Адвокатское бюро «Восьмой элемент» Герда и Аттала. Два часа спустя Как и все коллеги, оба адвоката были свидетелями этих переговоров и их ошеломительного исхода. Тем более что похититель стал их клиентом. Это видео придется пересматривать снова и снова, каждая секунда переговоров будет тщательно изучаться и анализироваться в суде. Был ли он арестован, или ему удалось сбежать? Герда и Аттал, каждый за своим столом, нервно смотрели в телефоны, которые могли зазвонить в любой момент. Пропищал сигнал о входящем сообщении, и Герда, не двинувшись с места, громко подозвал партнера и развернул монитор так, чтобы Аттал мог прочитать письмо. – Диана Мейер? Психолог? – Солал просит нас представлять ее интересы. И естественно, он опять продумал линию защиты. Пока неясно, насколько эта линия хороша. – Хороша или нет, но мы возьмем ее дело, – решил Аттал. – Мы стали юристами именно для таких сражений. 20 Нормандия. Секретная база НАТО Красные цифры на циферблате показывали обратный отсчет. Часы и минуты стояли на нуле, шли последние десять секунд. Раздался щелчок, он отозвался эхом в заброшенном помещении. Сесилия Варан закрыла глаза, стиснула зубы и попыталась вспомнить что-то хорошее, за что можно ухватиться перед взрывом. Однако взрыва не последовало. Она почувствовала, что запястья свободны и в пальцах запульсировала кровь. Наручники, соединенные с электронным блоком, автоматически раскрылись и упали к ее ногам. Перед уходом Солал что-то положил в карман ее пальто. Воображение нарисовало ей гранату, как в кино, и Варан с осторожностью хирурга сунула туда руку, но обнаружила лишь безобидный фонарик. Вопреки всему она была свободна. Но в данной ситуации «свободна» не означало «освобождена». Она вспомнила, что шла сюда почти час, куда-то сворачивала, поднималась по шатким ступенькам, опускала голову, нагибалась, и все это с повязкой на глазах. Найти дорогу назад казалось невозможным. Но поскольку альтернативой было умереть здесь, Варан встала с решимостью человека, которому нечего терять. «Оставайтесь на месте. Помощь обязательно придет», – прошептал ей Солал. Но она помнила судьбу первой жертвы, и слово «обязательно» заставило ее содрогнуться. Доверять этому человеку было нельзя. С фонариком в руке Варан обследовала командный пункт, надеясь найти дверь. К несчастью, она насчитала четыре выхода по всему широкому кругу из ста рабочих мест. Поскольку все равно придется выбирать наугад, она направилась к ближайшему. Бесконечные коридоры пересекались с другими коридорами, вливались в новые коридоры, в просторные залы и в тесные кабинеты, где жили асбестовые привидения, чья шерсть висела белыми клочьями на потолке и трубах. Повсюду подстерегали невидимые обломки бетона, дерева и металла, они будто бы только и ждали, чтобы вонзиться в плоть при малейшем неверном шаге. Среди рухнувших стен можно было переломать ноги, провалиться в глубокую дыру и свернуть себе шею, и узкий лучик фонарика не спасал ее от всех этих ловушек. После двух часов блужданий, с окровавленным коленом и глубокой раной на щеке, Варан села среди обломков и стала уговаривать себя повернуть назад, несмотря на риск заблудиться окончательно. Она представила, как семья узнает о ее смерти, подумала о коллегах и о минуте молчания в офисе, о накопившихся мейлах, о любовнике, которому придется скрывать свое горе, о японских кленах на террасе, о романе, который она дочитала лишь до середины, и о цветах, которые муж выберет для похорон. Она погасила фонарик, закрыла глаза и впервые за много лет начала молиться. Но в задушевную беседу с Богом вмешалось назойливое воспоминание. Однажды утром на собрании руководства новая сотрудница банка предложила