Я наспех запихиваю в чемодан остатки одежды, а после ухожу. – Ну, и проваливай! Кому ты вообще нужен, неудачник?! – кричит Катя мне вслед и меня посещает чувство дежавю. На самом деле она даже не догадывается, насколько её слова, сказанные в сердцах, на самом деле близки к истине. Я действительно никому не нужный неудачник. И я понятия не имею, что ждёт меня впереди. Сидя в машине я некоторое время размышляю, куда мне пойти. В конце концов, решаю хотя бы оставить вещи на время у друга Сани. Он работает в убойном отделе. Прежде, когда я ещё был следователем, мы часто пересекались по работе. После развода он живёт в коммуналке. Но мне в целом немного надо. Просто угол, куда я смогу приткнуть свой чемодан и спокойно ознакомиться с копиями, что собрал для меня Сан Саныч. 10.2 Кажется, отчим был прав. Я снова просматриваю материалы того дела. Перечитываю показания свидетеля. Всё сходится. Незадолго до своей гибели отец копал под одного криминального авторитета Евгения Круглова, более известного в криминальной среде как Жека Круглый. По словам свидетеля мой тесть, генеральный прокурор области, был хорошим другом Круглого. Даже тот загородный дом, в котором сейчас живут родители Кати был продан за гроши, а на деле просто подарен им тестю. Вполне возможно, что именно за сокрытие истинных причин аварии, в которой погиб мой отец, а может быть, и за её организацию. Я всё узнал. Сумел выяснить, что произошло на самом деле. Вот только к ответственности виновных привлечь уже нельзя. Выходит, всё это было напрасно. Но я никак не могу перестать думать об этом. Даже во время судебного процесса, на котором я должен поддерживать обвинение, я никак не могу сосредоточиться. – У государственного обвинителя есть вопросы к свидетелю? – спрашивает судья, чуть повысив голос. Я смотрю на него рассеянно. – Н-нет, – отвечаю после небольшой заминки. Слышу, как присутствующие на процессе беспокойно перешёптываются. Вот ведь чёрт! Я всегда считал закон лишь средством продвижения по карьерной лестнице. Чувства людей, такие понятия как справедливость и честность, меня мало волновали. Впервые в своей жизни я желаю не того, что велит закон – ведь согласно закону срок давности истёк. Я желаю справедливости. Желаю, чтобы виновные в той трагедии, что постигла нашу семью понесли наказание. На моё счастье из-за необходимости проведения повторной экспертизы судья переносит слушание на более позднюю дату. Будто даёт мне ещё один шанс доказать свою компетентность. Впрочем, после всего я не уверен, что моё участие в процессе играет хоть какую-то роль. Если уж вменили, то осудят. Системе это выгодно. В противном случае у вышестоящего начальства будет много вопросов. А этого никто не хочет. Потому в делах, что я получаю, всегда безупречная доказательная база… Сухой ком встаёт в горле. Кажется, будто все части моей безупречной жизни падают одна за другой, как цепочка домино. Мать моего ребёнка отвергла меня. Та, что могла стать для меня любимой и единственной, оказалась дочкой предателя и убийцы. А сам я… Кто я сам – не имею понятия. Ноги сами несут меня на порог того самого загородного дома. Тесть встречает меня настороженным взглядом. Судя по его напряжённому молчанию Катя уже рассказала ему о том, что я ушёл. Он молча провожает меня в свой кабинет. Сказать по правде, я никогда не понимал, зачем прокурору, пусть и генеральному, рабочий кабинет в загородном доме. Только сейчас до меня наконец дошло, что нужен он для деловых встреч с теми, кого он покрывает. Становится ещё более гадко. Сколько раз я пожимал руку этому человеку? Сколько раз выпивал с ним, рассказывал о том, что меня тревожит? Вероятно, всё это время он наблюдал за мной так, как наблюдает кот, поймавший мышь. – Присаживайся, Сергей, – произносит он, указывая на дорогой кожаный диван. Отчего-то такие детали, как этот диван, антикварная утварь или редкие картины, сейчас особенно сильно бросаются в глаза. Я некоторое время размышляю над тем, должен ли я внимать его просьбе, и прихожу к выводу, что только так я смогу выяснить детали и, возможно, найти способ восстановить справедливость. – Катя сказала, ты из дома ушёл, – продолжает тесть. – Какая кошка между вами пробежала? Меня поражает