Я была уверена, что за дверью, которую они охраняют, вожделенное Ванькино золото. Но, когда окованная стальными листами плита отошла, оказалось, что там большая светлая комната. Посередине – длинный стол. На столом, на высоких табуретах, сидят тетки в белых халатах и таких же чепчиках, и фасуют синий порошок. Вся комната густо пропахла корицей. Услышав окрик, тетки повскакивали и недоуменно уставились на охранника. – Пожар. – высунулась я из-за его локтя. – Горим! Все молча ломанулись на выход. Про меня забыли… Полсекунды ушло на то, чтобы совместить в уме составляющие: теток в халатах, синий порошок, запах корицы… Сбивали с толку незнакомые приборы. Незнакомые, да не совсем: круглые стеклянные блюдца, весы с маленькими блестящими гирьками, стеклянные же, с гнутыми длинными ручками, ложечки… Микроскоп. Я знала, что первичная Пыльца – живая культура. Бабуля рассказывал историю открытия. Он говорил: хотели вывести болезнетворный грибок, для биологической войны. А получили наркотик… Точнее, Пыльца – это высушенные споры этого самого грибка. Леофилизат. Здесь, в подвале под Пеликаном, были сотни килограмм Пыльцы. Запаянные в пластиковые пакеты, ссыпанные в большие прозрачные колбы, расфасованные в маленькие пакетики – на дальнем конце стола находился, я так понимаю, ручной пресс. Для пробы я нажала на рычаг. Из отверстия над столом выскочила крохотная голубая таблеточка… Забыв обо всем, я смотрела на россыпи наркотика, пытаясь в уме подсчитать примерное его количество и стоимость. Вот бы сюда Лумумбу! Он бы быстро сообразил: этим количеством всю страну можно отравить, или только половину… Лаборатория в центре города! И никаких слухов, даже намека. Ничего. Хотя тетки явно местные, городские. Может, я с ними в одной очереди за хлебом стояла… Сомнения, что это может быть Мадам Елена, отпали окончательно. А значит, и Бабулю могла она заколдовать, и теток припугнуть: превращу, мол, в крольчих, так и будете остаток жизни травку жевать да крольчат плодить… Нос чесался от всепроникающего коричного запаха. Интересно, – мелькнула мысль, – а того, что носится в воздухе, хватит, чтобы заторчать? Тетки-то были в респираторах… Сверху опять послышался грохот. Я вздрогнула: совсем забыла про пожар. Так потрясла меня мысль, что Пыльцу делают у нас, прямо в центре города. По лестнице забухали тяжелые шаги. Я нырнула под стол. Наверное, это охранники – вспомнили о том, что меня здесь оставили… – Маша! И здесь её нет… – Ванька! – я бросилась к нему. – Ты как… Ты что тут делаешь? – Это ты что тут делаешь? – подняв над полом, он хорошенько меня встряхнул. – Я тебе что сказал? Обсмотреть всё, и назад! – Пожар начался случайно. – я дрыгала ногами, пытаясь освободиться от его хватки, но не тут-то было. – Меня раскусили почти сразу, принялись ловить, вот я и… – Ты могла выпрыгнуть из окна! Я тебя видел: высунулась, покричала, и – упала назад. Представляешь, что я почувствовал? – Поставь меня на пол. – я несильно пнула его по коленке. Ванька подчинился. – А теперь оглядись, дубина. – Мать моя богородица! Выпучив глаза, он ошалело забегал по комнате, всё время бормоча: – А я ему говорил… Говорил я ему, а он и слышать не хотел… Импорт, импорт! А это местная лаба… Я знал! – и вдруг он сник. – Да только что толку-то теперь? Бвану-то не вернешь… Бессильно упав на табурет, Ванька повесил голову. – Ты был прав. Это всё Елена. – сказала я. Глаза защипало. – Мы должны об этом рассказать. Чтобы все узнали… Глаза щипало всё сильнее. Я закашлялась. Затем огляделась и только сейчас заметила, что комната полна дыма. Он лез внутрь через решетку вентиляции в потолке. И еще: становилось всё жарче. – Нужно выбираться, Вань. – я подергала его за руку. – Если загорится лестница, мы спечемся здесь, как гуси в духовке. Он поднял голову. Огляделся еще раз, дотянулся до ближайшего пакета на столе и вспорол его ногтем. Набрав полную ладонь, задумчиво полюбовался, как