— Не хочешь ли ты сказать… — Но это очевидно! Если до приезда патруля никто не входил в кабинет, значит, убил полицейский! — Чепуха, — сказала Наташа. — Полиция прибыла уже после того, как был получен звонок об убийстве! — Да, — согласился Беркович. — Но есть одно обстоятельство, на которое не обратил внимание вчера Левин, а сегодня я. — Какое обстоятельство? — воскликнула Наташа. — Подожди-ка, — нетерпеливо сказал Беркович и направился к телефону. Набрав номер и подождав ответа, он представился и спросил: — Скажите, господин Лившиц, сколько раз приезжал вчера на виллу полицейский патруль?.. Конечно, нам это лучше известно, но мне хотелось бы услышать, что помните вы. Так, понятно… Благодарю вас. Вы не будете возражать, если я через полчаса подъеду к вам и запишу официальные показания? Отлично. Он положил трубку. — В гости ты не хочешь, — возмущенно сказала Наташа, — а к какому-то свидетелю… — Наташенька, я понял, как было дело! — возбужденно сказал Беркович. — И очень важно иметь показания сегодня! Завтра я допрошу остальных, но хотя бы двух-трех нужно… Извини, я должен идти. — Да в чем дело-то? — спросила Наташа. — Отчего ты вдруг так возбудился? — Этот Лившиц сказал, что полиция приезжала дважды. Сначала явился некий сержант, который сказал, что в полицию поступил звонок, и нужно кое-что проверить. Он вошел в кабинет, пробыл там минуту, вышел и сказал гостям, чтобы они не расходились и в кабинет не заходили, поскольку дело серьезное. А буквально через минуту после его ухода явился Левин с патрульными. Лившиц утверждает, что этот сержант просто ходил за подкреплением. И потому, естественно, он заявил на допросе, что до приезда полиции в кабинет не входил никто. Понимаешь? — Ты действительно думаешь, что убил полицейский? — Некто в форме полицейского! Причем он сначала позвонил и сообщил об убийстве, а потом уже вошел и ударил Шумахера ножом. Рассчитал так, чтобы между его уходом и приездом настоящих полицейских прошло очень немного времени, и в памяти гостей это отпечаталось бы как одно событие! Извини, Наташа, я должен идти. — Как же вы его искать будете? — спросила Наташа. — Составим словесный портрет, — пожал плечами Беркович. — Полицейского, который якобы обнаружил тело, видели почти все, наверняка смогут описать. Попробуем пройти по связям Шумахера… В общем, это уже рутинный поиск. Но какая наглость! Сначала сообщить об убийстве, а потом убить! — Почему не наоборот? — удивилась Наташа. — Может, он сначала убил, а потом… — Нет, нет, по словам Лившица, патруль прибыл буквально через минуту после ухода первого полицейского. А между звонком и тем моментом, когда… — Понятно, — прервала мужа Наташа. — Ты мне позвонишь, когда что-нибудь прояснится? — Непременно, — пообещал Борис и вышел. Конечно, он не позвонил. Наташа спала, когда муж вернулся домой, но проснулась и сквозь сон спросила: — Ну что? Нашли его? — Найдем, — уверенно сказал Борис, стаскивая туфли. — Составили фоторобот, очень характерная внешность… Послушай, Наташа, а почему бы нам не пойти к Михе завтра вечером? — Ты хочешь сказать: сегодня? Думаешь, до вечера ничего не случится? — Уверен, — пробормотал Беркович, засыпая. Чудо на воротах — Борис, ты веришь в привидения? — спросил инспектор Хутиэли сержанта Берковича. — Не верю, конечно, — ответил сержант. — Я реалист. А почему вы спрашиваете? В каком преступлении вы собираетесь обвинить потусторонние силы? — Пока ни в каком. Но если так будет продолжаться, то не исключено, что Азам Бурни впадет в экстаз и покончит с собой. — Не понял, — поднял брови Беркович. — Кто такой Азам Бурни? — Строительный рабочий, — объяснил инспектор. — Араб — христианин из деревни Ядан в Галилее. — Не наш округ, — покачал головой сержант. — Даже если бы он покончил с собой, не нам пришлось бы этим заниматься. — Что-то ты сегодня не любопытен, — проворчал Хутиэли. — Когда майор Зальцман рассказал мне эту историю, я его засыпал вопросами, а ты даже не хочешь спросить, о каком привидении идет речь. — Видите ли, инспектор, — рассудительно сказал Беркович. — Как только я начну задавать вопросы, вы взвалите на меня это дело, и мне придется ехать в Галилею. — Я взвалю это на тебя даже если ты не задашь ни одного вопроса! Тамошние полицейские сами не могут разобраться. Может, им как раз мешает то, что, в отличие от тебя, в привидения они верят. — О каком привидении идет речь? — спросил наконец Беркович. — Азам Бурни живет в Ядане со дня рождения, — начал рассказ Хутиэли. — Там вся деревня верит в Христа, вполне лояльные израильские граждане. — Бывает, — кивнул Беркович. — Так вот, две недели назад, вернувшись