— Нет! — повторила Шошана. — Это не Алекс! Это я! Я сама… — Вы? — поразился Беркович. — Я не знала, что это яд! Я думала, это сахар… — Погодите, — растерялся Беркович. — Вы не могли думать, что в пакетике с мышьяком находился сахар! — О Господи, какой пакетик? Я вам скажу, как было дело, только оставьте, пожалуйста, Алекса в покое, это святой человек. Час спустя Беркович сидел в лаборатории Хана и пересказывал разговор с Шошаной. — Я прекрасно понимал, — говорил инспектор, — что, даже имея мотив, Сильвия и Далия не смогли бы придумать такое преступление. У них на это мозгов не хватит. Шошану я тоже исключил — она мать. Оставался Алекс, и я решил, что мне просто не известен его мотив. А на похоронах услышал разговоры о том, что Маргалит влюбилась в спортсмена и наставила мужу рога. Вот, подумал я, и мотив нашелся. А все оказалось наоборот. — Наоборот? — удивился Хан. — Что значит наоборот? — А то, что это Маргалит задумала убить мужа, чтобы уйти к любовнику. Она знала, что Алекс ее обожает и ни за что не согласится на развод. Ведь именно она решила в тот вечер приготовить кофе по-турецки. И приготовила. И мышьяк из баночки отсыпала в пакетик заранее. На кухне мать была рядом — наливала по чашкам растворимый кофе. Маргалит отнесла чашки в салон и решила, что случай не благоприятствует… Но тут зазвонил телефон, все разбрелись, и когда Маргалит вернулась в салон, там никого не оказалось. Тогда она всыпала содержимое пакетика в чашку мужа. — А выпила сама? Это же глупо! — Видишь ли, Шошана видела, как дочь сыпала в чашку Алекса что-то белое. Ни о каком убийстве Шошана, конечно, не подумала. Она только знала, что зять не любит слишком сладкого кофе. Алекса Шошана уважала, считала, что дочери повезло с мужем. Она не хотела, чтобы вечер был испорчен — Алекс обнаружит, что кофе сладкий, начнет ворчать на Маргалит, та ответит… В общем, Шошана вошла в салон и поменяла чашки местами — Маргалит, мол, все равно, сладкий кофе или не очень. — Ну-ну, — пораженно пробормотал Хан. — А когда она поняла, что натворила… — Она так и не понимала, пока я не сказал, что подозреваю Алекса. До этого Шошана была уверена, что произошла нелепая случайность, она даже мысли не допускала, что кто-то мог убить ее дочь! И то, что Маргалит хотела смерти Алекса, ей тоже в голову не приходило. А когда я сказал про Алекса и про любовника ее дочери… По ее словам, будто пелена с глаз упала, и она вспомнила о том, как переставила чашки… — Бедная женщина, — резюмировал Хан. — Это воспоминание будет преследовать ее всю жизнь. Смерть неизвестного Тело неизвестного обнаружил на обочине шоссе патруль дорожной полиции. Мужчина был изуродован до неузнаваемости. Руки и ноги были перебиты, а лицо так располосовано, что опознать погибшего не смогла бы и родная мать. Никаких документов, удостоверяющих личность, при убитом не оказалось, и тело отправили в Абу-Кабир, где судебно-медицинский эксперт возился с ним несколько часов, определяя какие-нибудь характерные особенности, которые могли бы помочь в опознании. К инспектору Берковичу дело об убийстве неизвестного поступило к вечеру, когда вскрытие уже закончилось. Вместо того, чтобы отправиться домой, где его ждали любимая жена и сын, Беркович вынужден был читать с экрана только что поступившую информацию и чертыхаться про себя, потому что реальных перспектив он не видел, а заниматься на ночь глядя придумыванием бесполезных версий не хотел. Если бы сохранилось лицо, можно было бы дать объявление в газетах, пусть люди посмотрят, может, кто-нибудь узнает знакомого. Но не в этом случае. Убийцы очень хотели, чтобы тело осталось неопознанным. Тяжело вздохнув (фотографии не могли вызвать никаких иных эмоций, кроме ужаса и отвращения), Беркович позвонил в архив и попросил перевести на его компьютер все сведения о людях, пропавших без вести в последние несколько недель. Убийство произошло прошлой ночью, но ведь человек мог исчезнуть гораздо раньше, его могли держать в заложниках и убить, когда стало ясно, что выкупа не будет… Да мало ли иных причин? Больше ничего сделать Беркович на этом этапе не мог и уехал домой. Наташа сделала вид, что недовольна опозданием мужа, а Арик, напротив, радостно потянулся к отцу, и Беркович провозился с сыном весь вечер, забыв о неизвестном