порошок стекает на стол сквозь пальцы. – Не беспокойся. – наконец сказал Ванька и посмотрел на меня. – Мы не сгорим. – и поднес ладонь ко рту… – Нет! – я ударила его по руке. – Только не это. – Ты с ума сошла? Я же маг. Я всё время это делаю. – Не в этот раз. – я старалась подобрать слова. – Лумумба же говорил: нельзя часто… – Сейчас – как раз можно. – он вновь потянул ладонь ко рту. – Я должен отомстить. – Еще как нельзя! – пришлось повиснуть на его руке всей тяжестью. – Елене не обязательно быть магом, чтобы торговать Пыльцой. – я заговорила всё быстрее, на ходу додумывая мысль. – А если ты обдолбаешься и начнешь чудить, то этим только напомнишь, за что вас не любят… Это настроит против тебя всех… – Они и так уже настроены. – Но можно попробовать договориться! Рассказать про лабу, показать – пусть сами всё увидят… Привести Штыка, других людей… Пусть её поймают они, а не ты. Ванька упрямо мотнул головой. – Лумумбу не вернуть, но можно спасти город. Этого же хотел твой учитель? Он поднял голову и посмотрел на меня чистыми, еще не окрашенными Пыльцой глазами. – Эти люди жаждут повесить тебя на городской площади. – сказал он. – Ты уверена, что стоит их спасать? Может, лучше предоставить их самим себе? Пускай жрут друг друга… – Нет, не пускай! – закричала я. – Дыма стало столько, что я почти не видела Ванькиного лица. – Бабуле тоже говорили: зачем спасать зверенышей? Рано или поздно они перегрызут тебе глотку… Но он никого не слушал. И ходил по помойкам. Лазал по затопленным подвалам. Бродил по насквозь пропахшим магией лесам. Я бы подохла, как крыса, в том подвале, если б он меня не вытащил. И Ласточка, и все остальные… Ему никогда не было всё равно, а значит, и мне не будет. – Лумумбе тоже никогда не было всё равно. – сказал он. Глаза у него покраснели и слезились от дыма. – Тогда давай выбираться, мать твою богородицу! Бери ноги в руки… Он едва поймал меня за лямки фартука. – Не так быстро. – поднявшись, Ванька огляделся уже совсем осмысленно. – Ты понимаешь, там наверху – чистое пекло? Чувствуешь, как жарко? – И что? Я боялась, что он вновь потянется к Пыльце. – Что, что? Прибегнем к логике… Он бросил на пол несколько халатов. Затем взял бутыль с водой и хорошенько их полил. Остатки выплеснул себе на голову и взялся за вторую бутылку. Вылил её всю на меня. Я не сопротивлялась. Накинув халаты на головы, мы ступили на лестницу. По деревянным перилам стекали ручейки пламени, бетон ступеней был горячим – это чувствовалось даже сквозь подошвы берцев. Обняв меня, Ванька перекрестился. – Ну… Как говорил отец Дуршлаг, не подведи, Великий Повар, Владыка всея белыя, красныя и шпинатныя пасты… Глава 23 Иван Сильнее, чем за себя, я боялся за Машу. Такая маленькая – всё время боялся случайно её зашибить. Но в девчонке бушевал истинно бойцовский дух, этого не отнять. Выбравшись из подвала, мы оказались на распутье. Лестница наверх или коридор? За коридором, как я помнил, анфилада хозяйственных помещений, в любом из них можно распахнуть окно и – проблема решена. Другое дело лестница. Ведет через все этажи, но неизвестно, в каком она состоянии. Возможно, некоторые пролёты уже обрушились. И тут мы услышали до боли знакомый голос: – Ребята! Наконец-то я вас нашел! – перед ступеньками лестницы, как ни в чем не бывало, стоял Лумумба. – Бвана? – неуверенно спросил я. Глаза слезились, в голове был туман. В первый миг показалось, что учитель – это галлюцинация, что я успел надышаться угарным газом… Даже контуры его фигуры дрожали. – Некогда разговаривать! – крикнул он и сделал шаг к коридору. – Выше только огонь, но здесь еще можно выбраться. За мной! Маша рванула за темной фигурой, исчезающей в дыму, я еле успел её поймать. – Погодь. – Ты что, с ума сошел? Не рад, что он жив? – глаза у нее были красные, как у кролика. Я осторожно заглянул в узкий проем, и тут же отпрыгнул. Коридор превратился в пылающую трубу – горел даже потолок.