— Да он просто издевается! Вот прямо блин! — А если пытать и заказывать? — радостно спросил Сергей. — Ладно. Приступаю. Постараюсь коротко и только суть. Мне нужно отсыпаться. Гоша, он же Георгий Чернов, не самый белый и пушистый житель Саратова и области. Приводы у него были, но не сидел. По моему мнению, у него есть способность выкручиваться из сложных ситуаций, связанных с нарушениями закона. Впрочем, никогда не стоит исключать разгильдяйство, когда просто влом искать улики и слишком глубоко копать. Потрясли в допросной, он ни в чем не признался — гуляй, свобода. А Чернов не признавался даже в том случае, если его брали в процессе драки или нападения. Виртуозно выходил практически жертвой. А у полиции без особого мотива или заказа один лозунг: у нас столько серьезных преступлений, что уже на ходу падаем. Один следак мне сказал, что не так давно у них в области было крупное ограбление, напавший на машину с инкассаторами банка был по описанию пострадавших похож на Чернова по тем деталям, которые получилось рассмотреть. Они по жизни встречались. Но полиции даже не удалось выяснить, был ли Гоша в то время в области или в Москве. Взяли кого-то другого, потому что его машина попала на камеры рядом с инкассаторами. Деньги не нашли. Короче, история мутная, надо отдельно копать. Я приехал наблюдать за поведением Гоши на месте. Старался не высовываться. Значит, забирают его по звонку бывшей жены за бытовой скандал. Дебоширил, ломал мебель, орал, грубо обращался с женой и сыном Даниилом, по словам Зины, этой самой жены. Был не пьяный, а, как говорится, выпивший. На все вопросы в полиции огрызался, заявлял, что она его довела, что она неряха, запустила дом, не лечит и плохо кормит ребенка. Это кроме того, что она пьет и приводит в дом мужиков. К слову, Зина — примерно такая и есть. Он типа от благородства там все крушил. Заявлял, что никто не имеет права вмешиваться в личную жизнь гражданина. На вопрос, зачем приехал, сказал: «Не ваше дело. Я в свой дом приехал». Пока в отделении с Гошей вели беседы, оперативники осмотрели дом, пообщались с женой, по моей просьбе осмотрели сына на предмет следов грубого обращения. Следов не оказалось, но срач и запустение в доме действительно жуткие. Короче, ночью его отпустили. Полицейская машина довезла до дома, чтобы не напился где-то от огорчения. Я деликатно еду за ними. Дома один сын, Зина по ночам работает официанткой в местной забегаловке. — Меня уже колотит, — не вынесла Катя. — А как меня там колотило. Ночь, мокрый снег, дубак, а я сижу на ветке дерева, аки белка. Была долгая пауза, которую резко оборвала Надя: — Так что там в доме? Ты посмотрел? — Я не просто посмотрел, дитя мое. Я сидел там до утра и рассматривал эту самую личную жизнь чертова гражданина, как в кино. Нет у его Зины занавесок на окнах. Там у нее вообще нет ничего, что напоминало бы человеческое жилье. — Сережа, это интересная подробность, конечно, — терпеливо сказал Лара, — но мы ждем другого. Как этот скот общался с ребенком, с которым остался наедине? — Понимаю прекрасно, что вас интересует. Мне тоже именно это было интересно. И вот что я вам скажу. Не так все однозначно, как говорят демагоги. По порядку. Мальчик в комнате сидит на замусоленном диване и смотрит допотопный телевизор. Ночь, он не спит. Услышал, что кто-то открывает дверь ключом, посмотрел нервно, со страхом. Увидел Гошу… И улыбнулся, ребята. Что-то заговорил, мне не было слышно. Но наверняка: «Тятя-тятя, как я рад, что это ты». Что делает Гоша? Он приносит из предбанника свой большой рюкзак, ставит на стол. Достает из него бутылку водки и делает из горла буквально два-три глотка. Потом что-то говорит мальчику, которому это явно понравилось. Гоша раздевается до