Я. Гашек К двадцать второму дню Бирюзовой луны тяжелый двухнедельный марш по степи был позади, но для Киры и трех офицеров спецотряда это еще не означало возможности отдохнуть и расслабиться. Двести человек личного состава надо было расквартировать, отмыть и накормить, что предвещало полдня беготни с высунутым языком и утрясания всевозможных возникающих по ходу дела вопросов. Потом расставить посты, раздать наряды и разъяснить задачи на остаток сегодняшнего дня и на всякий случай — на два следующих. Потом еще себя привести в порядок и заодно познакомиться с денщиком и «кормилицей», на которую отныне возлагались обязанности по уходу за фальшивым младенцем, в ближайшие несколько лун призванным играть роль наследника престола. Что до самого младенца, которого перед самым отъездом привез мэтр Максимильяно (в ящичке, подозрительно напоминающем гробик), то расставание с этим маленьким чудовищем было для Киры несказанным облегчением. Не то чтобы она так уж боялась всяческой нежити, но нежить такого возраста сама по себе представлялась чем-то противоестественным, и даже просто брать это в руки было муторно и жутковато. «Кормилицу» упомянутое обстоятельство, похоже, ничуть не смущало, что и неудивительно — рекомендовала девушку мэтресса Морриган, а уж она-то знала, из кого выбирать. Во дворец Кира попала только к вечеру, и ее тут же окружили и потащили куда-то очень славные и дорогие ей люди, которых она давно не видела и в другой раз была бы просто счастлива с ними посидеть и поболтать, но вот уж точно не сейчас. Она натянуто улыбалась и произносила что-то подходящее к ситуации, но до отвращения неискреннее, в глубине души мечтая только о том, как бы повежливей отвязаться и поскорей добраться до любимого супруга, который, наверное, давно ее ждет. При этом совершенно забыла, что среди встречающих имеются два эмпата и полтора мага. Первым сообразил Орландо и, непостижимым образом сочетая сочувствие с добродушной насмешкой, поведал, что торопиться Кире некуда, потому что до восьми она совершенно свободна. Все понимают, что ей бы хотелось поскорее, но целители сказали в восемь, значит, в восемь. И, не дожидаясь ответа, шустро утянул всю компанию в телепорт. В небольшой комнате, где они очутились, было тесновато и не хватало стульев, но она так походила на знакомую Ольгину комнатушку в Даэн-Риссе, что Кире на миг показалось, будто она вернулась в прошлое. Будто исчез, выпал из жизни прошедший год со всеми его проблемами и горестями, и они снова сидят в маленькой захламленной квартирке, и сейчас на пороге появится Элмар с бочонком на плече, и Ольга принесет из кухни кофе, чай и сковороду с плютовыми лапками, а едва они рассядутся вокруг слишком маленького на всех столика, у камина заклубится серое облако, пахнёт родным и близким запахом табачного дыма, и торопливо-нервный голосок юного эльфа скажет: «Шеллар, я же просил поскорее! Мы все-таки опоздали!», и другой голос, родной и долгожданный, невозмутимо ответит: «Напротив, мы прибыли точно вовремя»… И радостно взвизгнет Ольга, торопясь поставить поднос, чтобы нахально повиснуть на шее у чужого мужа, словно бы он был ее родным отцом… Кира вдруг спохватилась и, отвлекшись от болезненно-сладких воспоминаний, еще раз оглядела всю компанию. Ну точно, вот почему ей все время казалось, будто что-то не так! — А где Ольга? — торопливо спросила она, убедившись, что подруги действительно нет среди них. — Сейчас придет, — успокоил ее Кантор. — А куда она так резво убежала? — поинтересовался Орландо. — Вдруг сорвалась с места, крикнула, что сейчас вернется, и прямо в воздухе растворилась. — Наверное, за Пако, — предположил Жак. — Вы же знаете Ольгу. Как это, все собрались, а Пако не позвали! Нельзя же без Пако, никак нельзя! — Но это правильно, — серьезно возразила Тереза. — Он такой же друг ей, как и мы. Было бы странно, если бы Ольга вдруг начала разделять друзей на «подобающих» и «неподобающих, с которыми нельзя показываться в обществе». Она никогда этого не делала. — А что с ним не так? — не поняла Кира. — Он тролль, — пояснил Кантор. — Ах, тот самый!.. — Да, именно тот самый. Поэтому я тоже