Адвокат предпочел обкусывать края наиболее неприятного, тем самым снижая возможность неблагоприятного вердикта. Он пригласил своего свидетеля, также эксперта по экономическим вопросам. И не откуда-нибудь, а из Калифорнии. Уилбэнкс верил в старый принцип: чем большее расстояние проехал эксперт, тем больше ему веры. Доктор Саттерфилд преподавал в Стэнфорде. Писал книги, занимался экспертной деятельностью. Суть его свидетельства сводилась к тому, что будущие поступления Бэннинга не так велики, как им представили. С помощью цветной схемы он попытался объяснить присяжным, что если, например, десять лет получать по тысяче долларов, то общая сумма составит десять тысяч. Просто как день. Но если десять тысяч получить единовременно, эффект будет больше. Деньги можно вложить в дело и иметь больший доход. Соответственно, будет справедливым сократить и выплату, то есть указанную в вердикте сумму. Доктор Саттерфилд добавил, что подобный метод принят судами по всей стране. Подтекст был тот, что, если Миссисипи отстает, это плохо характеризует присутствующих в зале присяжных. Он оценил предел потерь семейства Беллов с учетом реальной инфляции в 41 тысячу долларов. Джон Уилбэнкс считал, что вердикт ниже 50 тысяч долларов не смертелен. В конце концов, большинство фермерских хозяйств в долгах. Землю можно заложить. И упорно трудясь, при условии хорошей погоды и высоких цен на хлопок, о чем ежедневно молятся в каждом хозяйстве, через некоторое время выкупить. Уилбэнкс рассчитывал на традиционный консерватизм присяжных из селян. Тем, у кого нет свободного цента, трудно присудить другим большие штрафы. Во время перекрестного допроса Берч Дэнлоп принялся оспаривать приведенные цифры, и через несколько минут у всех в головах возник полнейший туман: что такое текущая стоимость и дисконтированная стоимость, что такое масштаб инфляции и структурированные выплаты? Глядя на смущенных присяжных, Джоэл понял, что Дэнлоп намеренно мутит воду. После того как завершились свидетельские показания и выступления юристов, поднялся Дэнлоп и обратился к присяжным. Он говорил без шпаргалок и, похоже, без всякой подготовки. Назвал страшной смерть несчастного священника. И никак не случайной. Бывают смерти по неосторожности, сказал он, но эту таковой назвать нельзя. Человек погиб в результате тщательно спланированного, хладнокровного убийства. Фатального нападения на безоружного того, кто обучен убивать. Джоэл не сводил взгляда с присяжных и видел, что они поддаются влиянию Дэнлопа. – Каков ущерб от страшного содеянного? Забудем о мертвых – преподобном Белле и Пите Бэннинге – поговорим и живых. За судьбу родных Пита Дэнлоп не тревожился. Дети получили хорошее образование. У Флорри свой, ничем не отягощенный участок земли. Ведут респектабельную жизнь. А Джеки Белл и трое ее детей? Здесь Дэнлоп позволил себе уйти в сторону и со слезами на глазах рассказал не лишенную изящества историю о том, как умирал его отец. Ему тогда было всего шесть лет, но он помнит, какую травму нанесла смерть отца ему, матери и братьям. Дэнлоп продолжал повествование и, лишь когда дошел до погребения и принялся описывать, как гроб отца опускали в могильную яму, поднялся Джон Уилбэнкс. – Ваша честь, – обратился он к судье, – это не имеет никакого отношения к нашему делу. Стрэттон пожал плечами: – Во время заключительного слова я даю сторонам бо`льшую свободу. Дэнлоп, поблагодарив судью и вдруг резко переменив тон, стал грубо высмеивать Бэннингов за попытку притвориться бедняками. Они владеют сотнями акров богатейшей земли, а его клиенты, Беллы, не имеют ничего. Не позвольте Бэннингам и их адвокатам одурачить себя. Он напал и на профессора Саттерфилда. – Как