Мысль, к которой он пришел, сначала поразила его самого, потом он к ней привык и в конце концов, все окончательно обдумав, сделал то, что считал себя обязанным сделать. Зимой семьдесят пятого отец Джейкоб сложил свой церковный сан и переехал в Чикаго. Он долго бродил вокруг синагоги, прежде чем решился наконец войти и заговорить с раввином. Это была не исповедь, конечно, но долгий разговор по душам. Потом было много других разговоров, и чтение книг, раскрывать которые в прежние времена отец Джозеф не стал бы ни за какие деньги. Проходя гиюр, Джозеф Шеффилд думал не о прошлом, а только о будущем. В семьдесят девятом году он сошел с борта самолета в аэропорту имени Бен-Гуриона и получил документы на имя Йосефа Бен-Йоханана. — С Шулей мы познакомились, когда я служил в ЦАХАЛе, — улыбнулся Йосеф своей жене, — а потом пошли дети… Я горжусь старшим, он сейчас в Хевроне. — Дорогой Йосеф, — с чувством сказал Беркович, — иногда меня тяготит моя должность в полиции. А иногда, как сейчас, радует. — Вам тоже приходится выслушивать исповеди преступников, — задумчиво сказал Йосеф, — и вас, как меня когда-то, связывает обет молчания. — Если вы имеете в виду занятные истории из уголовного мира, — улыбнулся Беркович, — то у меня их много. Я непременно их вам расскажу, только в другой раз. Пойду к Даниэлю, пока он еще не заявил на вас в Мосад… Смерть наркоторговца Эли Банай родился в Тель-Авиве, провел здесь всю жизнь и смерть нашел тоже на одной из тель-авивских улиц — произошла очередная разборка, Банай схватился за оружие, противник оказался более проворным. Результат — дырка во лбу, летальный исход. Свидетелей нет, хотя поблизости находилось по меньшей мере человек двадцать. Все, однако, утверждали, что ничего не видели, потому что стояли спиной к месту трагедии. Сказать, что никто ничего и не слышал, было затруднительно: звук выстрела в час ночи разбудил весь квартал. Дело поступило к инспектору Берковичу после того, как в местном отделении полиции сделали все возможное, чтобы растерять улики и доказать, что убийство Эли Баная было, скорее всего, случайным инцидентом на почве излишнего употребления наркотиков. Беркович понимал, что дело ему подсунули практически безнадежное — в полиции каждый знал, что в Южном Тель-Авиве действуют две банды наркоторговцев, время от времени выясняющих друг с другом отношения с помощью подручных средств. Эли Баная застрелили на пороге ночного ресторана, прибывшая буквально через минуту полиция переписала имена всех, кого застала на месте преступления, но, как было сказано в протоколе, никто на самом деле ничего не видел. Беркович убедился в этом сам, допросив пятерых завсегдатаев ресторанчика, пользовавшегося издавна славой злачного и опасного места. — Сидел, ел шварму и пил колу, — сказал один. — Я из туалета возвращался и вообще в ту сторону не смотрел, — заявил второй. — Танцевал с девушкой, ничего вокруг не видел, — утверждал третий. И так далее. Хутиэли заглянул в кабинет Берковича, когда тот перечитывал протоколы допросов и пытался сформулировать хотя бы приблизительные выводы. — Дело — труба, — сказал Хутиэли. — В прошлом году при аналогичных обстоятельствах застрелили Осю Барского, убийцу не нашли. — Естественно, — мрачно согласился Беркович. — Я изучил личности свидетелей — они врали и будут врать, потому что все торгуют наркотиками. Каждый попадал по этому поводу в полицию, и каждого отпускали, потому что не было доказательств. — Я тебе больше скажу, — вздохнул Хутиэли. — Там две конкурирующие фирмы, у каждой своя сфера влияния, поэтому обычно обходится без стычек, но время от времени возникают трения, начинаются разборки, дело заканчивается поножовщиной или стрельбой. Выяснив отношения, ребята успокаиваются, и все идет, как прежде. До очередной потасовки. Все это давно известно, имена есть в компьютере… — Я