трусов, выходит в закуток, являющийся ванной, возвращается с ведром и тряпкой. Поднимает мальчику ноги на диван. И начинает лихо драить квартиру, собирая по ходу всякий хлам в мешок. Это трудно было представить, но через сорок минут там воцарилась чистота. Гоша вынес мусор, вылил ведро, вернулся в комнату помытым, в каких-то трениках. И… стал доставать из рюкзака продукты. Я точно рассмотрел баночку с красной икрой, судки, из которых появлялись очень даже на вид приличные приготовленные блюда. Я даже слюной захлебнулся. — Это от Васильевой, конечно, — прерывисто вздохнула Катя. — От Тамары, она добрая, просто такой не выглядит. — Дальше, — приказала Надежда. — А дальше… Гоша придвинул стол к дивану, сел рядом с ребенком и кормил его, как маленького. Вытирал ему салфеткой рот и руки. Даня даже порозовел. После роскошной трапезы обнял папашу за шею… И этот скот, Лара, целовал его жутко стриженную голову, гладил руки и больные ноги, убаюкивал. Потом отнес на руках в ванную, принес уже мытым и в пижаме, постелил на диван чистую простыню, надел чистую наволочку на подушку, положил плед. Все из рюкзака, заметьте. Уложил ребенка, сидел рядом, смотрел и гладил по голове, пока тот не заснул. Выключил свет, взял свою бутылку, вышел с ней на крыльцо. Сидел там голый до пояса, пил и курил. Вздыхал, как бык после корриды. Мне на ветке было слышно… — И что это все значит? — спросила Таня. — Это значит одно, — ответил Сергей. — Он его любит. — Да, но… Такая жестокость по отношению… — А я понимаю, что это значит, — запальчиво произнесла Надя. — Он сына любит, жалеет, что он такой больной, переживает, что нашел ему такую жуткую мать. Так любит, что мстит здоровым и красивым детям, а также тем, кто их любит. — И такое возможно, — задумчиво произнес Сергей. — Я сам иногда удивляюсь, насколько люди бывают непохожими на материалы своих же дел по поводу реальных преступлений. Не обманывают только улики, правду говорит их достойный набор. По этой причине продолжаем копать с удвоенной силой. Да, Гоша уехал до прихода своей Зинки. Часов в восемь утра. Перед этим поставил на стол перед диваном разогретую еду, сел рядом с сыном, погладил его по щеке. Тот проснулся, он ему что-то сказал. Мальчик заплакал, Гоша его обнимал и целовал. Я не успел слезть, он прошел к своей машине прямо подо мной. Чертыхался и матерился, но без злости, а как будто жаловался. — Получается, — произнесла Лара, — Георгий приехал туда только для того, чтобы повидать и покормить сына? — Да, получается. И еще провел несколько содержательных часов в обезьяннике. А я вернулся в отделение, читал архивы, мне разрешили снимать кое-что за адекватную сумму, многое переслали мне на почту. Но разбирать стану, когда верну себе силы. Буду спать. Свяжемся завтра после двенадцати. Да, только коротко. Как вы? Ничего не случилось? — Случилось, и немало, — ответила Лара. — Но давай об этом завтра. Не только ты без сил, но и мы тоже. У меня кончается возможность нормально дышать. И ничего из твоего рассказа в голове не укладывается. — И ты умная, — прерывисто вздохнула Катя. — Вы даже не представите, что творится с моей бедной головой. Часть седьмая Полунин Павел Петрович Полунин больше всего боялся признаться самому себе в своем смятении. Он привык считать, что его полноценность и безупречность зависят в первую очередь от того, насколько эффективно он сам и его команда поработали над имиджем успешного, востребованного режиссера, общественного деятеля. Для того чтобы все без исключения приняли его особое положение, требуется очень многое, но прежде всего — связи и продуманный пиар. И тем и другим занимается секретарь Полунина Игорь Костин. Он же размещает хвалебные материалы в Сети, следит за реакцией