Чики, Чик, Чирик! Песенка эта решительно ничего не значила, зато её так удобно было распевать, прыгая по забору. Когда в гнезде стало шесть яичек, Чирика села их высиживать. Чик полетел собирать для неё червячков и мух, потому что теперь её надо было кормить нежной пищей. Он замешкался немного, и Чирике захотелось поглядеть, где он. Только она высунула нос из щели, как с крыши протянулась за ней рыжая лапа с растопыренными когтями. Рванулась Чирика – и целый пучок перьев оставила в когтях у Кота. Ещё чуть-чуть – и была бы её песенка спета. Кот проводил её глазами, запустил в щель лапу и выволок разом всё гнездо – целый ком соломы, перьев и пуха. Напрасно кричала Чирика, напрасно подоспевший Чик смело кидался на Кота, – никто не пришёл им на помощь. Рыжий разбойник преспокойно съел все шесть их драгоценных яичек. Ветер поднял пустое лёгкое гнездо и скинул его с крыши на землю. В тот же день воробьи навсегда покинули сарай и переселились в рощу, подальше от Рыжего Кота. В роще им скоро посчастливилось найти свободное дупло. Они снова принялись таскать солому и целую неделю трудились, строили гнездо. В соседях у них жили толстоклювый Зяблик с Зяблихой, пёстрый Мухолов с Мухоловкой и франтоватый Щегол со Щеглихой. У каждой пары был свой дом, пищи хватало всем, но Чик успел уже подраться с соседями – просто так, чтобы показать им, какой он храбрый и сильный. Только Зяблик оказался посильней его и хорошо потрепал забияку. Тогда Чик стал осторожней. Он уже не лез в драку, а только топорщил перья и задиристо чирикал, когда мимо пролетал кто-нибудь из соседей. За это соседи на него не сердились: они и сами любили похвастать перед другими своей силой и удалью. Жили спокойно, пока вдруг не стряслась беда. Первый поднял тревогу Зяблик. Он жил дальше друтих от воробьёв, но Чик услышал его громкое тревожное: рюм-пиньк-пиньк! рюм-пиньк-пиньк! – Скорей, скорей! – крикнул Чик Чирике. – Слышишь: Зяблик запинькал – опасность! И правда: кто-то страшный к ним приближался. После Зяблика закричал Щегол, а там и Пёстрый Мухолов. Мухолов жил всего за четыре дерева от воробьёв. Если уж он увидел врага, – значит, враг был совсем близко. Чирика вылетела из дупла и села на ветку рядом с Чиком. Соседи предупредили их об опасности, и они приготовились встретить её лицом к лицу. В кустах мелькнула пушистая рыжая шерсть, и лютый враг их – Кот – вышел на открытое место. Он видел, что соседи уже выдали его воробьям и ему теперь не поймать Чирику в гнезде. Он злился. Вдруг кончик его хвоста зашевелился в траве, глаза прищурились: Кот увидел дупло. Что же, ведь и полдюжины воробьиных яиц – не плохой завтрак! И Кот облизнулся. Он вскарабкался на дерево и запустил в дупло лапу. Чик и Чирика подняли крик на всю рощу. Но и тут никто не пришёл к ним на помощь. Соседи сидели по своим местам и громко кричали от страха. Каждая пара боялась за свой дом. Кот зацепил когтями гнездо и вытащил его из дупла. Но в этот раз он пришёл слишком рано: яиц в гнезде не оказалось, сколько он ни искал. Тогда он кинул гнездо и сам спустился на землю. Воробьи провожали его криком. У самых кустов Кот остановился и обернулся к ним с таким видом, точно хотел сказать: «Погодите, миленькие, погодите! Никуда вы от меня не денетесь! Устраивайте себе новое гнездо, где хотите, выводите птенцов, а я приду и слопаю их, да и вас заодно». И он так грозно фыркнул, что Чирика вздрогнула от страха. Кот ушёл, а Чик с Чирикой остались горевать у разорённого гнезда. Наконец Чирика сказала: – Чик, ведь через несколько дней у меня непременно будет новое яичко. Летим скорей, найдём себе местечко где-нибудь за рекой. Там уж Кот не достанет нас. Она и не знала, что через реку есть мост и что Кот частенько хаживает по этому мосту. Чик