вижу, — кивнул Беркович. — Поэтому и считаю: нужно найти хозяев и прикрыть обе лавочки сразу. А убийцу Баная только после этого и удастся найти — когда разворошишь оба осиных гнезда. Иными словами, идти не от частного к общему, а наоборот — об общего к частному. — Сложно выражаешься, — усмехнулся Хутиэли, — но в принципе верно. Проблема, однако, в том, что мелкую сошку сто раз ловили, сажали и отпускали, а до крупной рыбы так и не добрались, хотя работали опытные люди, не тебе чета, извини, конечно, за прямоту. — Да я согласен… — Знаешь, почему дело об убийстве Баная оказалось у тебя, а не в отделе по борьбе с наркотиками? — Это убийство, и значит, проходит по нашему ведомству. — Чепуха. Нет смысла расследовать убийства в этой среде вне связи с остальной информацией, которой в полной мере владеют только люди полковника Лаудера. Обычно они этими расследованиями и занимаются. А убийство Баная отдали тебе, поскольку понимают — пустое дело. — Понятно, — пробормотал Беркович. — Так что не бери в голову, — сказал Хутиэли, вставая. — Ищи, конечно, но не лезь в бутылку. — Понятно, — повторил Беркович уже после того, как за инспектором Хутиэли закрылась дверь. Весь день он провел, изучая старые дела, связанные с разборками между двумя конкурировавшими группами наркоторговцев. «Если не решается прямая задача, — думал он, — нужно решать обходную». Эту фразу Беркович вычитал однажды в газетной статье о какой-то новой изобретательской методике и взял на заметку. Прямая задача — поиск убийцы Баная — решению не поддавалась, это было ясно. Что в данном случае является обходной задачей? Нужно выяснить и устранить причину, приводящую к преступлению. Что является причиной? Торговля наркотиками, разумеется. — М-да, — сказал себе Беркович. — Вот причина, устранить которую невозможно. Если это и есть обходная задача, мне ее не решить. Что ж, будем обходить с другой стороны. У преступления была причина: конкуренция двух групп торговцев. Значит, если монополизировать торговлю этим проклятым зельем, то не будет выяснения отношений с помощью ножей и пистолетов, все окажется под единым контролем, а тогда, кстати, и полиции легче будет работать — искать один центр легче, чем два. Весь вечер Беркович обдумывал эту мысль, а Наташа смотрела на мужа с участием, понимая, что у него возникла проблема, в которую он не хочет ее посвящать. Утром инспектор отправился к коллегам из отдела по борьбе с наркотиками и обратился за консультацией к давнему своему знакомому, майору Бухгольцу, работавшему раньше в отделе по расследованию тяжких преступлений. — Богатая идея, — сказал Бухгольц, выслушав Берковича, — но невыполнимая. Это ведь рынок, такой же, как рынок бриллиантов или нефтяной. Там свои разборки, здесь свои, а суть одна. — Что известно о хозяевах? Кто стоит во главе кланов? — Кланы, скажешь тоже, — хмыкнул Бухгольц. — Здесь тебе не Америка. Но хозяева есть, конечно. Две группы, два хозяина. Одного зовут Моше Бар-Гиора. — Даже это известно? Так почему же?… — Почему его не сажаем? Нет доказательств. Почему даже Аль-Капоне удавалось привлечь к суду только за неуплату налогов? Нет против этих гадов ничего — одни слухи и оперативные донесения. — А второй? — О втором ничего не известно, — помрачнел Бухгольц. — Темная лошадка. У нас, конечно, есть осведомители, но ничего они узнать не могли. — Я могу ознакомиться с материалами? — Конечно. Я дам тебе пароль доступа к базе данных… Информация, обнаруженная Берковичем, оказалась обширной, увлекательной, как роман, и, похоже, бесполезной. Неделю спустя инспектор знал назубок, где обычно заключают оптовые сделки, где продается мелкий опт, где и как отдельные торговцы сбывают товар… Все эти явки неоднократно подвергались облавам, но уже день-другой спустя все возвращалось на круги своя. Подхода к проблеме Беркович не видел — да и что он мог