Наташа кивнула. — Могу себе представить, — присвистнул Беркович. — И вдова устроила твоей Дорит веселую жизнь? — Вдова? — нахмурилась Наташа. — Нет, вдова ей ни слова не сказала. А вот хозяин фирмы, где Дорит работала… Он какой-то пуританин! Выставил ее за дверь на следующий же день. Она до сих пор работу найти не может, вот и занимается тем, что нянчит младенцев. — А вдова так и не вцепилась Дорит в волосы? — удивился Беркович. — Это как-то не вяжется с моим представлением об обманутых женах. — От смерти мужа она только выиграла. Когда Моше был жив, он держал жену в черном теле, а сам транжирил деньги на любовниц — Дорит была у него далеко не первой… А когда умер, то оставил жене больше миллиона. — Понятно, — сказал Беркович. — Но почему этот Моше, принимая виагру, не посоветовался с врачом? — Он советовался! Дорит говорит, что Моше у трех врачей побывал, прежде чем решился… Он очень за своим здоровьем следил, и если бы хоть один врач сказал «нельзя», ни о какой виагре не могло быть и речи, да и Дорит ему бы не разрешила. — Эти наши врачи… — протянул Беркович и добавил: — Я бы хотел поговорить с Дорит. — Зачем, Боря? Она только-только отошла от этого кошмара! — Уверяю тебя, Наташа, любопытство тут ни при чем, — сказал Беркович. Дорит оказалась полноватой брюнеткой с высоким бюстом — типичная израильская красавица. Держалась она, впрочем, скромно и даже стесненно — вовсе не так, как обычно ведут себя женщины ее типа. Видимо, случившаяся трагедия наложила свой отпечаток, а может, Дорит изначально было присуще такое вот тихое ощущение собственного достоинства. Разговор начался издалека, и Беркович не сразу задал интересовавший его вопрос. — Извините, Дорит, что вторгаюсь, возможно, в вашу личную жизнь, — сказал он наконец, — но мне кажется, что вы сами считаете: со смертью Моше не все в порядке. — Да, — вздохнула Дорит помолчав. — Мы были вместе, и все было хорошо. Как всегда. Он не в первый раз принимал эту таблетку. Я ушла в ванную, а когда вернулась, Моше лежал на полу возле кровати… Ему, видимо, стало плохо, он пытался встать… Врач сказал, что не выдержало сердце. — Примерно так и происходит, — кивнул Беркович. — Виагра — опасная штука. — Если бы Веред его не довела, все было бы нормально, и Моше был бы жив! — Веред — его жена? Что значит «довела»? — Приехав ко мне в тот день, Моше сказал, что Веред устроила ему скандал — впервые за много лет. Обычно она была тихой, знала, что он ее просто вышвырнет, если она будет вести себя как мегера. Любви там никакой не было, а не разводился Моше просто потому, что Веред его устраивала — не как женщина, женщин он находил на стороне, а как служанка, если хотите… — Да, это я понимаю, — согласился Беркович. — Почему же она устроила мужу скандал в тот день? — По пустяку, вот что поразило Моше, да и меня тоже. Моше пришел взвинченный, я даже сказала, что, может, не нужно сейчас… Приди в себя… Но он настаивал, ему важно было показать себя мужчиной, для которого женские скандалы — ерунда. Если бы не Веред, Моше остался бы жив, — заключила Дорит. — То есть, — уточнил Беркович, — вы считаете, что Веред специально закатила мужу скандал, зная о его визите к вам. Она намеренно вывела мужа из себя — опять-таки зная, что он примет виагру и это может стать причиной смерти. — Я убеждена, что так и было! — воскликнула Дорит. — Веред знала о вас и о том, что муж принимает таблетки? — Конечно! — И сделала это из ревности? — Из-за денег! Ревностью там давно не пахло. Я уже потом узнала: эта дрянь завела любовника и теперь собирается, получив наследство, выйти за него замуж. — Вы рассказали все это полицейскому следователю, который вел дело о смерти Моше? — Не было никакого дела! — голос