прекрасно понимаю Ольгу и полностью с ней согласен. Да и вообще Пако очень славный. Сама увидишь. — А Жак его просто боится, — усмехнулся Орландо, и непонятно было, то ли он эту самую боязнь уловил эмпатически, то ли просто дразнился. Жак возмутился: — Неправда! Вовсе я не боюсь! Просто я вечно говорю что-нибудь, чего Пако не понимает, и мне потом перед ним неловко. Хотя я, честное слово, не нарочно, просто не привык адаптировать свою речь под неподготовленного слушателя. Действительно, все почти так же, как в старые добрые времена. Вот только Орландо выглядит словно после болезни, Кантор непривычно тихий и грустный, даже Жак кажется уставшим, как будто целыми днями работает и не всегда высыпается, хотя Жака и труд сложновато совместить даже в воображении… — А где Элмар? Он придет? — уточнила Кира, представив себе, что в эту комнатушку кроме тролля втиснется еще и принц-бастард с традиционным бочонком. — Сегодня — нет. У них там совещание. Но не переживай, ты же не последний день здесь. Пока вы там все перезнакомитесь, сработаетесь, учения, может, какие проведете предварительно… Александр говорил, что просто свести в кучу несколько разных армий недостаточно, чтобы создать боеспособное войско. — А он придет? — Кира не стала останавливаться на больном вопросе: «Когда же наконец?!» — опасаясь, что ее неуместная торопливость будет замечена. Конечно, все правильно сказал Александр, она и сама рассудила бы так же, если б хитрый мэтр Максимильяно сразу объяснил ей ситуацию полностью, а не частично. Значит, не только с варварами предстоит объединять усилия. Все имеющиеся в наличии войска других королевств тоже будут участвовать в предстоящей кампании, и, следует признать, это здорово облегчит задачу, но столь же сильно затянет подготовку… Если с Александром они поймут друг друга с полуслова, то лондрийские, поморские и галлантские военачальники ей едва знакомы, не говоря уж о нежданно свалившихся на голову островитянах… — Сюда — нет, — охотно продолжил просвещать ее Орландо. — Но короли, наверное, все равно соберутся в своем кругу по поводу твоего приезда, так что еще увидитесь… А вот и Ольга. Если беременность и могла изменить дорогую подругу, то в чем угодно, но не в склонности к эксцентричным выходкам. И дело даже не в тролле, который мгновенно занял все пространство и сделал комнату вдвое меньше. Почти всю верхнюю половину Ольги скрывала огромная охапка сирени, только что наломанной в дворцовом парке, без всяких сомнений — под воздействием минутного порыва вдохновения. — Это мне? — улыбнулась Кира, не желая разочаровывать подругу. — Нет, — мотнула головой запыхавшаяся Ольга, пытаясь отдышаться после подъема по лестнице. — То есть не совсем… Ты же пойдешь к его величеству?.. — То есть это ему? — уточнила Кира, не в силах постичь логику действий безумных бардов. Спрашивается, на кой бедному Шеллару этот веник и что он подумает, когда супруга вломится к нему с охапкой цветов, словно кавалер Лаврис к охмуряемой девице? — Ага, — кивнула Ольга, пропихиваясь в угол, где уже стояло предусмотрительно приготовленное ведро с водой. Да уж, в вазу это счастье просто не влезло бы… — Кира, я понимаю, что у тебя со временем не очень, но не могла бы ты найти для меня минутку, чтобы пошушукаться наедине? О своем и сугубо женском? — Конечно, — кивнула Кира, сочувственно представив себе, что подруга, как и она сама когда-то, боится предстоящих родов и некому ей сказать, какая на самом деле ерунда все девичьи страшилки, которые об этом процессе рассказываются. — А насчет сирени… это тебе просто в голову взбрело, — вдруг заинтересовался Жак, — или того… свыше прилетело? Типа «так надо и так правильно»? — Жак, я не знаю, честное слово… — вздохнула Ольга. — Я не очень-то разбираюсь, когда у меня проявляются способности, а когда блажь находит. Просто вот показалось мне, что надо обязательно отнести его величеству этой сирени. А она уже даже здесь почти вся отцвела, я пока нашла… — Все правильно, — вдруг подал голос Кантор. — Обязательно надо. И именно сирени, а не чего другого. — Вы серьезно? — Кира даже растерялась слегка. Мало ей было одной загадочной