его спокойный и величественный тон. Тон, который всегда заставлял меня испытывать трепет и уважение. – Да вот, узнал кое-что и понял, что мы больше не можем быть вместе, – пересилив себя отвечаю я. – Вот как? – удивляется Александр Павлович. – И что же ты такого узнал? В его голосе звучат любопытство и вызов. Словно бы он хотел, чтобы я его разоблачил. От его уверенности и смелости я невольно начинаю робеть. Появляются сомнения: что, если я ошибся? – Я узнал, что вы были близко знакомы с убийцей моего отца, – отвечаю решительно. Тесть тяжело вздыхает и качает головой. – Сергей, убийца твоего отца – фонарный столб, – произносит с грустной усмешкой. – Если уж на то пошло, с ним каждая собака знакома. – Имя «Евгений Круглов» вам о чём-нибудь говорит? – спрашиваю я, игнорируя его насмешки. По тому, как он хмурится недовольно, понимаю, что на верном пути. – Серёжа-Серёжа, что же тебе не имётся-то? – произносит он с досадой. – И повышение я тебе организовал, и квартиру вам с Катькой подарил. Знай себе, живи – не тужи. Вот зачем ты в это полез? Ведь и сам, наверное, понимаешь, что Круглов уже вне зоны твоей досягаемости. А даже если бы было иначе, срок-то вышел уже. Тесть смотрит на меня своими немолодыми, слегка желтоватыми глазами. Нехотя мне приходится признать, что он прав. Я бессилен. Совершенно некстати мне вспоминается та девочка, которой дали шесть лет за закладку. Почему она получила такой внушительный срок, а тот, кто убил моего отца и вероятно много кого ещё попросту избежал наказания? – Иди, Серёж, и подумай хорошо. У тебя ведь вся жизнь впереди. Не с Катькой, так с кем нибудь ещё. Он провожает меня до выхода. Я удивляюсь, как тихо вокруг. Видимо, тёщи нет дома. У порога, я чуть склоняюсь, чтобы надеть ботинки. Вдруг вижу боковым зрением, как что-то взмывает над моей головой. После что-то с грохотом обрушивается на меня. Кажется, я слышу, как трещит моя собственная черепушка. В глазах темнеет. Неужели это конец? 10.3 Перед глазами всё как в тумане. Я вижу снующих вокруг меня людей и проезжающие мимо автомобили. Рядом раздаётся звук сирены. Всё расплывается перед глазами. Я пытаюсь пошевелиться, но каждая часть моего тела отзывается жуткой болью. Что произошло? Я пытаюсь, но никак не могу вспомнить. Внезапно неведомая сила поднимает меня вверх, а потом снова бросает на жёсткую поверхность. Голоса людей становятся ближе. Вижу блики мигалок. Постепенно всё складывается в голове в единую картину. Скорая помощь, дорожный патруль, авария… Осознание, что со мной пытались провернуть то же самое, что и с моим отцом, приходит ко мне многим позже в больнице. Я вспоминаю наш разговор с тестем и то, как он напал на меня. Впервые в жизни мне становится по настоящему страшно. Я выжил, но как к этому отнесутся те, кто организовал покушение. Ответ на этот вопрос мне совершенно неожиданно даёт Катя. Она приходит ко мне спустя пару дней после того, как меня из реанимации переводят в обычную палату. Её лицо выглядит очень бледным, а глаза заплаканными. На верхней губе виднеется небольшая припухлость, тщательно заретушированная косметикой. – Что у тебя с лицом? – спрашиваю я, внимательно глядя на неё. Она прикрывает ладонью рот и тяжело вздыхает. – Отец не знает о моём визите к тебе, – произносит, глядя куда-то в сторону. – И вероятно разозлится, когда узнает. Я принесла тебе кое-что. Катя достаёт из сумки знакомую папку с делом. У меня холодная дрожь проходит по телу. Откуда она у неё? – Твой коллега принёс мне её сразу после аварии, – поясняет жена с дрожью в голосе. – Я всё поняла, едва только взглянула. Хоть я и дура, но знаю, что таких совпадений не бывает. – Ты ходила к отцу? – спрашиваю я, пусть и знаю ответ. – Это он тебя ударил? – Это пустяки, Серёж, – Катя касается моей руки. – Я хотела попросить тебя… Ты можешь уехать? Исчезнуть и не появляться больше. Так всем будет лучше. Не знаю, что ответить ей. По правде говоря, я до сих пор думал, как мне быть дальше. Моя больная голова была занята вопросом выживания, так что в ней не было места мыслям об увольнении и разводе. Катя уходит, оставляя меня наедине с ними. – Мы перевезём тебя в нашу местную больницу, – произносит отчим хмурясь. – Дальше – дело за