этого тоже не знал. – Летим, – согласился он. И они полетели. Скоро очутились они под самой Красной горкой: – К нам, к нам летите! – кричали им береговушки на своём, на ласточкином, языке. – У нас на Красной горке житьё дружное, весёлое. – Да, – крикнул им Чик, – а сами драться будете! – Зачем нам драться? – отвечали береговушки. – У нас над рекой мошек на всех хватает, у нас на Красной горке пустых норок много – выбирай любую. – А пустельги? А галки? – не унимался Чик. – Пустельги ловят себе в полях кузнечиков и мышей. Нас они не трогают. Мы все в дружбе. И Чирика сказала: – Летали мы с тобой, Чик, летали, а краше этого места не видели. Давай тут жить. – Что ж, – сдался Чик, – раз норки у них есть свободные и драться никто не будет, можно попробовать. Подлетели они к горе, и верно: ни пустельги их не тронули, ни галки. Стали норку себе по вкусу выбирать: чтобы и не очень глубокая была, и вход пошире. Нашлись такие две рядом. В одной они гнездо выстроили, и Чирика высиживать села, в другой Чик ночевал. У береговушек, у галок, у соколков – у всех давно уже вывелись птенцы. Одна Чирика терпеливо сидела в тёмной своей норке. Чик с утра до ночи таскал ей туда еду. Прошло две недели. Рыжий Кот не показывался. Воробьи уж и забыли о нём. Чик с нетерпением ждал птенцов. Каждый раз, как притаскивал он Чирике червяка или муху, он спрашивал её: – Тукают? – Нет ещё, не тукают. – А скоро будут? – Скоро, скоро, – терпеливо отвечала Чирика. Однажды утром Чирика позвала его из норки: – Лети скорей: один тукнул! Чик сейчас же примчался в гнездо. Тут он услышал, как в одном яйце птенчик чуть слышно тукал в скорлупу слабым клювиком. Чирика осторожно помогла ему: надломила скорлупку в разных местах. Прошло несколько минут, и птенчик показался из яйца – крошечный, голый, слепой. На тоненькой-тоненькой шейке моталась большая голая голова. – Да какой он смешной! – удивился Чик. – Совсем не смешной! – обиделась Чирика. – Очень хорошенький птенчик. А тебе нечего тут делать, бери вот скорлупки да закинь их куда-нибудь подальше от гнезда. Пока Чик относил скорлупки, выклевался второй птенчик и начал постукивать третий. Вот тут-то и началась тревога на Красной горке. Из своей норки воробьи услышали, как пронзительно вдруг закричали ласточки. Чик выскочил наружу и сейчас же вернулся с известием, что Рыжий Кот карабкается по обрыву. – Он видел меня! – кричал Чик. – Он сейчас будет здесь и вытащит нас вместе с птенцами. Скорей, скорей летим прочь отсюда! – Нет, – грустно ответила Чирика. – Никуда я не полечу от маленьких моих птенчиков. Пусть будет, что будет. И сколько ни звал Чик, она и с места не тронулась. Тогда Чик вылетел из норки и стал, как сумасшедший, кидаться на Кота. А Кот лез и лез по обрыву. Тучей вились над ним ласточки, с криком летели на выручку к ним галки и пустельги. Кот быстро вскарабкался наверх и уцепился лапой за край норки. Теперь ему оставалось только просунуть другую лапу за гнездом и вытащить его вместе с Чирикой, птенцами и яйцами. Но в эту минуту одна пустельга клюнула его в хвост, другая – в голову, и две галки ударили в спину. Кот зашипел от боли, повернулся и хотел схватить птиц передними лапами. Но птицы увернулись, и он кубарем покатился вниз. Ему не за что было уцепиться: песок сыпался вместе с ним, и чем дальше, тем скорей, чем дальше, тем скорей. Птицам стало уже не видно, где Кот: с обрыва неслось только облако красной пыли. Плюх! – и облако остановилось над водой. Когда оно рассеялось, птицы увидели мокрую кошачью голову посредине реки, а сзади поспевал Чик и клевал Кота в затылок. Кот переплыл реку и выбрался на берег. Чик и тут от него не отстал, Кот был так напуган, что не посмел схватить его, задрал мокрый хвост и галопом помчался домой