Дорит то и дело срывался на крик. — Врачи заявили: «Виновата виагра, в Израиле это уже семнадцатый случай». Раз семнадцатый, то все вроде бы уже в порядке. Если бы был первый, то, может, и расследовали бы… — Наверное, врачи правы, — осторожно сказал Беркович. — Возраст, нервный срыв, и таблетка эта… — Послушайте, — решительно сказала Дорит, — вам ведь тоже все это кажется подозрительным! Иначе вы бы не стали меня расспрашивать. — Если откровенно, то да, есть тут один момент… Я не обвиняю коллег, не ставших копаться в этом несчастье — дел у полиции много, а здесь все выглядит естественно и пикантно, а полицейские тоже люди… Но вы не ответили: вы рассказывали в полиции о том, что сейчас говорили мне? — Нет. Меня никто не спрашивал. — Извините, если я заставил вас вспомнить неприятное, — закончил разговор Беркович. — Вы думаете, что Веред действительно… — Не хочу гадать, — перебил Беркович. — Если узнаю что-нибудь определенное, обязательно сообщу. Собственно, он и сам не очень представлял, что именно ему не нравилось в истории смерти Моше. То, что умер здоровый мужчина, было странно, но ведь и такие случае бывали. То, что смерть его оказалась выгодна жене, — еще не доказательство того, что скандал мужу она закатила с обдуманным умыслом. И если даже все так, то какое обвинение можно предъявить этой Веред? Никакого. Но справки старший сержант все-таки решил навести. Прежде всего он выяснил, кто производил вскрытие тела Моше — экспертом оказался Арон Пинхаси, о котором Рон Хан отозвался как о прекрасном специалисте. — Да, помню тот случай, — сказал Пинхаси, выслушав старшего сержанта. — Смерть наступила в результате обширного инфаркта. Вообще говоря, случай редкий — мужчина, судя по справке из больничной кассы, имел абсолютно здоровое сердце, обследование он проходил за месяц до смерти в связи с запросом о приеме виагры. — Вы проводили экспертизу на присутствие в организме посторонних веществ? — спросил Беркович. — Допинга какого-нибудь или, может, наркотиков? — Нет, — покачал головой Пинхаси. — Следователь не делал такого запроса, а по собственной инициативе я не стал… Картина выглядела достаточно ясной. — Спасибо, — поблагодарил Беркович. После разговора с экспертом старший сержант надолго задумался. Он знал, что ему вряд ли удастся доказать предположение, пришедшее в голову, ведь после смерти Моше прошло больше двух месяцев. Попытаться, однако, стоило. Прежде всего следовало узнать хоть что-нибудь о человеке, которого Дорит назвала любовником жены своего любовника. Это оказалось достаточно просто: «молодые» и не думали скрываться. Уже через два дня Беркович знал, что, погоревав с месяц, богатая вдова привела в дом некоего Реувена Белицки, человека лет на десять моложе нее. Сержант Соломон докладывал, что, судя по рассказам нескольких свидетелей, Реувен и Веред встречались не меньше полугода, а о намерениях этого типа легко было догадаться. Ясно, что в смерти Моше он был заинтересован даже больше, чем его любовница. Есть мотив и есть возможность: достаточно было Веред дать мужу какой-нибудь допинг перед его походом к Дорит, а потом еще и скандал устроить вдогонку, и все это, сложившись с действием патентованного американского препарата, практически наверняка привело бы к желанному исходу. Виагра, допинг и скандал — такого не выдержит и здоровое сердце, а Моше был все же человеком немолодым… Ну и что? Возможность есть, а доказательство? Не очень надеясь на успех, Беркович принялся звонить в поликлиники, где лечились Веред и ее молодой любовник. В первой ему ничего путного не сказали: женщина не обращалась к врачам больше года. А во второй поликлинике неожиданно повезло — семейный врач Реувена Белицки сообщил, что его