вдвое сократить инвестиции в ископаемое топливо, чтобы постепенно перейти на экологичные источники энергии. Варан нацарапала записку и сунула ее соседу: «Если новенькая не любит деньги, пусть не отбивает аппетит другим». Сосед ответил: «Пусть жует киноа и ездит на электровелосипеде, если ей так хочется!» И оба засмеялись. После этого внезапного осознания Варан подумала, что ее похититель был прав. За всю карьеру у нее была тысяча возможностей поступить правильно, но она предпочла разбогатеть. И вот она богата, но это никак не поможет ей выжить здесь, в чреве Нормандии. Она умрет от голода, жажды или истощения, в пыли и грязи, на глубине тридцати метров под землей. И в это мгновение Варан поняла, что различает свои пальцы. Потом разглядела блики от металлической балки, зажатой между стен. Наконец возникли очертания коридора. Она решила, что это глаза привыкают к темноте, но заметила вдалеке слабое свечение. Где-то там утренняя заря пробивала к ней дорогу. Надежда придала мужества, и она пролезла под балкой, сдирая кожу с рук, протиснулась между камнями, выбралась из-под обломков, а утро все ярче освещало путь. За поворотом показался долгожданный выход. Большая неровная дыра, в которой ослепительно сияло солнце. Варан взялась левой рукой за выступ на стене, и тот, словно нить Ариадны, шаг за шагом вывел ее на свет. Двигалась она уверенно, поэтому заметила провал в полу лишь в последний миг. Падая, она раскинула руки в стороны, отчаянно пытаясь за что-нибудь ухватиться. Левая рука уперлась в гладкую стену, а в правую вонзился торчащий из камня ржавый металлический крюк и пробил ладонь. Сесилия Варан повисла над пропастью глубиной в двадцать пять метров. На этой военной базе повсюду были запасные выходы. Иногда они вели в поля за километр от самой базы, иногда в подвал какого-нибудь дома, но некоторые были прорублены прямо в скале, и военные по веревочной лестнице могли спуститься на берег моря. Но у Варан лестницы не было. Мелькнула мысль спрыгнуть, хотя это означало переломать все кости, и она отогнала ее. Когда страх рассеялся, пришла боль. Стиснув зубы, Варан дернула пробитой рукой, чтобы освободиться от металлического стержня. Она истекала кровью, и полоска ткани, которую она оторвала от нижней части блузки и обернула вокруг раны, тут же стала липкой. Еще немного, и она потеряет сознание. Она сделала все, что могла. По крайней мере, пыталась. Варан рухнула на землю и стала смотреть на бескрайнее море. Солнце согревало ей лицо, и слезы, которые катились по грязным щекам, казались холодными. Она умрет спокойно, с достоинством, без драматических рыданий и криков отчаяния. Дыхание замедлилось, тело расслабилось, она погрузилась в оцепенение, почти восхитительное, и закрыла глаза. В мире Путешествие в страну абсурда. Первый этап Париж. Двадцатый округ. Начальная школа Левер Директриса в недоумении положила трубку. Второй раз за неделю она получила от участкового инспектора один и тот же тревожный сигнал: «Поберегите детей». Школа, которой она руководила уже восемь лет, стояла на небольшой улице с тупиком. Весь квартал жил по школьному звонку, от перемены до перемены, от открытия до закрытия дверей. Директриса посмотрела в окно. На перемене в десять утра неутомимые дети, словно кометы, носились из одного конца игровой площадки в другой. Их энергия сама по себе уже изматывала присматривавших за ними взрослых. Директриса подошла к учителям, один из которых спрятал сигарету за спиной. – Я только что говорила с инспектором. У нас снова тревога. Так что никакого бега, прыжков, игр с мячом и тому подобного[60]. В полдень и в три часа тоже никаких перемен на улице. Для их безопасности остаемся в