домой после работы, Бурни обнаружил, что на его воротах появилось изображение Иисуса, который качал головой и что-то заунывным голосом говорил. Будучи человеком глубоко верующим, Бурни пал на колени, а потом бросился в дом и вызвал на улицу домочадцев — он хотел, чтобы все увидели чудо. Все увидели. К утру возле ворот Бурни толпилась половина жителей деревни. — Когда начало светать, Иисус ушел, — продолжал инспектор. — Точнее, изображение исчезло. Народ разошелся по домам, обсуждая чудо. А вечером все повторилось: Христос опять возник на воротах, глядел на толпу, покачиваясь, и что-то бормотал. И вот уже две недели около дома Бруни настоящее паломничество. Едва темнеет, туда приходят жители Ядана, соседних деревень, а вчера приехали даже христиане из Иерусалима. Местная полиция следит за порядком, но разгонять народ не собирается — полицейские в Ядане сами верят в это привидение… то есть, в явление Христа народу. — И вы хотите, чтобы я отпавился в эту глухомань и лишил людей веры, доказав, что Ядан — аферист? — уточнил Беркович. — Он берет за просмотр деньги? — Чисто символически — по шекелю с носа. — Вы думаете, что Бруни поставил напротив дома проекционный аппарат и показывает на своих воротах кино? — Нет, это исключается, — отрезал Хутиэли. — Местные полицейские проверили такую возможность. — Хорошо, — вздохнул Беркович, — я поеду. Но возьму с собой Наташу, у нее более трезвый взгляд на вещи. Я-то готов поверить и в привидение, а она точно скажет — афера это или действительно чудо. — Сомневаюсь, что это афера, — задумчиво сказал инспектор. — По мнению Юсуфа Сархана, начальника тамошнего полицейского участка, Бруни — человек честный и на аферы не способный. Когда на его воротах появился Христос, бедняга был действительно напуган до полусмерти. — Но деньги брать с народа все-таки догадался, — пробормотал сержант. Беркович с Наташей приехали в Ядан, когда солнце опускалось за горизонт, перерезанное неровной линией гор. Деревня выглядела пустынной и тихой. — Хорошо, что ты меня сюда вытащил, — сказала Наташа. — Здесь такой воздух… И тишина. Оставив машину на единственной широкой улице деревни, Борис и Наташа обошли несколько огороженных каменными заборами участков и обнаружили толпу — около трех сотен людей, тихо переговариваясь, запрудили узкую улочку. Увидев новых посетителей, наперерез Борису бросился босоногий мальчишка и потребовал два шекеля. Борис бросил пятишекелевую монету, сказал «Сдачи не надо!» и принялся раздвигать локтями толпу. Наташа следовала за мужем, как торговый корабль за ледоколом. Наконец они пробились в первый ряд и оказались перед большими металлическими воротами, которые в полумраке казались черными. Ворота были закрыты, на них действительно кланялось и махало рукой изображение человека с бородкой. Иисус? Для верующего — наверняка. Для реалиста вроде Берковича — чушь, конечно, но что же тогда это было? Сержант внимательно огляделся по сторонам. Улица была неширокой, на противоположной ее стороне находилось заброшенное двухэтажное строение с пустыми глазницами окон. В окнах было темно, ни единой искорки. Безусловно, изображение Христа не могло быть проекцией, в этом местная полиция оказалась права. Беркович подошел ближе, в толпе послышались возмущенные возгласы, и Наташа схватила мужа за руку. — Не подходи, — сказала она. — Хочешь, чтобы тебя побили камнями? — Я должен посмотреть на материал, — тихо сказал Беркович. — Может, Христос просто нарисован на воротах? — Он двигается, ты сам видишь! Вот — наклонился вперед… — Вижу. Но мы стоим довольно далеко, а вблизи может быть иначе. К Берковичу приблизился грузный мужчина лет пятидесяти и сказал неожиданно высоким голосом: — Вижу, вы не местные. Из Иерусалима? — Из Тель-Авива, — сказал Беркович. — Я сержант полиции Борис Беркович, это моя жена Натали. Вы — Азам Бруни? — Я Азам Бруни, — кивнул хозяин. — Пойдемте в дом, я отвечу на ваши вопросы. Все так удивительно… В дом они прошли через черный ход, обогнув участок кругом. Увидеть Христа вблизи Берковичу так и не удалось. — Здесь нет проекторов, — сказал Бруни, когда гости угостились чаем с пирожными. — И ничего на воротах не нарисовано. Знаю я ваши мысли. Это истинное Явление, вот что я вам скажу. — Почему вы не хотите, чтобы я осмотрел ворота вблизи? — спросил Беркович. — Вам же нечего скрывать. — Завтра днем, когда люди разойдутся — сколько угодно, — твердо сказал Бруни. — Сейчас — нет. Я беспокоюсь о вашей безопасности, поверьте. Я уж не говорю о том, что вы задеваете и мои чувства… — Я вовсе не хотел вас обидеть, — кротко сказал Беркович. — Хорошо, мы придем завтра утром.