подруги, не способной внятно объяснить, почему «так надо и так правильно», еще и Ольга вдруг обрела магический дар, в котором ничегошеньки не понимает… — Абсолютно, — заверил Кантор, действительно с совершенно серьезной и даже немного скорбной миной. — Я мог бы даже объяснить, но… не имею права разглашать. Просто поверь на слово. — Ну хорошо, отнесу, если это так важно. А пока у нас есть немного времени, расскажите мне, как вы тут поживали, пока я маялась бездельем в той глуши, куда меня упрятали. Я вижу, мэтр Максимильяно не все мне рассказывал. Вот как, например, случилось, что Ольга обрела магические способности? — Да не обрела я ничего, — с сожалением вздохнула Ольга. — Это малышка фонит. Я сама настолько мало во всем этом понимаю, что даже рассказать толком вряд ли смогу. Просто бывает вот — на меня вдруг словно находит и я начинаю говорить и делать что-нибудь полезное, но даже мне самой не всегда понятное. Пусть вон лучше Диего что-нибудь расскажет, он каждую ночь по чьим-то снам ходит и все новости всегда знает. — Не самая удачная идея, — поморщился Кантор. — Если я начну говорить о своих похождениях по чужим снам, мне придется на каждом слове вспоминать, кому это знать можно, а кому нельзя. А поскольку нас здесь много и эти «можно» и «нельзя» у всех разные, боюсь, мне и сказать будет нечего. Пусть лучше Орландо расскажет, как дела у Александра. Да и у прочих королей. Сами-то они умолчат обо всем, о чем только можно, особенно когда все вместе соберутся. Болтливого полуэльфа не пришлось долго упрашивать. — Ой, вы ведь, наверное, тоже не слышали эту прелестную историю о том, как коллега Александр засмущал дракона? Кантор, даже ты не слышал? Тебе уж точно понравится. Кира, ты же, наверное, тоже знаешь, что случилось с Александром? — Да, конечно, мне говорили, — кивнула Кира, не торопясь уточнять, что даже видела своими глазами. — Ну вот, от всего этого остались такие последствия, что о серьезных занятиях фехтованием и кулачным боем ему придется забыть, да и колесницы под вопросом. Само собой, все за него переживали, беспокоились и только и думали, чем бы его утешить. То есть чем бы другим его занять, потому что единственное возможное утешение в такой ситуации — это найти новое увлечение, чтоб и не хуже прежних, и в то же время по силам. Шеллар, как всегда, оказался сообразительнее прочих — может, потому, что лучше умеет ставить задачи. Прочие-то вольно или невольно стремились, чтобы это новое занятие было еще и безопасным, а Шеллар это лишнее условие отбросил и мигом придумал решение: заинтересовать Александра воздухоплаванием. Мэтры тут же нашли повод предложить ему полетать на драконе как бы по делу. Он попробовал, вроде понравилось, но как-то уж очень безопасно и нервы не щекочет — Аррау всегда летает аккуратно и седоков везет, словно они из чистого хрусталя сделаны. И в этот самый момент, когда он свои впечатления излагал, Ольгу дернули демоны за язык вспомнить, как вы с ней летали на пьяном Хриссе и как матерился Кантор, попробовав полетать на нем трезвом. Александр очень заинтересовался и начал к Хриссу приставать насчет покататься. Хрисс, сами знаете, зараза вредная и над людьми потешаться обожает, особенно когда они на катание напрашиваются. Устроил он Александру воздушную акробатику по полной программе «напугай пассажира насмерть, чтобы больше не приставал». Нам даже снизу смотреть было страшновато — так и казалось, что сейчас не удержится и свалится. Но когда они приземлились… Сказать, что Александр был в восторге, — это ничего не сказать, я едва не пожалел о том, что я эмпат. Это напоминало больше наркотическую эйфорию, причем такой силы, что меня чуть не снесло. Но незабываемое зрелище Хриссовой морды, с которой медленно и неуверенно сползало довольное выражение, того стоило. Я никогда не думал, что драконья морда может так наглядно выражать эмоции. — Поделом, — вставил злопамятный Кантор. — Теперь Александр с него не слезет, и чем сильнее эта вредная скотина будет выдрючиваться, тем больше радости доставит наезднику. — Кантор, уж кто бы говорил! — ухмыльнулся Орландо. — Вы же с Хриссом копии друг друга, в том