по-вашему, – спросил он присяжных, – кто лучше разбирается в жизни сельского штата Миссисипи: напыщенный всезнайка в галстуке-бабочке из Калифорнии или доктор Поттер из нашего университета? Закончив этим великолепным аккордом, Дэнлоп сел, а Джоэл почувствовал, как у него к горлу подступает тошнота. Джон Уилбэнкс не стал оспаривать факт финансовой ответственности, но всеми силами пытался снизить цифры. Однако, судя по всему, не тронул присяжных. В опровержении Берч Дэнлоп, оставив всякую учтивость, потребовал сурового наказания. Подобные выступления, как правило, присущи самым агрессивным процессам. Наказание за бесчувственное пренебрежение Бэннингом человеческой жизнью и полное отсутствие ответственности. Судья Стрэттон председательствовал на многих процессах и интуитивно понимал, что в данном случае у присяжных на решение не уйдет много времени. Он отпустил их в шесть часов и объявил перерыв. Через час ему сообщили, что присяжные готовы. Они единогласно приняли вердикт: Пит Бэннинг со своей собственностью в ответе за смерть Декстера Белла, в силу чего назначается денежное возмещение ущерба в размере 50 тысяч долларов. Второй раз, меньше чем за год, Берч Дэнлоп поставил рекорд северной части Миссисипи, добившись максимальной величины денежного возмещения ущерба клиента. Глава 40 На юридическом отделении заканчивался первый учебный год, а Джоэл становился все более замкнутым, даже нелюдимым. В юридических кругах хорошо знали о вердикте против собственности отца, не говоря уж о его постыдной казни. Семья Бэннингов переживала не лучшие времена, и Джоэл не сомневался, что за его спиной постоянно шепчутся. Он завидовал Стелле, которая училась в тысяче миль от дома. На длинные выходные он поехал в Уитфилд повидаться с матерью. Но прежде всего потому, что с ним хотел поговорить доктор Хилсебек. В яркий весенний день они гуляли по дорожкам с цветущими азалиями и кизилом. Хилсебек закурил трубку, сцепил за спиной руки и шел так медленно, словно нес на плечах тяжелую ношу. – Вашей матери нисколько не лучше, – мрачно произнес он. – Она здесь два года, и я совершенно не удовлетворен ее состоянием. – Спасибо, что признали, – сказал Джоэл. – Я наблюдаю за ней восемь месяцев и не вижу, чтобы она хоть как-то поправлялась. – Лиза идет на сотрудничество до определенного момента, Джоэл, а потом закрывается. С ней случилось нечто травматическое, с чем она не может или не хочет бороться. Из того, что нам известно, ваша мама была сильной женщиной с выдающимся характером, без какого-либо намека на умственную нестабильность или депрессии. У нее было несколько выкидышей, но такое часто происходит. После каждого наступала темная полоса, возможно даже, депрессия, но она каждый раз возвращалась к жизни. Весть, что ваш отец пропал и предположительно погиб, ее сильно травмировала, мы это много раз обсуждали. Это было в мае 1942 года. Прошло почти три года. Семья выжила. Но в тот период с вашей матерью произошло нечто такое, от чего я не могу ее избавить. – Вы предлагаете, чтобы попробовал я? – Нет. Случившееся было настолько ужасным, что, как я полагаю, Лиза не станет это ни с кем обсуждать. Однако пока она хранит в себе тайну, улучшения добиться трудно. – Вы считаете, что это связано с Декстером Беллом? – Да. Если нет, то почему ваш отец совершил то, что совершил? – В этом весь вопрос. Я всегда подозревал, что Декстер Белл как-то замешен, но для меня остается тайной, каким образом отец выведал их секрет. Он мертв, Белл мертв, мать молчит. Похоже, это тупик, доктор. – Вы не пробовали поинтересоваться у тех, кто работает на семью? – По большому счету, нет. Нинева все замечает, но мне не скажет ни слова. Она практически воспитала