– Не скажите. Один чуть мне сердце из груди не вырвал, а вы знаете, бвана: призраки на такое не способны. Бестелесные они. – Это верно. – Лумумба задумчиво выпустил ароматное колечко. – Может, это был упырь? Ты не ошибся? – Да что я, в самом деле, упыря от призрака не отличу? – я обиженно надулся. – Пес там еще был, тоже подозрительный. Всё ходил за мной, как на привязи… И девушка. Чернавой звать. – Угу… – задумчиво промычал учитель. – Чернава, значит. Несмотря на кофе, меня начало клонить в сон. Разумом всё еще владело пуховое отупение, а душа блуждала по сумеречным полям Нави. Ведь опоили-то меня, когда я под Пыльцой был… Неизвестно еще, каких побочных эффектов можно ожидать от двух зелий, действующих синергично. – Не спать! – на окрик наставника я вскинулся. – Напрягись, Ванюша. Что еще там было необычного? – я послушно наморщил лоб. – Да ничего… Кладбище, как кладбище. Сыро, промозгло, мертвечиной воняет. А заклинание не сработало. Вы уж поверьте, бвана: я очень старался. И топал, и хлопал, и вокруг себя вертелся, что твоя юла… Наставник обеспокоенно поджал губы, а потом тяжело вздохнул. – Сначала – файербол, теперь – кладбище… Походу, тебя пытались убить, падаван. И, если б не твоя клиническая толстокожесть, это бы легко удалось. К сожалению, нас раскусили. Точнее, о том, кто мы такие, враг знал с самого начала. А значит, игра в гастролеров была бесполезным фарсом. – Значит, Кукиша убили из-за нас? – тихо спросил я. – Определенно. И всё остальное… – наставник задумчиво пыхнул трубкой. – Что, остальное? – Укладывается в общую схему. – Лумумба отбросил трубку и вскочил. – Вставай! Пора прогуляться. Нам нужен новый план. Идти никуда не хотелось. Томно прикрыв глаза, я откинулся на спинку дивана, изображая умирающего лебедя. – Что-то у меня голова кружится… И коленки дрожат… Может, вы как-нибудь сами? – Ни в коем случае. – наставник бессердечно пнул меня по лодыжке. – Поднимайся, падаван. У нас появилось срочное дело. – и смерил меня критическим взглядом. – Только умойся. И надень что-нибудь чистое. – Бвана, а куда мы идем? – я находился в эйфорической фазе отходняка. Ощущал себя воздушным шариком – в буквальном смысле. Лумумба тащил меня за собой за веревочку, и я всё время боялся, что он эту веревочку выпустит. Говорят, в верхних слоях стратосферы давление воздуха уже не такое хорошее, как у земли, и запросто можно лопнуть… – Идем мы к старым знакомым. Точнее, к одной знакомой: девочке Маше. – снизошел до ответа Лумумба. – Ух ты, здорово! – я несколько раз подпрыгнул. Просто так, потому что мне это нравилось. – А зачем? – Придем – узнаешь, а сейчас помолчи. Я честно попытался выполнить требуемое, но не смог. Так и распирало от любопытства. – Бвана, как вы думаете: а что это за девушка была на кладбище? А отыскать её можно? Расчесочку мою украла, а она, вы знаете, дорога мне, как память… – Это я тебе подарил. – напомнил Лумумба. – И всё равно ты ей не пользовался. – В том то и дело… Подарок от любимого учителя, – я прослезился. – Пуще собственного глаза… Пылинки сдувал… Только вы один, бвана, любите меня, один заботитесь о сиротке без роду без племенииии… – шмыгая носом, я начал тереть глаза. Жизнь вдруг перестала быть чудесной и удивительной. Теперь я чувствовал себя, как камень, пролежавших под ногами прохожих тысячу лет. Вот, сейчас отращу лапки и зароюсь в землю. Насовсем. Лумумба, глядя на мои сопли, поморщился. – Так. Мне это надоело. Что-то долго тебя таращит… Думал, погуляем, ветерком тебя обдует – глядишь, и отпустит. Но, видно, не всё так просто. Грубо схватив меня за ухо и притянув к своим губам, наставник что есть силы дунул. В голове моей образовался смерч. Пометавшись под сводом черепа, он вылетел через другое ухо и покатился по улице огромным серебряным колесом. Зашатавшись, я не удержался и шлепнулся на задницу. Помотал головой. Затем ощупал себя, сосчитал руки, ноги, глаза, уши, пальцы – вроде всё сходится. Осторожно поднялся, цепляясь за Лумумбу, и огляделся вокруг. Вот есть такое выражение: родиться заново. Сейчас это самое случилось со мной. Мир предстал ярким, новым, не очень, правда, чистым – мы находились на задворках какой-то харчевни, и оттуда отчетливо несло помоями. Прямо на тротуаре валялись капустные листья и картофельные очистки, в них радостно рылись двое поросят и четыре курицы. – Спасибо, бвана. – с чувством поблагодарил я. – Обращайся. – милостиво кивнул