трупе. Приехав утром на работу, инспектор открыл присланный из архива файл с затребованными данными и обнаружил, что никто из пропавших за последние три месяца мужчин не мог соответствовать телу убитого. Двое были слишком высокими, трое — слишком низкими, один чересчур толст, один — слишком худ. Более или менее подходил по росту и комплекции некий Авигдор Нахмансон, но вряд ли кто-нибудь стал бы возиться, чтобы сделать тело этого человека непригодным для опознания. Нахмансон был бомжем и жил на улицах Тель-Авива. Если бы его и убили, то не стали бы прятать или уродовать. Впрочем, за неимением других нужно было проверить и эту версию. Изучив все документы и фотографии, Беркович отправился к своему коллеге и бывшему начальнику инспектору Хутиэли. Тот слышал краем уха о найденном теле и сказал: — Пустой номер. На моем веку таких случаев было пять или шесть. Если опознать тело сразу не удается, то очень быстро всякие перспективы сводятся к нулю. Смотри: если бы это был человек из приличной семьи, его бы уже искали, и все его особенности ты бы знал. — Одежда на нем вполне приличная, только грязная, — сказал Беркович. — Его убили скорее всего в другом месте, а потом привезли к плантации и метров двадцать тащили по земле. — Описаниям пропавших, по твоим словам, тело не соответствует, — продолжал Хутиэли. — Значит это все-таки какой-нибудь бомж. А это значит, что опознать убитого вряд ли удастся. — Бомж или иностранец, — сказал Беркович. — Иностранец? — поднял брови Хутиэли. — Почему иностранец? — На теле костюм итальянского производства и французские туфли, все, правда, не новое, но вполне приличное. — Будто в Израиле нельзя купить итальянский костюм и французские туфли! — Можно, конечно. Но на бомже такой одежды быть не могло, а приличным, если так можно выразиться, пропавшим это тело не соответствует. Может, турист какой-нибудь? — Пожалуй… Ты проверил гостиницы? — Сейчас этим займусь. Но он мог жить не в гостинице, а у знакомых. — Тогда они уже объявили бы об исчезновении гостя! — Если только не они сами его и убили. — Ну, эта версия, извини, притянута за уши. — Я и не настаиваю. Просто один из вариантов. Что ж, — Беркович поднялся, — придется заняться гостиницами. Список тель-авивских гостиниц очень обширен и далеко не ограничивается фешенебельными отелями на берегу моря. Сотни небольших заведений, порой всего с десятком номеров, разбросаны по всей территории города. Посетить все гостиницы у Берковича не было возможности, разве что ему дали бы в помощь десять полицейских. Все же он сделал что мог — обзвонил по списку девяносто шесть объектов, потратив на это почти два полных рабочих дня, и выяснил лишь, что ниоткуда постояльцы не пропадали. Одни въезжали, другие выезжали, но чтобы выйти из номера и не вернуться, оставив вещи… Нет, такого не наблюдалось. На третий день расследования, понимая, что, скорее всего, дело действительно окажется безнадежным, Беркович поехал в аэропорт имени Бен-Гуриона. Если погибший — турист, то, возможно, он как-то наследил при въезде в страну. Привез с собой что-нибудь недозволенное, к примеру, или выглядел подозрительно… Как и следовало ожидать, эти надежды не оправдались, и, потеряв еще несколько часов, Беркович вернулся домой в мрачном настроении. Наташа, конечно, видела, что у мужа неприятности на работе, но по уже установившейся традиции вопросов не задавала, и после ужина Беркович не выдержал: — Что ты на меня так смотришь, будто я упустил важного свидетеля? А впрочем… Что-то я, видимо, действительно упустил. Не может быть такого, чтобы человек оказался совершенно никому не известен. — Расскажи, — попросила Наташа, и Беркович изложил историю обнаружения неизвестного, опустив, конечно, все натуралистические подробности. — А какие еще могут быть варианты? — задумчиво сказала Наташа, выслушав мужа. — Может, он палестинец, убили его на территориях, а потом привезли сюда и выбросили? — Исключено, — не согласился Беркович. — Сейчас, когда все дороги, ведущие в автономию, досматриваются с особой тщательностью, невозможно провезти в район Тель-Авива мертвое тело. — Может, оно не было мертвым, когда его везли? Может, убили его уже здесь? — Маловероятно, Наташа. Ну с чего бы палестинцам рисковать и везти человека в густонаселенный