Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 4 из 20 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Понятно. Что произошло? Вы видели, кто стрелял? — Конечно! — с неожиданной силой воскликнула Грета Бурштейн и сделала попытку броситься вон из комнаты. Берковичу пришлось удержать женщину, и она бессильно опустилась на постель. — Мы приехали из Иерусалима, — продолжала Грета. — Вчера были на пляже и сегодня тоже… После ужина поднялись… Арик сел почитать газету… Вдруг открылась дверь… И на пороге — мужчина. Высокий, в шортах… И в маске… В руке был пистолет. Мужчина стоял в коридоре. Он посмотрел по сторонам… А потом на моего мужа. Сказал: «Ну получи!» И два раза выстрелил. Я была… Я лежала… Он бросил пистолет в комнату на пол, повернулся и убежал… А Арик… Женщину начали душить рыдания, и Беркович похлопал ее по руке. Открылась дверь, и в номер ввалился патрульный полицейский, а за ним следом — два медика и администратор гостиницы. Следующие пять минут прошли в дикой суматохе, и Беркович с тоской наблюдал, как медики затаптывают возможные следы, администратор не может выставить из комнаты многочисленную гостиничную обслугу, а полицейский, оробев при виде трупа, что-то кричит в мобильный телефон, пытаясь объяснить ситуацию своему начальству. Брать здесь власть в свои руки у Берковича не было никаких оснований, да и воспринято это было бы, несомненно, как попытка влезть не в свое дело. Вспомнив рассказ Греты Бурштейн, он тихо вышел в коридор, где странным образом порядок был больше, чем в номере. Двое полицейских оттеснили группу любопытствующих постояльцев от дверей комнаты, что, конечно, не мешало никому обсуждать происшествие и строить версии одна нелепее другой. Беркович наклонился и внимательно осмотрел пол в коридоре слева от двери, которая вела в номер Бурштейнов. Не обнаружив того, что он ожидал увидеть, сержант нахмурился и попытался еще раз представить себе картину убийства, нарисованную Гретой. Распахивается дверь — она и сейчас распахнута… На пороге появляется незнакомец с пистолетом в руке… Значит, стоял убийца вот здесь, поскольку в номер он не входил, а с другого места не видно кресло… Так. Раздался выстрел — тихий хлопок, поскольку пистолет был с глушителем. После этого убийца швыряет оружие в комнату, оно падает на пол в метре от двери… А негодяй убегает — в сторону лестницы, надо полагать, вряд ли он стал бы дожидаться лифта. Если все было именно так, то… — Эй! — крикнул один из полицейских. — Я вам говорю! Что вы там делаете? Отойдите от двери. Беркович поднялся с колен и показал патрульному свое удостоверение. — Прошу прощения, — сказал тот. — Я не видел, как вы приехали. — Я и не приезжал, — объяснил Беркович. — Я в отпуске и живу на этом этаже. Прошу прощения… Он вошел в номер, где уже закончился осмотр трупа, медики погрузили тело на носилки и понесли из комнаты. Администратору удалось прогнать из номера лишних людей, и сейчас здесь, кроме него и бледной, как смерть, Греты Бурштейн, находились эксперт-криминалист и патрульный полицейский. Берковичу пришлось представиться, показать удостоверение и попросить разрешения участвовать в дознании. Пистолет, из которого был сделан смертельный выстрел, все еще лежал на полу, и вокруг него была мелом очерчена неровная окружность. Беркович обошел это место и склонился над полом в левом углу комнаты. Конечно же, он именно здесь обнаружил то, что искал, и подозвал эксперта. — Вот, — сказал он, указывая на два сплющенных кусочка металла, — это стрелянные гильзы. — Вижу, — кивнул эксперт. — Не трогайте, я заберу их как вещественное доказательство. Кстати, сержант, вам не кажется странным, что убийца, убегая, бросил пистолет? — Убегая? — удивился Беркович. — Он никуда не убегал. — Простите? — поднял брови эксперт. Не ответив, Беркович подошел к Грете, все еще сидевшей на постели, и спросил: — Вы сами отдадите свою перчатку или мне придется обыскать комнату? — Какую перчатку? — едва двигая языком, спросила Грета. — Вы надели перчатку, когда взяли пистолет, — пояснил Беркович. — А может, обмотали руку своим платком… Во всяком случае, на пистолете наверняка не будет ваших пальцевых следов, это очевидно. — Не понимаю… — пробормотала Грета, глядя на Берковича с ужасом. — Все вы прекрасно понимаете! — отрезал сержант. — Почему вы убили мужа? — Он, — всхлипнула Грета. — Он — негодяй! Он даже здесь мне изменил с этой… с этой… Она не смогла закончить фразу, ее душили слезы ненависти. — Я слышала, та женщина убила мужа, — сказала Наташа, когда полчаса спустя Борис вернулся наконец в свой номер. — Быстро же распространяются слухи, — пробормотал сержант. — Господи, — воскликнула Наташа, — здесь всего-то десять метров! Не такая уж большая скорость… — Да, она убила, — подтвердил Беркович. — И хотела выдать это за чью-то месть. Но… Не женское это дело — убивать. Она стреляла в номере и хотела убедить полицию в том, что убийца стрелял из коридора, а потом сбежал. Но стрелянные гильзы лежали у стены в комнате, а вовсе не в коридоре… Про гильзы женщина совсем забыла… А может, и вовсе не знала. — Когда я буду тебя убивать, — серьезно сказала Наташа, — то непременно позабочусь о гильзах. Соберу их в платочек и выброшу в окно. Алиби при луне — Меня всегда удивляло, — сказал инспектор Хутиэли, — как Эркюлю Пуаро удается даже во время отдыха на Ривьере сталкиваться с убийством? Иные могут всю жизнь прожить и ни разу не увидеть убитого человека, а тут, смотри-ка, именно профессиональный сыщик именно в нужный момент оказывается в нужном месте… — Да, — сдерживая смех, ответил Беркович, — это Агата Кристи не продумала. Отступила, так сказать, от жизненной правды.
