поднять эту тушку Мелани Фокс. – Девушка резко засмеялась и я не знал, как остановить ее припадочный смех, похожий на клаксон моего первого велосипеда, который мне купил дедушка на четырехлетие. Я повернулся к Оливеру и Деборе и увидел, что мой напарник, опасливо дернулся в порыве позвать отца Мелинды, но детектив Тернер остановила его, крепко ухватив за руку и тут же одернув ее, обжегшись о горящую в лихорадке кожу Нолла. Так или иначе, эта минута позволила девушке остановить свою истерику и она, снова приняв серьезное выражение лица, продолжила. –Короче, вечеринка была не самой скучной из всех, которые мне довелось посетить, но и шибко веселой ее тоже не назовешь. Прошло, наверное, уже часа три, когда нам с подругами осточертело торчать в доме, и мы вышли на улицу, подышать воздухом. Бассейн на заднем дворе уже был застелен досками на зиму, хотя стоял только сентябрь, и до зимы в Огайо было еще также далеко, Дарту Вейдеру до победы в Галактической войне. Я оценил ее знание классического кинематографа непродолжительным фырканьем. –Мы решили с моей подругой Сюьзи проверить прочность досок, покрывших бассейн и изрядно накачавшись текилой, стали выплясывать танцы бушменов Калахари на этом бассейне. Представляя эту молодую женщину с подругой на бассейне с бокалами текилы, я некстати вспомнил свое студенчество. Оно было не самым незаурядным по вселенским меркам, но для меня стало большим достижением, до этого проводящего лето в невеликом, по тем же галактическим масштабам, городке на юге Вирджинии, уезжая туда на лето к родителям матери. Помнится мне, как мы с Оливером и еще одним нашим приятелем с факультета истории искусств, когда уже учились курсе, наверное, на втором, решили спалить флаг одного местного студенческого клуба, называвшегося то ли «Красные огурцы», то ли «Синие помидоры» и неблагородно отозвавшегося в еженедельной студенческой газете о клубе, в который входили мы с Ноллом и с тем парнем – Джимом Говардом. Для мести нам пришлось выбраться из третьего корпуса общежития, который охранялся всеведущим мистером Картером, которого мы про себя называли «Доктором Застегни Ширинку», потому что тот вечно ходил с этой расстегнутой деталью своего гардероба. Короче, пробравшись к кампусу, где находился штаб того самого клуба «помидоров-огурцов», мы разделились. Я и Нолл стали карабкаться на крышу, чтобы стянуть флаг и зажечь его, а Джимми стоял «на шухере». Благо, забраться наверх, было проще, чем потом, как оказалось, отмазаться от того, что это сделали не мы и Нолл смог, держась за меня, подцепить край флага. Да, точно, клуб назывался «Синие помидоры», потому как на ярко-оранжевом фоне их знамени был напечатан пухлый спелый томат темно-синего цвета. В общем, мы подпалили флаг и, убедившись, что синтетическая ткань хорошенько разгорелась, расплавляя ненавистное знамя наших соперников, с глупыми ухмылками ретировались с места преступления. Следующие пару дней я помню не очень хорошо, зная только что физиономии «овощей» стали одного цвета с символом их клуба, когда утром они увидели опаленный флагшток с закопченными обрывками знамени. Потерять флаг значило потерять честь. Это все понимали. Наверное, все понимали и, кто сделал это, но когда дня через три после нашего маленького безумства нас вызвали на разговор с администрацией, убедительных доказательств чьей-либо вины предоставлено не было и мы с чувством собственного достоинства удовлетворились совершенной местью. Я прокрутил это воспоминание за секунды и потер плохо выбритую щетину, пытаясь скрыть наплывшую улыбку. –Я плохо помню, откуда взялся тот парень, но когда я сидела у него на коленях в единственном целом шезлонге, моей подруги уже не было и близко. Она рассказала мне потом, что отлучилась в туалет, а когда вернулась меня уже не было. – Девушка продолжала свой рассказ достаточно невозмутимо, лишь неврастенично шмыгая носом. – Потом я помню, как он тащил меня куда-то в кусты. Я, наверное, смеялась поначалу, думая, что это только игра, которая остановится в любой момент, когда я захочу. Только вот когда я действительно захотела прекратить, все только началось. Девушка посмотрела на меня, будто оправдывалась за свое поведение, что совершенно не было удивительным. Жертвы насилия слишком часто чувствуют себя виноватыми в произошедшем и стыдятся этого. Чтобы это понять не надо быть психологом или юристом, когда-то сжегшим флаг своих соперников в университетском городке. –Поймите, я не собираюсь строить из себя целомудренную девицу, воспитанную пуританской теткой. Я люблю получать удовольствие от жизни и не отношусь с пренебрежением к связям на одну ночь. Но только если все происходит по взаимному согласию. Понимаете? Я кивнул. Девушка кивнула в ответ и посмотрела в окно. –Я не помню его лица. Только его руки, нахально шастающие по мне, и губы… везде. Она поднесла руку ко рту и стала нервно