– Это Джон Донн, английский поэт и проповедник, настоятель лондонского собора Святого Павла. Хемингуэй просто использовал его цитату. – Ты ужасно много знаешь, – пожаловалась Ксения, – я рядом с тобой чувствую себя необразованной серой мышкой, несмотря на свое столичное образование. – Ты – не мышка. Ты вулкан подо льдом. Теперь-то я это точно знаю. Кстати, извини меня за свинство. Женщине, когда она становится твоей, должно дарить цветы, а у меня за целый день не было возможности их купить. Но знаешь, что я тебе скажу? Это невероятно, но в нашем общем саду в одном месте еще растут колокольчики. Конечно, они отцветают в начале августа, но каким-то чудом сохранились в тенечке. Пойдем, я их тебе подарю. – «Если нам не отлили колокол, значит, здесь время колокольчиков», – задумчиво сказала Ксения. – Башлачев, – кивнул Андрей, – в молодости я до дыр затер кассету с его песнями. – Нам не отлили колокола, Ксюша. Наверное, это хорошо. Но тебе придется довольствоваться колокольчиками. Обострившимся женским чутьем она поняла, что он говорит не о жене и своей разбитой семье, а в целом о новой своей жизни, в которой полковник Погодин пока себя не нашел и из-за которой тревожился. – Так как я все-таки тоже немножко начитанная, то приведу тебе слова немецкого писателя Жана Поля Рихтера, который говорил, что «малые страдания выводят нас из себя, великие же – возвращают нас самим себе. Треснувший колокол издает глухой звук, но, если разбить его на две части, он снова издаст чистый звук». Твоя жизнь разбилась на две части, но ты издаешь чистый звук, Андрей. И да, я согласна на простые колокольчики. Последние ее слова прозвучали едва слышно, потому что он накрыл ее губы своими. – Я обещаю, что ты не пожалеешь, – услышала Ксения перед тем, как лава внутри ее окончательно растопила остатки сковывавшего ее льда. Конец