— Конечно! — воскликнул Хутиэли. — Все это очень неправдоподобно. — Согласен, — кивнул Беркович. — Я понял, на что вы намекаете. Мол, как только некий сержант Беркович отправился отдохнуть в Эйлат, так сразу в гостинице убили человека. Будто нарочно, чтобы Беркович смог продемонстрировать свои таланты. — Ты правильно меня понял, — усмехнулся Хутиэли. — Уж не намекаете ли вы, инспектор, — сурово сказал Беркович, — что я специально это убийство организовал? — Согласись, Борис, что это странно: как только ты отправился в… — Ну да, — несколько невежливо прервал начальника сержант, — это я уже понял. Отныне я не буду останавливаться в отелях, а равно и в кемпингах, а также не буду ходить в театры и прочие увеселительные заведения. Ибо, достаточно мне где-то появиться, как там происходит убийство… — Не преувеличивай! — сказал Хутиэли. — Одно совпадение — еще не статистика. Но если это случится во второй и третий раз… — …То мне лучше будет последовать примеру Пуаро и уволиться из полиции, чтобы заняться частным сыском. — Вот еще! Ты мне и здесь пригодишься, — заключил дискуссию инспектор. — А что касается жизненной правды, то в реальности случаются куда более странные совпадения, чем в романах. Помню, в прошлом году приехала к нам в гости тетя из Майами… Поскольку историю с тетей, нашедшей племянника по фотографии в местной газете, Беркович слышал уже по крайней мере пять раз, он повернулся к компьютеру и углубился в чтение вчерашней сводки происшествий. Инспектор продолжал развивать свою мысль, но сержант воспринимал его слова лишь как ненавязчивый звуковой фон. Поэтому, когда Хутиэли неожиданно повысил голос, Беркович не сразу понял, что произошло. — Сержант, — резко сказал инспектор, — я к тебе обращаюсь! — Простите, — пробормотал Беркович, — зачитался… — Нашел что читать! — пожал плечами Хутиэли. — Ты хоть слышал, что я тебе говорил? — Боюсь, что… — Понятно. Звонил комиссар Пундак из Петах-Тиквы. У них там ночью произошло убийство. — Меня там не было, — вставил Беркович. — Оставь свои шуточки, дело серьезное. Убит Арон Зюсс, личность в тех краях довольно известна, у него три продовольственных магазина и еще он играет… играл на бирже, причем довольно успешно. — Пундак приглашает нас участвовать в расследовании? — Нет, конечно, расследованием он будет руководить сам. А к нам обратился за помощью в проверке алиби одного из главных подозреваемых. Сейчас по факсу придут кое-какие материалы. Прочитай и займись. Не думаю, что это отнимет много времени, но все-таки отвлечет тебя от чтения вчерашней сводки. Открылась дверь, и в кабинет заглянула Дорит Ольмейда, одна из секретарей или, как ее называл Хутиэли, «око полиции». — Вам факс из Петах-Тиквы, инспектор, — сказала девушка. — Это ему, — Хутиэли показал, на чей стол положить три листка бумаги, и расписался на бланке получения. Труп Арона Зюсса был обнаружен рано утром, когда домой после ночной прогулки с девочками вернулся Беня, семнадцатилетний сын убитого. Тело лежало в салоне, Зюсс был смертельно ранен двумя пулями, одна из которых попала в голову. Он попытался, видимо, доползти до телефона, но не сумел этого сделать. Самое странное, что два выстрела слышали все соседи — Зюсс жил на первом этаже двухэтажного коттеджа, и окно салона, выходившее на улицу, было открыто. «Было часа два ночи, — показал Дан Ривлин, сосед Зюсса со второго этажа. — Я проснулся от какого-то резкого хлопка. Секунду спустя раздался еще один хлопок, и я понял, что это выстрел. Я прислушался, но все было тихо, больше никто не стрелял. Тогда я повернулся на другой бок и спал до утра»… «Было два часа и семь минут, — показала Фрида Маркиш, квартира которой находилась в доме напротив. — Это я помню, потому что машинально посмотрела на часы. Я смотрела телевизор, вообще я сова и раньше трех не ложусь… Откуда-то с улицы раздались два громких хлопка, я подумала, что это могут быть выхлопные газы от машины… Я подошла к окну и выглянула, но на улице не было машин, и тогда мне пришло