кусать ногти, коротко стриженные и накрашенные перламутровым розовым лаком. –Мелинда, но, возможно, вы помните его имя или кличку? Как он представился Вам? Может, особые приметы? – Оливер встал рядом со мной, положив одну руку на спинку кровати, за моей спиной. –Нет. – Ответила она на все вопросы. Я не без отчаяния посмотрел на Нолла, но тот лишь пожал плечами, дескать «ты тут главный, вот и решай». А решить было что. Я мог бы предложить ей радикальный способ, который, однако, не был эффективен на сто процентов и от него, скорее, можно было ожидать больше проблем, чем результатов. Регрессивный гипноз применялся не редко, но также часто вызывал недовольство консерваторов, считающих его бессмысленным давлением на психику и так не самых здоровых пациентов. Пока я перебирал в голове все возможности корректного построения предложения, Мелинда снова заговорила. –Он был похож на Вас. Я повернулся, но она по-прежнему грызла ногти и смотрела в окно. –Он был похож на Вас, агент Марлини. *** –Барбара? Я терпеть не могу лаборатории патологоанатомов, где бы они ни располагались: в Квантико, штат Виргиния или в Ливингстоне, штат Монтана. Все, в общем-то, было идентичным: гладкие отполированные до патологического блеска полы и стены, так и светящиеся своей неприкосновенной белизной-голубизной, железные ящики с трупами безвременно почивших, каталка с каким-нибудь грузным мужиком, весом под триста фунтов и пивным животом, размером с Аппалачи. Пожалуй, все, что могло быть привлекательным во всем этом чистилище предварительного следствия, так это Барбара Уинстер. Я люблю Барбару. Она спокойная, тихая и со стороны выглядит как тень своего мужа, но стоит ей открыть рот, как вы сразу почувствуете себя гнилой жвачкой на ботинке старого фермера. Эта женщина умеет поставить на место кого угодно. Она профессионал высокого класса, отличный эксперт, гений в своей области и просто приятная женщина. Мы не сказать, чтобы много общаемся. Я больше времени провожу с ее мужем и Питером, но при небольшой удаче можем отлично повеселиться. –Привет, Кет. – Она, по обыкновению, широко улыбнулась мне. – Ты хочешь узнать сделала ли я вскрытие Бредли Майерса? Сделала. Она, кажется, только сейчас заметила детектива Райдека, стоящего прямо за мной и тупо уставившегося на труп с желтой биркой, повязанной на большом пальце. Он молчал всю дорогу, да и теперь не был говорлив, судя по всему под впечатлением от моей отповеди. Барбара как-то неоднозначно качнула головой, делая внутренний анализ своего посетителя. Я не знаю, к какому заключению она пришла, да и мне, откровенно говоря, плевать на это, как и на самого Райдека. –На самом деле, я не нашла чего-то, что могло бы тебя заинтересовать. – Барбара еще раз посмотрела на Райдека, но тот по-прежнему, наклонившись на стену перед дверью в лабораторию, молчал, как стыдливый подросток, пойманный за подглядыванием в душевую девочек. –Но что-то ты же все равно нашла? Барбара отошла к прозекторскому столу, и я заметила ее необычную бледность, под ярким светом лампы, направленной теперь прямо на нее. –Да ничего. – Пожала она плечами. – Умер около трех часов ночи от потери крови. На полу в его гостиной, наверное, осталось не менее двух литров. Во время «казни» был еще жив и оставался в сознании, достаточно долго, о чем говорят следы борьбы. Она откинула простыню с трупа и приподняла вялую, но уже начинающую застывать руку с продольными глубокими ссадинами по всему предплечью. –Преступник оглушил его? – Спросила я. –Нет. Других травм не обнаружено. Очевидно, что после пары часов мучений убийца просто заколол его чем-то длинным и острым с треугольным основанием. Барбара отошла от каталки, но, не сделав и пары шагов, неожиданно обмякла и поплыла вниз. Я подскочила к ней, успев подхватить в полете и прислонила к себе. –Позвоните 911! Быстрее! – Крикнула я Райдеку и тот, наконец, вышедший из своей бессловесной комы, начал суетливо бегать вокруг нас, набирая номер скорой. Барбара словно мешок с древним тряпьем лежала у меня на руках, покрывшаяся холодной испариной и стала бледной как тот Бредли Майерс, которого она потрошила пару часов назад. А я, наверняка, сейчас была похожа на собаку, потерявшуюся в парке перед аллеей Джорджа Вашингтона. *** -Господа, я уже тринадцать лет занимаюсь психологией, из которых семь – практикую работу с агентами ФБР, полицейскими и всеми тому подобными героями. И на протяжении всех этих лет я заметил достаточно простую тенденцию. Люди могут знать друг о друге все: любимую команду, на каком фланге напарники играли в школьной футбольной команде, предпочтения на завтрак, имена всех родственников, вплоть до свекрови шурина троюродного брата дяди, и даже, как звали девчонку, с которой их коллега лишился невинности, но не могут заметить мелочей. По группе распространился ехидный смех, похожий больше на гомерический, и Кет склонилась ко