сделать такого, чего до него не сделали более опытные специалисты? На восьмой день после начала расследования, отчаявшись отыскать хоть какую-то зацепку, Беркович сидел перед экраном компьютера, вновь и вновь просматривая отмеченные им страницы. Странная вещь бросилась ему в глаза. Статистика, конечно, а статистика не говорит о конкретных случаях, и на самом деле все может оказаться иначе… Но если все-таки сопоставить даты стычек с применением холодного и огнестрельного оружия с датами… Да, что-то в этом есть. Нужно попробовать. Беркович опять отправился к Бухгольцу и сказал после взаимных приветствий: — Вы не пробовали помирить две группы? Я понимаю, что это не дело полиции… — Пробовали, — ответил майор. — Ничего не вышло. Бар-Гиора официально владеет рестораном «Мексика»… — Я знаю, — кивнул Беркович. — Не сомневаюсь, что ты уже владеешь информацией… Вот мы и пытались организовать там встречу Бар-Гиоры и его конкурента. Обещали не устраивать облавы, не вести наблюдение… В общем, готовы были на все, лишь бы эти двое, кто бы они ни были, договорились, и в городе стало бы меньше убийств. — Но ни разу конкурент Бар-Гиоры на встречу не являлся, — сказал Беркович. — Ни разу, — подтвердил Бухгольц и с подозрением посмотрел на коллегу. — А почему ты сделал такой вывод? — Есть соображение, — неопределенно сказал Беркович. — И предложение тоже есть. Вы такие встречи пытались устроить, значит, можете попытаться еще раз, верно? — А зачем? — пожал плечами сержант. — Толку — нуль. — Я хотел бы поговорить с Бар-Гиорой. — Зачем? — повторил Бухгольц. — Пустое дело. Информации не получишь, а спугнуть можешь. У тебя нет опыта в таких делах. — Опыта нет, а идея есть. Послушай… Ресторан «Мексика» оказался не таким, каким его представлял Беркович в своем воображении. Светлый зал, тихая латиноамериканская музыка, вкусная еда, много посетителей вовсе не криминального вида. Моше Бар-Гиора тоже был под стать заведению — маленький, пухлый, улыбчивый, ну просто друг детей, этакий израильский Санта-Клаус. — Давно меня из полиции не посещали, — сказал он Берковичу. — За мной ведь ничего не числится. Так чему я обязан вашим визитом? — Я расследую убийство Эли Баная, — сказал Беркович. — Да? Но я об этом ничего не знаю. — Я не предлагаю вам пойти в свидетели. Моя задача — сделать, чтобы подобные стычки больше не возникали. — Но я-то чем могу вам помочь? — продолжал недоумевать Бар-Гиора. — Ничем, — сказал Беркович. — Я просто хочу вам кое-что показать и сделать кое-какие выводы. Вот смотрите… Он положил перед Бар-Гиорой листы с графиками, изложил свои соображения и заключил: — Интересно, правда? И если опять что-нибудь произойдет, я уже точно буду знать, в чем дело. — Любопытно, — протянул Бар-Гиора. — Я, правда, профан во всех этих делах, но жене расскажу, ей понравится. — Надеюсь, — сказал Беркович и распрощался. Час спустя он сидел в кабинете инспектора Хутиэли и делился своими впечатлениями от посещения «Мексики». При разговоре присутствовал майор Бухгольц. — Поняв, что прямо его не возьмешь, — говорил Беркович, — я начал изучать статистику. И вот что оказалось: существует прямая связь между ценами, скажем, на таблетку «экстази» и разборками с применением оружия. Вот график, именно его я показал Бар-Гиоре: как только цена падает ниже определенного уровня — он отмечен красной чертой, — происходит разборка, кого-нибудь режут или стреляют… И цена подскакивает. Я решил, что это не может быть случайностью. Это не рынок, как утверждает коллега Бухгольц, а напротив, плановое хозяйство, и центр здесь один, а не два. Следующий вывод: один центр — один хозяин. Бар-Гиора. Нет тут другой банды наркоторговцев. Точнее, банды две, это так, но хозяин один. Он и натравливает одних своих людей на других, когда цены на рынке падают. — Остроумно, — сказал Бухгольц, — но это не доказательство.