публики, выходит на менеджеров и модераторов сайтов, если решает, что нужно избавиться от каких-то пользователей. Он же предоставляет хозяину смету расходов на лояльность. Только рядовые примитивные люди называют финансовую подпитку проекта вульгарными взятками. Все наоборот: привлеченные к созданию имиджа Полунина люди должны считать себя польщенными тем, что им дали возможность приобщиться. Это тоже психологическая часть проекта. Те потенциальные помощники, которые встают в позу благодетелей, категорически исключаются из списка лояльных. И вдруг такой невероятный, дикий, непостижимый скандал. Полунин не верил, что его всерьез могут обвинить в заказе убийства. Нет, никто, конечно, не посмеет довести до такого. Но криминальная история с его именем уже расползлась по Сети, по всему миру. Ему в ужасе звонила жена Мария из Торонто, дочь Инна даже отказалась с ним разговаривать. Инна — начинающий юрист, Мария говорит, что она перестала общаться с друзьями и знакомыми, удалила свои аккаунты в соцсетях. Павел от досады бросил телефон в стену. Какие у него все нежные и чувствительные. А жить в Торонто в купленном им особняке им нравится? А то, что не самую умную Инну, такого себе профессионала, сразу после университета пригласили в очень достойное юридическое экспертное бюро, — это так и должно быть? Она понимает, сколько все это стоит, не считая поисков и хлопот? А должна бы понимать и знать, юрист-эксперт, извините за выражение. Ладно. Это все очередная тема для тяжелых раздумий и выводов. В бесконечные дни и ночи, когда мысли только путались и рвались, Павел Петрович сумел сформулировать для себя самый поверхностный принцип поведения. Надо пытаться хотя бы внешне просто сохранить лицо. Постараться не выглядеть подавленным, испуганным. Не обрывать контакты, не прятаться, а наоборот — выглядеть и вести себя так, чтобы не оставлять ни у кого сомнений в том, что он подставлен, оболган, оскорблен и унижен как раз теми, для кого ничего не значит даже человеческая жизнь. Его выбрали на роль жертвы завистники, конкуренты, обиженные его избирательностью актеры или даже бывшие друзья, которые по разным причинам были им отвергнуты. Он оклеветан, но не сломлен. Он верит, что справедливость восторжествует. О сути того, что произошло, о своей первой, а может, и второй реакции Павел не мог думать вообще. Панически боялся даже приближаться к тому тайнику сознания, где хранятся главные ответы. И вот наступила та больная, почти безумная ночь, когда он туда ступил. Если сказать честно только самому себе, если не мучиться от сознания своей трусости, страха перед правдой, то выходит следующее. Павел до судорог ненавидел Савицкого, он страстно желал ему всех несчастий, самого сурового приговора, гнить на зоне, потерять все, что имел. Он хотел, чтобы мерзавца все презирали и не читали его поганых сатирических книг, не слушали его проклятые интервью. И да. Полунин желал ему смерти. Это же нормально — желать смерти заклятому врагу. Тут не надо оправданий. Само по себе это не преступление. Есть другое. Не мог ли кто-то из его людей просто неправильно его понять? Он ведь ничего от них не скрывал. Это, конечно, сомнительная версия хотя бы по такой причине: серьезное преступление требует организации, подготовки и, главное, финансирования. Что невозможно без его участия. А с другой стороны, все эти разоблачения Савицкого, его материалы, уничтожение имени и репутации Полунина стали бы катастрофой и для многих соратников Павла Петровича. Трудно даже предположить, насколько страшной катастрофой. Все могли прикрыть, отобрать, заморозить. Для кого-то это могло стать смертельным поворотом. Павел обрадовался, прочитав в новостях об убийстве Савицкого. Он и сейчас рад. Это злобное