нас со Стеллой. Мы ее хорошо знаем – она не заговорит. – Даже если поймет, что этим поможет нам? – В каком смысле поможет? – Вероятно, она что-то знает: что-то видела, слышала. Если поделится с вами, а вы со мной, я смогу устроить вашей матери потрясение. Это может помочь. Лиза нуждается в нем. Мы попали в тупик, Джоэл, и не можем из него выбраться. Это надо менять. – Что ж, значит, нужно попробовать. Мы ничего не теряем. Они прошли мимо сидевшего в кресле-каталке пожилого человека в тени кроны вяза. Он подозрительно посмотрел на них, но ничего не сказал. Оба поклонились и улыбнулись. – Привет, Гарри, – произнес доктор, но тот не ответил, потому что ничего не говорил уже десять лет. Джоэл с ним тоже часто здоровался. Он успел узнать имена сорока одного постоянного обитателя этого здания. И горячо молился, чтобы его мать не задержалась здесь так надолго. – Хочу обсудить с вами кое-что еще, – продолжил Хилсебек. – Появилось новое лекарство под названием «торазин», но оно медленно прокладывает себе путь на рынок. Это антипсихотическое средство, которым борются с шизофренией и некоторыми другими расстройствами. Думаю, Лизе оно может помочь. – Вы спрашиваете моего одобрения? – Нет, информирую. На следующей неделе мы начинаем курс. – Побочные явления выявлены? – На сегодняшний день самое распространенное одно: прибавление в весе. Но это нам подходит. – Тогда я «за». Они добрались до берега небольшого озера, нашли скамейку в прохладной тени и некоторое время сидели, глядя на плещущихся в воде уток. – Лиза часто просит вернуть ее домой? – спросил Джоэл. Врач на мгновение задумался и пыхнул табачным дымом. – Не каждый день, но эта мысль, безусловно, сидит у нее в голове. Лиза слишком молода, чтобы мы считали, что она у нас навсегда, и лечим ее так, чтобы однажды она поправилась и вернулась домой. Почему вы спрашиваете? – Потому что не исключено, что дом под угрозой. Я вам говорил об исках со стороны семьи Декстера Белла. Мы подадим апелляцию – одну, другую – будем бороться до конца. Последует очередной иск – станем сражаться. Есть разные пути для маневра: право удержания собственности, расхождения в оценке, судебный запрет и даже банкротство. Но когда осядет пыль, мы можем остаться без земли и без поместья. – И когда же осядет пыль? – Трудно сказать. Не в этом году. И, вероятно, не в следующем. Однако в течение двух лет все иски и апелляции себя исчерпают. Хилсебек постучал трубкой по краю скамьи и выбил пепел. Набил чашечку из кисета новым табаком, зажег спичку и глубоко затянулся. – Это стало бы для Лизы катастрофой. Она мечтает вернуться домой, жить с вами и Стеллой. Работать в огороде с Эймосом, ездить на лошадях, сажать цветы на могиле вашего отца, готовить и консервировать с Ниневой. – Новая затяжка. – Куда ей деваться? – Мы это не обсуждали. Просто я заглядываю далеко вперед. У нас опытные адвокаты, но у семьи Декстера Белла не хуже. Однако у них факты и на их стороне закон. – Катастрофа. Настоящая катастрофа. Не представляю, как мне лечить Лизу, если она узнает, что у нее нет больше дома. – Пока забудьте об этом. А мы станем сражаться в суде. Утром в пятницу, когда Джоэлу следовало находиться в Оксфорде, он проснулся дома в своей кровати. Доплелся до кухни, включил кофеварку и, пока она закипала, принял душ. Оделся, налил себе чашку кофе и дождался, когда в семь часов появилась Нинева. Они поздоровались. – Давай выпьем кофе, – предложил Джоэл. – Нам надо поговорить. – Не хочешь позавтракать? – спросила негритянка, надевая передник. – Перехвачу что-нибудь в городе. Сейчас не хочу. – Ты всегда был малоежкой. Даже в детстве. Пару раз куснет от яйца, и все. Что у тебя на уме. – Налей себе кофе.