пациент не так давно жаловался на ухудшение аппетита и общую слабость. — Я ему приписал лекарство, повышающее активность, — сказал врач. — Довольно сильное, но для молодого человека именно такое нужно. Уверен, что и аппетит, и потенция господина Белицки пришли в норму. Во всяком случае, повторно он ко мне не обращался. — Еще бы! — воскликнул Беркович и, не дожидаясь ответной реплики врача, положил трубку. Вернувшись вечером домой, он застал Дорит беседующей в кухне с Наташей. Женщины обсуждали какой смесью лучше всего кормить трехмесячного ребенка. — Знаете, Дорит, — сказал Беркович, — я уверен, что Веред с любовником фактически убили Моше. Дело было так… — Какой кошмар! — одновременно воскликнули Дорит и Наташа, когда Беркович закончил рассказ. — Я подам заявление в полицию, — решительно сказала Дорит. — Ваши сведения официальные? — Вполне, — кивнул Беркович. — Но все это не доказательство. Доказательством стало бы обнаружение в крови Моше именно того препарата, который был выписан Реувену. Во время судмедэкспертизы такой анализ не сделали, а сейчас чего уж… Столько времени прошло. — Все равно, — упрямо сказала Дорит. — Зло не должно остаться безнаказанным. — Думаешь, у нее что-нибудь получится? — спросила Наташа, когда няня ушла. Беркович покачал головой. — Вряд ли, — сказал он. — Доказать, что Веред и Реувен убийцы, не удастся. Но общественное мнение… — О, с этим Дорит справится! — воскликнула Наташа. — Сладкая парочка не сможет носа на улицу высунуть. — Пусть это послужит ей утешением, — вздохнул Беркович. Козни полтергейста Люся и Гена Крупники были дальними родственниками Наташи — то ли пятая вода на киселе, то ли вовсе девятая. Наташа жила в Москве, Крупники — в Омске, так что в прошлой жизни почти и не виделись. В Израиль Крупники переехали года через два после Наташи, поселились в Маалоте, предполагая почему-то, что там должно быть прохладнее, чем в Тель-Авиве — крайний север все-таки. Оказалось, однако, что температура воздуха в Израиле мало связана с географическими понятиями севера и юга, но зато все прелести пограничной жизни Крупникам пришлось испытать и удовольствия они не получили. Время от времени Люся (именно она была то ли шести-, то ли девятиюродной сестрой Наташи) звонила родственнице и все мечтала о том, как они будут жить рядом и ходить в гости. На четвертый год пребывания Крупников в Израиле мечта их осуществилась, они сняли квартиру в Тель-Авиве и с нетерпением принялись ждать приглашения. Тут, правда, получилась закавыка — Наташа как раз родила Арика, никого видеть не желала, даже родственников, а потом Беркович был почти все вечера занят на работе. В общем, прошло почти три месяца прежде чем раздался звонок в дверь и в гостиную к Берковичам ввалилась чета Крупников. Люся оказалась миловидной женщиной чуть моложе Наташи, не делавшей трагедии из своего пока не очень устроенного существования. Да и Гена вел себя интеллигентно и не приставал к Берковичу с просьбами рассказать о расследовании запутанного убийства. Часов в девять Наташа вышла в детскую, чтобы накормить подавшего голос Арика, в гостиной на минуту повисло напряженное молчание, а потом Люся спросила: — Скажите, Боря, а вот… с полтергейстом вам в полиции приходилось встречаться? — С чем? — удивился Беркович. — Ну… если в квартире сами двигаются предметы, что-то вдруг исчезает, а затем появляется в другом месте… Когда к вам обращаются с такими проблемами, вы что делаете? Сразу зовете психиатров или сначала принимаете меры? — Расскажите, — предложил Беркович. — Я так понимаю, что вы столкнулись с чем-то необычным. — Если не сказать больше, — мрачно сказал Гена. Наташа, войдя в гостиную, конечно, поинтересовалась, о чем шла речь.