существо, которое стремилось к моральному унижению других без ножа, не должно пачкать землю. И если быть совсем откровенным с собой, план совершить все это именно в присутствии Юко, чтобы ее затем обвинить в убийстве любовника, реально хорош. Ведь все материалы Савицкого теперь у нее и у этого мерзопакостного адвоката Калинина. Юко… Полунину с того самого, нереального заседания, когда эти двое разыграли свой страшный, циничный спектакль, отчаянно хотелось поговорить с Юко. Он даже толком не понимал, зачем, с какой целью. Но вдруг он что-то узнал бы, в чем-то сумел бы убедить. Поговорить, как с человеком… Просто увидеть Юко, узнать, что она думает о нем. Она так посмотрела на него в зале суда. А отношение к Полунину единственного свидетеля — это, возможно, самое главное. Это чаще всего и решает судьбу подозреваемого, обвиняемого. Но Юко заперли как единственного свидетеля, у нее торчит, охраняя ее, Калинин. Игорь сказал, что к ней собираются приставить настоящую вооруженную охрану. Звонки по телефону, конечно, фиксируют, слушают. Но надо что-то придумать. Это может только Игорь, он профессиональный сценарист, вообще-то. Но почему мысль посвятить Игоря в тему встречи с Юко вызывает у Павла такие сомнения, почти протест? Костин доказывает свою преданность годами. И только в этом самом тяжелом деле что-то с ним не так. То есть Костин занимается сейчас исключительно скандалом. Он все читает, отслеживает, ищет контакты, чтобы знать о планах следствия, вербует информаторов. Регулярно обо всем докладывает. И лишь о Юко и ее роли во всем даже случайно ни разу не сказал ни слова. Только сообщил, что к ней приставят охрану, а пока ее стережет Калинин. Однажды Полунин вошел в кабинет Игоря. Он сидел перед компьютером, а на мониторе были фото Юко из интернета. Костин увеличивал по очереди каждый снимок и пристально рассматривал. Тут ответов может быть несколько. Он изучает единственного свидетеля, хочет понять ее, чтобы быть готовым к любым неожиданностям. Крах Полунина — это и его полный крах. Все знают, что они очень близки во всех делах. Обвинительный приговор сломает судьбу Полунина, но физически он способен выпутаться с помощью своих очень больших денег и связей. Для Костина такой результат — крест на всем, даже на будущем. Он еще не успел стать самодостаточной, признанной личностью. Ему уже никто никогда не подаст руки, о том, чтобы нанять на работу, не будет и речи. И не потому, что все такие безупречные. Нет, именно потому, что у каждого свои грехи, никому не нужна чужая грязь и риск обвинений в пособничестве. А это очень серьезный мотив для того, чтобы самостоятельно организовать устранение нежелательного элемента и даже лично его профинансировать. На такое можно последнюю рубаху отдать. А поставить в известность Павла — это риск, что тот запретит и останется с информацией о криминальной идее Игоря. Второе: Юко симпатична Игорю и поэтому, запуская в Сеть язвительные, хотя и осторожные материалы на всех врагов Полунина, Игорь никогда ничего не пишет о Юко. И третье: она ему нравится настолько, что… Страшно даже сказать себе насколько. А вдруг что-то у них было? Такое, что вызвало бешеную ревность, ненависть к парочке. И тогда профессиональный сценарист придумал план, как наказать обоих. При таком раскладе человек может поставить на карту и своего главного благодетеля. Тем более Игорь, кажется, верит, что они сумеют выбраться из этой истории, и делает для этого все, что в его силах. Стоп! Полунин почувствовал, что его мозг сейчас взорвется. Нельзя сказать, что он не способен распутывать интриги. Наоборот, он многое чувствует кожей, в нем есть инстинкт хищника, за которым охотятся. Но не в такой же степени, не в подобном клубке людей и