числе насчет повыдрючиваться. Нехорошо так злорадствовать. Лучше давайте все вместе вспомним, что здесь еще происходило интересного, о чем мэтр Максимильяно Кире не рассказал, ибо счел неважным и к делу не относящимся. К удивлению Киры, новостей оказалось множество. Наверное, серьезный и занятой придворный маг Мистралии действительно находил лишним тратить время на забавные бытовые мелочи, которых даже в эти тяжелые времена за прошедшие несколько лун произошло немало. Рассказчики торопились, перебивали друг друга, спеша все рассказать и ничего не пропустить, но даже в таком изложении им не хватило времени на все. Когда без трех минут восемь в комнате появился Мафей, чтобы сопроводить ее величество к супругу, они все еще говорили, вспоминая все новые истории, которые уже некогда было рассказывать в подробностях. — Ладно, еще увидимся, потом и продолжим, — рассудительно предложила Тереза. — Только без Киры не рассказывайте, а то повторять придется. — Вот именно, — ворчливо согласился Мафей. — Пойдем. — Сирень не забудь, — напомнил Кантор, кивая на ведро с букетом. — И передавай его величеству приветы от всех нас, — добавила Ольга. — Расскажешь потом, как он, — попросил Жак. — А то ведь от этого конспиратора, — он красноречиво кивнул на Кантора, — хрен чего дождешься. Кира отряхнула воду и, аккуратно стараясь держать мокрые ветки подальше от чистого мундира, повернулась к Мафею. Мальчишка оторопело таращился на злополучный веник, словно само его существование было непостижимым чудом, противоречащим всем законам природы и магии. — Кто тебе сказал? — выговорил он наконец, кивая на букет. — О чем? — не поняла Кира. — Не бери в голову, — отозвался Кантор, хотя его никто не спрашивал. — Никто ничего не говорил, просто на Ольгу снизошло. Ты-то откуда знаешь? Мафей фыркнул, давая понять, что вопрос считает глупым и предоставляет догадываться самостоятельно. — Ну хоть мне потом расскажете? — жалобно попросила Ольга. — А то я себя полной дурой чувствую. Вот знаю, что надо, но представления не имею зачем. — Пойдем, — напомнила Кира, не желая терять драгоценные минуты предстоящего свидания на бестолковый обмен недомолвками. Уж ей, наверное, Шеллар сам все объяснит, а кому знать не следует, тот и так обойдется. — Может быть, я еще вернусь, но на всякий случай всем до свидания, очень рада была вас увидеть. Они вышли из телепорта перед дверью, и, прежде чем ее открыть, Мафей устало разъяснил, чего нельзя делать и о чем лучше не спрашивать и вообще не заговаривать. — Я поняла, — коротко кивнула Кира. Затем, не удержавшись, все же спросила, пока они одни и никто не может их услышать: — Но что там все-таки с этой несчастной сиренью? — Понятия не имею, — грустно вздохнул принц. — Шеллар про эту сирень несколько дней в бреду твердил. А зачем, почему… я даже спрашивать боюсь. Может, Кантор знает, но он же не скажет. Сама спроси. Кира поудобнее перехватила букет и нажала на ручку двери. Первые несколько секунд, пока глаза привыкали к полутьме, видны были только два робких огонька свечей. Они отчаянно и безнадежно держали последний рубеж обороны, не позволяя темноте одержать полную и окончательную победу на этом участке боя. Приблизившись на несколько шагов и немного освоившись, Кира смогла наконец рассмотреть полулежащего на подушках супруга. В первый миг слова приветствия застряли в горле, а в голове вдруг возникла твердая уверенность, что в грядущих сражениях пленных она брать не будет. Перед ней лежал обтянутый кожей скелет. Его глаза светились радостным изумлением и были сейчас ясно-серыми, они всегда обретали этот цвет в такие минуты, когда Шеллар смотрел на нее в полумраке спальни. Он даже, кажется, пытался улыбаться, но этот взгляд и улыбка смотрелись ужасающе на лице чужого, незнакомого скелета. — Я думал, тебя не так просто напугать. — Его голос звучал очень тихо, но все интонации остались прежними. — Присаживайся поближе, не бойся. Кира послушно присела на заботливо приготовленный стул и, все еще не находя слов, молча протянула цветы. Шеллар неловко обхватил их обеими руками и поднес к лицу. — Кто тебе сказал? — так же тихо спросил он.