мне. -Напомни мне узнать имя девчонки, с которой ты лишился невинности. – Кетрин была сегодня в игривом настроении и то и дело дразнила меня по дороге на семинар, отпуская двусмысленные шуточки по поводу нашего с ней партнерства. Обычно это была моя стезя – ставить ее в неудобное положение на людях, но сейчас она решила отыграться. Я пробурчал себе под нос нечто нечленораздельное и уставился на Роберта, заметив при этом, что Кет небрежно пожала плечами. -Задача достаточно проста. – Психолог открыл двустворчатые двери нашей пыточной и пояснил: – Я попрошу выйти из комнаты по одному человеку из пары и подождать несколько минут за дверью. – Деллом вскинул руку и быстро добавил: – Я объясню потом, что к чему. Мы с Кет быстро переглянулись и, синхронно дернув плечами, бессловесно договорились, что первой из комнаты выйдет она. Когда во всех парах определились с кандидатами «на выход», Деллом раздал нам чистые листы и фломастеры. -Мы должны будем нарисовать партнера по памяти? – Крикнул тот назойливый парень, докучавший нам с Кет в первый день. Деллом улыбнулся, будто эта идея ему понравилась. -Нет, на сегодня задача будет проще, или сложнее, я не знаю. Вы должны будете описать сегодняшний гардероб вашего коллеги. Все, что вспомните, как можно подробнее. Одежда, ее цвет, качество ткани, обувь, аксессуары, если они есть, короче все. Я брезгливо поморщился, будто, мне поручили раздеть мою толстую одноклассницу Маршу Спрингс на глазах у всех. Но, так до конца и, не осознавая целей задания, стал припоминать образ Кет. На самом деле, это не было так уж и сложно. Кет всегда была в моей голове и я, то ли благодаря своей фотографической памяти, то ли по другим неизвестным Вселенной причинам, отмечал каждую деталь ее образа и хранил их в памяти, не напрягаясь. Так, голубой кашемировый свитер под горло, широкие темные брюки непонятного мне цвета и такой же, двубортный пиджак с перламутровыми пуговицами и кожаными заплатами на локтях. На ногах, дайте подумать, пожалуй, туфли на шнуровке с невысоким каблучком, что было достаточно удивительно, учитывая ее обычный выбор в пользу шпилек-убийц. Ну, вот и все. Ничего сложного. Ах, да, цвет туфель! Черные. Однозначно, черные. Я самодовольно хмыкнул и отдал листок Деллому. Мужчина улыбнулся и, подписав своим карандашом в углу мое имя, засунул его в конверт. Оставшиеся минут семь я тупо глазел в потолок, считая количество плиток в горизонтальных и вертикальных рядах, складывая и перемножая их. Наконец, настала очередь поменяться, и если вы думаете, что внутри комнаты мне было скучно, то вы сильно ошибаетесь, там я веселился на полную катушку. Кет, как потом выяснилось, тоже закончила первой и «отрывалась по полной» тем же нехитрым способом, что и я. То есть считала плитки на потолке. Через десять минут нас всех загнали в комнату, и я намеренно повертелся возле Кет несколько секунд, прежде чем усесться, чтобы показать ей, во что я на самом деле одет. Но она и бровью не повела. Я же в свою очередь только удостоверился, что не упустил ничего. Темный костюм с заплатками, голубой свитер и темные туфли. Сережки она не надела, колец тоже не было, часы ее сломались в самолете, поэтому она уже три дня обходилась без них, не сказать, что очень спокойно. Я молодец. -Итак, дорогие агенты. Теперь настало самое интересное. Я попрошу зачитать составленные вами списки. Деллом стал вызывать пары, которые отчитывались в своей наблюдательности перед всей группой. Одни списки были достаточно полными, за исключением нескольких незначительных деталей, как, например, название цвета пиджаков и свитеров – не серый, а антрацитовый, не зеленый, а оливковый, не красный, а цвет бургундского вина, хотя мне все это было абсолютно по барабану. Другие были слишком подробными, добавляя лишние предметы одежды к образу своих партнеров. Третьи – самая малочисленная группа – состояли всего из пары слов и отразили лишь общие черты: костюм, рубашка, галстук; свитер и джинсы, ну и так далее. Мы с Кет были последними. Похоже, что Деллом, отчего-то сильно невзлюбил нас, или наоборот слишком сильно полюбил, то и дело, обращая на нас внимание всех остальных. -Итак, давайте начнем с Вас, агент Марлини. Я кивнул и быстро зачитал список. Все до мелочей. Кет улыбнулась, но не казалась шокированной. -Этот цвет называется «Берлинская лазурь», – пояснила она, указывая на свои штаны. Я кивнул. Какая мне разница? Хоть «Берлинская лазурь», хоть «Парижская киноварь». -Хорошо, мы видим, что Ваша наблюдательность не имеет претензий. Теперь Ваша коллега. Мисс Робинсон. Кетрин развернула свой листочек. -Черная трикотажная водолазка, черные джинсы с маленьким пятнышком от кофе на бедре, полученным утром за завтраком, кожаный пиджак на трех пуговицах, цвета горького шоколада, кожаные туфли с замшевыми вставками по бокам, черные носки, ну и часы фирмы Омега, на металлическом ремешке.