обстоятельств. Очевидно одно: он подозревает всех, даже самых преданных людей, и поверит в любую версию, которая оправдает его. Утром он с трудом поднялся, тоскливо посмотрел на себя в зеркале. Он выглядел как тень отца Гамлета. Пара шагов до бедного Йорика. А это лицо, которое так требуется сохранять, им можно только детей пугать, но ни в коем случае не демонстрировать любопытной и ненасытной публике. Павел позвонил Анюте, менеджеру по имиджу, и попросил пригласить по очереди парикмахера, массажиста, косметолога и маникюршу-педикюршу. — Пусть начнут примерно через час. Он вошел в кухню. Есть пока невозможно. Открыл бар-холодильник, налил в большой стакан виски. Неторопливо выпил, подождал, пока в груди потеплеет, наполнил горячей водой ванну. И тут раздался звонок с незнакомого номера. Раньше Полунин никогда не отвечал на такие звонки. Но теперь у него других не бывает. Никто из его телефонных контактов не позвонит ему со своего телефона. Он ведь прокаженный, его могут прослушивать. Наверняка так и делают. — Полунин слушает, — ответил он. — Здравствуйте, — услышал он незнакомый женский голос. — Я Ольга Белова, третья и последняя жена Кирилла Савицкого. — Чем могу быть полезен? — настороженно спросил он. — Мы могли бы быть полезны друг другу, — ответила она. — Больше по телефону не могу сказать. Только при встрече. — И где вы предлагаете встретиться? Ко мне нельзя, как вы сами понимаете. Тут всегда журналисты шныряют. — Ко мне тоже. Пришлю сейчас адрес. Это отель. Запомните и сразу удалите сообщение. Не записывайте, только запомните! Сегодня удобно? — Только вечером, часов в десять-одиннадцать. — Отлично. Буду ждать. Подниметесь и постучите в дверь три раза. Полунин подошел к компьютеру и набрал в поисковике: Ольга Белова, третья жена писателя Савицкого. Прочитал короткую невнятную информацию, в основном даты бракосочетания и развода. Посмотрел на фото. Лицо банальное и довольно вульгарное из-за избыточной и безвкусной косметики. Лет сорок пять. Полунин подумал, на роль в каком эпизоде он мог бы такую мадам выбрать из массовки. На роль разбитной барменши в заведении для всех или вздорной домохозяйки. Это потолок. Ну и вкусы у этого гения. После такой тетки запасть на Юко, которая сама изысканность и недостижимое совершенство? Любил покойный контрасты. День Коли В тот день около семи часов вечера Кате позвонила Лара. — Привет, Катерина. Ты на работе или дома? — Пока на работе, но собираюсь уходить. Отпросилась сегодня пораньше. Коля простудился, я даже в школу его не пустила. Оставила ему все, но точно знаю, что он лекарства не станет пить. Бросит в унитаз и скажет, что выпил. Он так с раннего детства научился хитрить. Не соображает, что ему же хуже, а не мне. Сейчас даже речи произносит о моих предрассудках. — Катя рассмеялась. — Лекарства — предрассудки, прикинь. Рост метр семьдесят восемь, а чистое дитя. И знаешь, по-прежнему такое сладкое. Все еще пахнет моим молочком. — Да, чудо-парень, — сказала Лара. — Тогда поезжай к нему, я что-то придумаю. — Нет, ты мне скажи, чего хотела, потом решим. — Да опять проблема с Юко. Слава звонил и снова сразу в панике. Ей до сих пор не смогли выделить охрану: все люди заняты. Славе срочно нужно ехать, чтобы присутствовать при аресте своего клиента. Перед этим заехал к Юко. Она весь день копалась в информации и компромате на окружение Савицкого и Полунина. Слава перед уходом проверил ее холодильник, а там пусто. Заказывать по интернету ей нельзя, потому что кто угодно может явиться в качестве курьера. Я на работе, вырваться никак. Таня отпадает по понятным причинам. Сергей и Надя, как обычно, на деле и в засаде. Этот шутник даже успокоил меня тем, что мужчина может прожить без пищи двадцать дней, а