в голову, что это были выстрелы. Однако все было тихо, нигде никакого движения… Я постояла у окна минуту-другую и пошла досматривать сериал»… Выстрелы слышали еще два соседа. Один из них, Моше Грубер, даже позвонил в полицию, но на вопрос, откуда именно раздались выстрелы, он ответить не смог. Патрульная машина, прибывшая через десять минут, дважды объехала квартал, но ничего подозрительного не обнаружила. О том, что произошло убийство, в полиции узнали только утром. Подозрения у комиссара Пундака вызвали два человека, о которых было известно, что они часто бывали в квартире Зюсса и, в частности, вечером перед убийством тоже посетили коттедж в Петах-Тикве. Первым был Соломон Эдельман, давний приятель Зюсса, заядлый биржевый игрок, у которого не было другого занятия — он то заколачивал крупные суммы и тогда с шиком тратил деньги, то в одночасье спускал все, что успевал выиграть, и тогда его жена грозила выбросить мужа из дома, а Соломон клялся, что больше никогда не будет иметь дела с акциями. Вчера вечером Соломон приехал к Зюссу в десять, а когда уехал — не видел никто. Вторым подозреваемым оказался джазовый музыкант Биби Кабира, игравший в ресторане отеля «Шератон» в Тель-Авиве. Кабира был знаком с Зюссом года два, связывали этих людей какие-то совместные финансовые операции. Кабира приехал к Зюссу, когда ресторан закрылся, был первый час ночи. О чем он говорил с хозяином и когда уехал, не было никаких сведений. Вопрос заключался в том, оставался ли кто-то из этих людей в коттедже до семи минут третьего, когда прозвучали выстрелы. Эдельман жил недалеко от Зюсса, в Бней-Браке, это была территория, где комиссар Пундак чувствовал себя хозяином. Он немедленно явился к Эдельману домой, изъял для экспертизы принадлежавший хозяину пистолет (проверка на месте показала, что оружием давно не пользовались) и устроил Соломону и его жене Эстер допрос с пристрастием. Эстер утверждала (вопли ее слышны были на соседней улице), что муж вернулся домой в полночь, был трезв и спал до утра, как младенец, успев, правда, исполнить свои супружеские обязанности. Соломон подтвердил все, сказанное женой, добавив, что, уезжая, оставил Арона одного и, естественно, живого. Похоже было, что Эдельман действительно не имел к убийству никакого отношения. Оставался Биби Кабира, который жил на своей вилле в северном Тель-Авиве. Пундак с удовольствием нагрянул бы к Кабире сам, но для этого нужно было получить разрешение, поскольку формально это была не его территория. Поэтому… — Понятно, — сказал Беркович. — Уже потеряно много времени, инспектор. — Да, — кивнул Хутиэли. — Поезжай, разберись с этим Кабирой. Собственно, твоя задача — проверить алиби. Расследование ведет Пундак, пусть сам и расхлебывает кашу… Берковичу пришлось долго звонить в дверь. Кабира открыл минут через десять, глаза у него были заспанными, и он долго не понимал, чего от него хотят. Где он был ночью? А почему, собственно, это так важно? Услышав о смерти Зюсса, Кабира долго смотрел в одну точку, а потом пришел наконец в себя и засуетился. — Думаете, это я его… э… — бормотал он. — Ничего подобного, клянусь… У меня и пистолета нет, и права на ношение оружия… Можете хоть все обыскать… И вообще, я был у Арона несколько минут. Этот, как его… Эдельман тоже приезжал, но раньше, я его не застал… Я передал Арону деньги… Сколько? Три тысячи я был ему должен… И уехал, потому что… О! Так я вам сейчас покажу! Кабира хлопнул себя по лбу с такой силой, что Беркович подумал, что музыкант хотел вышибить себе мозги. В следующую секунду Кабира бросился к лестнице, которая вела на второй этаж, и сержант поднялся следом, стараясь держаться поближе к «объекту». Наверху оказалась только дверь на крышу, распахнутая настежь. Крыша виллы была своеобразным летним салоном под открытым небом — здесь стояли диван, журнальный и сервировочный столики, кресло-качалка, куда Кабира немедленно и бросился, будто его не держали ноги.
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!