тобой. Хочешь оставайся на больничном, пока переломы не заживут, а хочешь пиши рапорт прямо сразу. Я смотрю на него. Он, как и Артём, своей широкой спиной почти полностью загораживает оконный проём. – Мама и брат знают, что со мной произошло? – Нет, я им пока не сказал, – опустив взгляд, говорит он. – Маме нездоровится в последнее время. Ей лучше не знать всей правды. А с Артёмом лучше сам поговори потом. Возможно, это шанс для вас помириться. *** Провинциальная больница, конечно, не идёт ни в какое сравнение с городской. Тут и оборудование старое и здание само долгое время без ремонта. Меня кладут в одну палату с каким-то дедом, по соседству со старой знакомой Алёной. Как оказалось, у неё был острый аппендицит. Она шумная и раздражающая. Громко болтает по телефону так, что слышно даже через стену. Хохочет на всю палату, когда её соседка начинает травить старые анекдоты. Полностью игнорирует не только мои замечания, но и меня самого. Но самое невыносимое для меня – это наблюдать, как каждый вечер Ксюша и Артём приводят к Алёнке сына повидаться. Стоят, улыбаются под окнами все вчетвером вместе с Сонькой. Такое образцовое семейство. Глядя на них я не понимаю, зачем я вообще выжил. Ксюшу с дочкой я навсегда упустил. Даже с Катей мы не можем быть вместе. Я вряд ли смогу привлечь к ответственности убийц отца. Даже по поводу покушения на мою собственную жизнь мне намекнули, что лучше мне не отсвечивать. Иначе плохо будет не только мне, но всем, кто мне дорог. Так для чего это всё? Выхожу на улицу и бросаю на Алёну завистливый взгляд. Она провожает глазами Ксюшу до автомобиля и вздыхает. Что-то странное появляется в её взгляде. Она вдруг поворачивается ко мне, наверное, впервые за всё время. – Что? – спрашивает, подозрительно прищурившись. – Почему у тебя такое выражение лица? – спрашиваю с подозрением. – Какое? – удивляется Алёна. – Завистливое, – отвечаю я и мысленно добавляю «такое же, как у меня». На секунду в её глазах появляется страх. Но потом губы расплываются в улыбке. – А ты не такой уж и недоумок, оказывается, – она вздыхает и присаживается на обшарпанную скамейку. – И что это значит? – спрашиваю в смятении. – То, что ты прав, – усмехается она. – Я и вправду ей завидую. Хотя правильнее будет сказать «завидовала». Мы ведь с Ксюхой были в похожем положении. Обе остались одни с детьми на руках, пытались вместе свести концы с концами. И вдруг у неё появился мужчина. И не какой-нибудь, а, пожалуй, самый добрый и заботливый из всех. Хочу возразить, что мой брат вовсе не такой, что у него полным-полно недостатков и комплексов. Но вдруг понимаю, что моё видение может разительно отличаться от женского. – Я так злилась на неё и на него, – продолжает она с грустной улыбкой. – Думала: «Какого чёрта я не попала под раздачу толковых мужиков?! Я ведь совсем рядом с Ксюхой стояла!» Пыталась лезть из кожи вон, чтобы доказать, что не одна она такая умница, что я тоже чего-то стою. И в итоге загнала себя. Если бы Ксюха и Артём не нашли меня, то всё закончилось бы очень печально. – Н-да, – произношу я мрачно. – И ты зовёшь себя её подругой? – А почему нет? – Алёна пожимает плечами. – Я ведь не пыталась Артёма отбить. Я хотела, чтобы он меня заметил. Но, видимо, не судьба. Я не собираюсь больше поддаваться навязчивым мыслям. Слишком дорого они обходятся для здоровья. Алёна вновь усмехается, мечтательно глядя в темнеющее небо. Мне вдруг приходит в голову, что мне тоже не стоит цепляться за то, что я не в силах изменить. В конце концов, я живой, а это значит, что всё ещё можно начать с начала. *** Ксения – Алён, я против! – произношу категорично. – Сергей тебе не пара! Он жуткий человек. – Ты вообще-то сейчас говоришь об отце своей дочери, – усмехается подруга. Я бы рада поздравить Алёну с тем, что в её личной жизни всё наладилось, но ничего не могу с собой поделать. Упоминание Сергея у меня вызывает только негативные эмоции. Почему-то кажется, что за этим стоит какой-то дурной умысел. – Ксюш, не подашь воду? – спрашивает Артём, заглядывая с улицы в окно. – Сиди, не вставай, – бросает Алёнка с улыбкой и протягивает ему бутылку минералки. – Ну, и надымили вы своим мангалом, я прикрою немного окно. А то Ксюхе вон, дышать нечем.