женщины целых двадцать пять. — Вот скотина, — возмутилась Катя. — Юко вообще должна питаться не три раза в день, как нормальные взрослые люди, а не меньше пяти. У нее же нет веса. И наш великий адвокат Слава должен был подумать о запасе. Лара, не ищи больше никого и не вздумай срываться с работы. Мне нужно только покормить Колю, измерить ему температуру и запихнуть в него лекарства. Потом закуплю столько продуктов, сколько влезет в сумку-тележку, и отвезу Юко. Мне как раз зарплата на карту упала. — Катюша, нет слов. Ты даже Колю готова бросить, чтобы кому-то помочь. — Что значит бросить и что значит кому-то. Юко теперь наша, раз она вляпалась в такие проблемы. Да еще как… По самую макушку. Позвони ей, что я все привезу, я ее наберу уже от дома. Скинь адрес. Обернусь быстро. Коля поспит после еды. Коля лежал на диване под пледом, на животе ноутбук, лицо слишком розовое, глаза несчастные. — Ты же сказала, придешь рано, — обиженно произнес он. — Я и пришла так рано, как смогла. Тебе просто не по себе, потому что ты заболел. Подожди, я быстро все сделаю. Катя сунула в духовку приготовленные кастрюльки с блюдами на выбор. Коля, наверное, станет капризничать. Долго и тщательно мыла в ванной горячей водой руки и лицо, протерла дезинфицирующим раствором: мало ли какая инфекция прилепится в больнице. Потом присела на край дивана. Обнимала свое сокровище, говорила смешные нежные слова, которые сами рвались из сердца. Когда кто-то может видеть такую сцену, Коля обычно пытается освободиться, отвернуться: «Ну, мама, перестань. Я же не грудной». Но сейчас, когда ему плохо и точно никто не войдет, он сам прижимается, льнет к ее рукам. Тычется носом в щеку. Смотрит так ласково… А глаза у него, как золотисто-коричневый бархат. Они блестят от температуры, а длинные ресницы их томно прикрывают. Все девочки школы завидуют Коле из-за этих ресниц. Многие влюбляются в него, некоторые, понаглее, пристают, даже домой провожают. А мальчику нужна только мамка. Катя принесла на подносе обед — ранний ужин. Потом сделала большую чашку горячего какао на козьем молоке. Удалось легко дать сыну все лекарства и даже сделать один очень хороший укол. Он теперь и поспит крепко, проснется, а она уже тут. — Колюнь, — виновато сказа Катя. — Мне по одному делу очень надо выскочить, но я быстро вернусь. Тебе что-то вкусное привезти? Мандарины, пирожные… У меня сегодня зарплата. — Да ты что! — Глаза Коли опять стали несчастными. — Какие дела? Ты ж сказала, что отпросилась. У Кати сразу заныло сердце. И правда, почему всегда она? У нее ребенок заболел, она в больнице за день не присела. А у всех такие, блин, проблемы, что помощь другим можно взвалить только на безотказную Катю. Клиент Славы не умер бы оттого, что адвокат не будет вести его под ручку в ментуру. У Татьяны корона и маска трагедии ни с каких мест не упадут, если она поднимет зад и такую ерунду сделает. Наоборот, ей особенно интересно посмотреть на Юко, потом будет неделю об этом думать и обсуждать с ними. Но, вздохнула Катя, она и сама теперь не может отступить, да и доверить уже никому ничего не сможет, раз узнала. Они же все сделают не так. Один детективный Сергей чего стоит: женщина, говорит, может прожить без пищи двадцать пять дней. Вроде порядочный человек, а садист. Нет, надо все хорошо объяснить Коле. Он не Кольцов, он поймет. — Деточка, — присела она на диван и взяла горячую руку сына. — Я такие вещи стараюсь не рассказывать тебе. Не хочу твои нервы рвать. Но одна девушка, она вообще-то взрослая женщина, но маленькая и тоненькая, как девочка, она попала в большую беду. Я потом тебе все расскажу. Мне просто надо привезти ей продукты. Она не ела целый день, может, и не один день. И я сразу обратно. Хорошо?