Лумумба и, заложив руки за спину, продолжил шествие. – А всё-таки… Зачем нам к Маше? – Хочу предложить ей работу. – О как… – теперь я уже не подпрыгивал, и не хотел зарыться в землю. Какие-то остатки зелий еще бродили в глубинах моего сознания, как потерявшиеся дети по пустому гулкому дому, но голова наконец-то очистилась и ноги стали мне подчиняться. – Так она и согласится… – Я сделаю Маше предложение, от которого она не сможет отказаться. – Но зачем? Нам что, вдвоем плохо? – Как показала практика, не зря магам определено ходить по двое. Разделились – и сразу неприятности. Бабу-Ягу так и не обнаружили, ты угодил под удар суккуба… – Суккуба? – я был поражен. Ничего такого я в упор не помнил. – Девушка твоя, Чернава. Не улавливаешь? – я помотал головой. Или еще хмель до конца не выветрился, или впрямь я дурак. – Она – суккуб. Или, по-здешнему, навка. Ночная охотница. В справочнике картинка была: грудастая девица в неглиже. То есть, без ничего. Лично я никакого неглиже не видел. – Они ж на красоту приманивают, верно? – поделился я с Лумумбой. – А та меня вовсе не соблазняла. Ничего "такого" – я покраснел, – не предлагала. Вот, разве что, выпить… – Из круга ты вышел, как миленький. А ей только того и надо было. – Но зачем суккубу моя расческа? – Плохие у тебя зубы, молодой падаван. Никак тебе гранит науки не дается. – Я первым на курсе был! Ну, вторым – это точно. Третьим, во всяком случае… А зачем? – Суккубу не расческа была нужна, а волосы твои рыжие, которые меж зубьев застрять могли. Что еще она взяла? – Деньги. Ключ от номера. Платок… – Придется поработать над твоей защитой. – пробормотал бвана себе под нос и сочувственно похлопал меня по плечу. – А то утащит, не ровен час, в омут глубокий. – В омут русалки тащат! – радостно сообщил я Лумумбе. – А вы говорите… Вот так, мило беседуя, мы добрались до места. Улица была узкая, извилистая, заборы стояли вплотную к дороге. Через заборы свешивались ветви черешень. По пыльной колее бродили куры, в густых лопухах спал, раскинув лапы, громадный, пегий с рыжим подпалом, пес. Когда мы проходили мимо, он приоткрыл один глаз, оглядел нас с ног до головы, затем беззвучно щелкнул челюстями на муху и повернулся на другой бок. Я нахмурился: где-то я эту псину уже видел… Дом был довольно старый, под серой шиферной крышей. Сайдинг, давно не крашеный, производил впечатление заброшенности и неуюта, однако во дворе пестрели радующие глаз клумбы. Половину цветов на них я даже не знал. Только бледно-синие васильки, да розово-красный львиный зев. В стороне, как король среди подданных, высился единственный розовый куст. Бутоны на нем были богатого, багрово-винного оттенка. Так и захотелось подойти, понюхать… – Ваня, веди себя прилично. – напомнил Лумумба, направляясь по дорожке к рыльцу. – Помни: мы пришли не ссориться. – А почему именно она? – шепотом задал я вопрос, который терзал меня всю дорогу. – По мне, полезнее был бы тот парень, Обрез. – У Обреза уже есть наставник. Если бы он сам захотел… Но он не захочет. Тем более, нам нужна девушка. – договаривая, Лумумба уже стучал в дверь, и спросить, почему именно девушка, я не успел. Дверь распахнулась рывком, будто там знали, кто пришел, и очень этого ждали… Но, увидев выражение лица Маши я понял: ждали не нас. – Здравствуйте, Марья. Позволите войти? – Лумумба вежливо улыбнулся. – Маша меня зовут. – буркнула она. – Чего надо? – У нас к вам предложение. – она на секунду задумалась, потом кивнула. – Ладно, проходите. Хуже всё равно не будет. – мотнув копной распущенных, и похожих на огненное облако волос, она пошла вглубь дома. Внутри было очень уютно, несмотря на то, что обои кое-где отставали, двери давно нуждались в покраске, а потолок в побелке. Но общая атмосфера – детские картинки, яркие и веселые, которыми были залеплены почти все свободные места, чистые, как слеза младенца, окна за кружевными занавесками, запах какой-то выпечки – всё это говорило о том, что дом этот любят. Я даже позавидовал, немножко. Впрочем, у нас, в казармах при агентстве, тоже неплохо. Тепло и сухо. Кормежка три раза в день… Нас провели на кухню. За круглым столом, бессильно сжав руки, сидела красивая и бледная девушка. А рядом с ней – Таракан. Я удивился: не создавалось впечатления, что они с Машей такие уж друзья. Неуверенно махнув в нашу сторону, Маша сказала: – Вот… пришли. Я тебе о них рассказывала. – обратилась она к девушке.