школе. Учитель с сигаретой ссутулился. – Для их безопасности? Мы и дня не смогли удержать социальную дистанцию из-за ковида, как мы им запретим бегать и прыгать? Вот лично вы знаете, как обездвижить этих бесенят? Вооружите нас дротиками с транквилизаторами? – Ну хватит, это же не слонята какие-нибудь, – сказала директриса. – Справимся. Усадим их в большом зале, я принесу телевизор, и поставим им мультфильмы. Учитель физкультуры в спортивном костюме надулся: – Я так понимаю, что целый день буду сидеть без дела? – И завтра тоже, скорее всего, учитывая прогнозы «Эрпариф»[61]. Добавим уроков музыки или рисования. А пока соберите мячи и отведите детей в класс. – А что мы им скажем? – заволновалась молоденькая учительница музыки, новичок как в школе, так и в профессии. – Не знаю, – бессильно выдохнула директриса. – Скажите, что над Парижем висит смог, что мы дышим микрочастицами и что если они будут скакать, то в лучшем случае потеряют сознание, а в худшем – повредят легкие и умрут в тридцать пять лет. И еще скажите, пусть привыкают к этому и начинают представлять себе жизнь в респираторе. Это должно удовлетворить их любопытство. Директриса, без нескольких лет пенсионерка, уставшая от мира, что оставляла детям, ушла к себе в подавленном настроении. – Я же не могу им прямо так и сказать? – спросила взволнованная учительница. – Само собой, – ответил физрук. – Ты им и о загрязнении ничего не говори. Хочешь, чтобы у них кошмары начались? А вообще, я пошел домой, раз физкультуры не будет. Скажешь им, что я приболел. Индия. Нью-Дели. Столица загрязнения Устав ждать, Арвинд аккуратно отложил камеру, которую держал между колен. Репортер, что должен был вместе с ним освещать полумарафон для местного спортивного канала, опаздывал на полчаса. – Прости, приятель, правительство закрыло все школы в городе, пришлось отвезти детей к маме, – извинился он, когда наконец-то приехал. – Я думал, они просто отменили занятия спортом. – Оглянись вокруг, мы дышим ядом. Я утром получил данные в офисе. Восемьсот десять микрограммов микрочастиц на кубический метр воздуха, а ВОЗ считает нормой двадцать пять. Я вообще не понимаю, почему власти не отменили сегодняшний марафон, это самоубийство. Ты видел, что в мире происходит? Арвинд окинул взглядом толпу ничего не подозревающих людей в шортах. – Тридцать пять тысяч участников, – бессильно сказал он. – Смерти будут, гарантирую. Вчера я вел репортаж с матча «Дели Дэрдевилс». Игроки не видели другой конец поля, и по сути я снимал кучку растерявшихся крикетистов, которые слепо бегали в тумане. Бред какой-то. Готовясь к старту, современные атлеты собрались в узком коридоре из барьеров с рекламными сообщениями, которые уже нельзя было прочитать из-за густого смога. Фидиппид, первый марафонец, отнесся бы к ним с некоторым удивлением, поскольку их снаряжение не имело ничего общего со спортом. Пастилки для горла в одном кармане, физраствор для промывания глаз в другом и респираторы для защиты легких. – Ладно, – сдался журналист, – что-то настроение испортилось. Они начинают только через двадцать минут. Пойдем глотнем свежего воздуха? В этой удушающей атмосфере фотографии, скорее всего, не получатся. Через час бегуны не смогут видеть дальше чем на метр, да и сами затеряются в плотном тумане. Спорт становился абсурдным и смертельно опасным. Поэтому Арвинд взял в руки фотоаппарат и принял предложение глотнуть свежего воздуха. Заведения сети «Чистый кислород» были заметны издалека по белому яркому названию и логотипу в виде зеленого листочка. Журналисты толкнули дверь и поздоровались со знакомым менеджером. – Намасте, Кумар. Мы снимаем марафон по соседству. Зарядишь нам на десять минут?