район Израиля? У себя ведь они могут убить кого угодно и каждый день это делают! Нет, это нелогично. — А почему ты сказал, что проверял списки пропавших за последние три месяца? Почему не за четыре? Или за год? — Туфли, — пояснил Беркович. — Эксперты утверждают, что эта модель поступила в продажу три месяца назад. — Три месяца — в Израиле? За границей эти туфли могли появиться в продаже раньше. — Логично, — согласился Беркович. — Но турист, приехавший больше трех месяцев назад, не вернувшийся домой и не объявленный, тем не менее, в розыск… Тоже маловероятно. — Ну, тогда не знаю, — сказала Наташа. — Если все варианты исключаются, но откуда же взялось тело? — Если не получается решить проблему прямо, — пробормотал Беркович, — нужно сделать наоборот. Где я читал эту сентенцию? — Наоборот? — удивилась Наташа. — Что значит наоборот? — Да так, — уклончиво сказал Беркович. — Появилась одна идея… Нет, пока не скажу. Завтра попробую проверить. Назавтра он опять отправился в аэропорт и углубился в изучение списков пассажиров, прибывших в Израиль в течение суток перед обнаружением тела неизвестного. Его интересовали не израильтяне, возвращавшиеся из зарубежных поездок, а иностранцы, приехавшие по делам или к родственникам. Таких тоже было достаточно много, но все-таки не катастрофическое количество: двести семнадцать человек. Найти их всех было чрезвычайно трудно, но разве у Берковича имелся другой выход? Со списком инспектор вернулся в управление и, прежде чем вплотную заняться нудным и практически бесперспективным расследованием, спустился в лабораторию к эксперту Хану. — Рон, — сказал Беркович, — ты же видел тело. Неужели нет хоть какой-нибудь зацепки? Хоть какой-то особенности… — Нет, — покачал головой Хан. — Но ведь и отсутствие особенностей тоже является особенностью, ты не находишь? — Да, конечно, но такая особенность есть у каждого второго. — Не скажи! Если бы изуродовали только лицо, но ведь преступники поработали еще и над всеми конечностями, и грудь изрезали. Значит, на всех этих местах находилось что-то, что могло помочь опознанию. Найди-ка мне человека, у которого какие-то важные особенности были бы на руках, ногах и груди. Я не знаю — какие именно, но уже одно их количество… — Черт возьми! — воскликнул Беркович. — Ты прав, а я олух! Он покинул лабораторию, не слушая возражений эксперта. Поднимаясь к себе, инспектор думал о том, что разгадка где-то рядом. Слова Хана что-то ему напоминали, но что? И еще вчерашний разговор с Наташей. Что он тогда сказал — очень важное для дела? Если не решается прямая задача, нужно сделать наоборот. Что значит наоборот? Труп невозможно опознать. Наоборот — труп давно опознан. Человека зверски убили. Наоборот — человек жив. Нет, он ведь все-таки мертв. Значит, наоборот… Черт, ну конечно же! Неопознанный убитый — опознанный самоубийца! Вот почему слова Хана показались такими знакомыми! Вбежав в кабинет, Беркович бросился к компьютеру. Действительно, почему он ограничился тремя месяцами, когда искал исчезнувших? Почему не годом? Логика была простая и понятная, если говорить об убийстве. Но речь-то шла о человеке, покончившем с собой! Вот оно. Беркович вывел данные на принтер и внимательно перечитал текст. Ариэль Блументаль, двадцать два года, наркоман. Год назад бросился в море с прогулочного катера. Тело не нашли, но обнаружили предсмертнкю записку, в которой Блументаль утверждал, что не может выдержать презрения родственников. Он был красивым парнем, на обеих руках у него было вытатуировано по змее, а на ногах — по кинжалу. И еще на груди он себе изобразил очень эффектную красотку, обнаженную и страстную. Опознать тело Блументаля не представляло бы труда, если бы… Беркович вернулся к компьютеру и вызвал файл с параметрами убитого. Рост, вес… Такие же, как у Блументаля. Похоже, что на этот раз он на верном пути. И значит… — Парень, видимо, не думал кончать с собой, — сказал Беркович инспектору Хутиэли час спустя. — Он хотел скрыться — видимо, связался с бандой наркодилеров, они за него крепко взялись. Он и слинял. Думал, похоже, отсидеться за границей и несколько дней назад вернулся. Но прежние дружки из вида его не упускали — в отличие от полиции, которая, не найдя год назад тела, все-таки согласилась с версией самоубийства.