— Что делать. Будем готовы к неожиданностям, — Лара поднялась. — Мне пора. Спасибо большое за твое небезразличие. Лара внимательно смотрела на Ирину. Круглое лицо, обрамленное черными прямыми волосами, которые разделяет прямой белый пробор. Темные умные глаза, пристальный, как у стрелка, взгляд, твердые, плотно сжатые губы, упрямый подбородок. Кажется, то что надо. Потому Лара и решилась на такой рискованный контакт. Ирина не из тех, кто размазывает слюни по экрану и подменяет факты своими бредовыми версиями. — И еще, — добавила Лара. — Скажу сразу. Ты и сама, наверное, узнаешь. У Чернова в деревне под Саратовом есть бывшая жена и больной сын. Полиомиелит. Этого касаться нельзя ни в коем случае. Даже если найдутся люди, знающие семью, — прошу тему не поддерживать. Это условие. Ты же понимаешь? — Разумеется, — ответила Ира. — Может начаться травля и что угодно, к примеру, приют для инвалидов. У нас такую «заботу» любят. — Тогда прощаемся. Будем на связи. Лара вышла из квартиры, перевела дыхание. Это не просто начало, это выход в открытое пространство. И кто знает, что ее ждет. Нина. Возвращение Андрея окликнул в коридоре больницы лечащий врач Нины. — Прошу прощения, но у меня небольшой разговор. Состояние вашей жены стабильно. В круглосуточном медицинском наблюдении она больше не нуждается. У вас есть возможность организовать ей необходимый уход дома? — Да, конечно, — ответил Андрей. — Мы стараемся все продумать. У меня сложная, ответственная работа, практически ненормированный день. Но сейчас здесь семья Нины. И мы уже подписали договор с агентством, которое предоставит сиделку с проживанием. — Когда вы могли бы забрать жену? — Да как скажете, только сегодня уже вряд ли получится. — Рад, что вы обо всем позаботились. Но есть одна небольшая сложность. У Нины Фроловой возникла проблема, что-то вроде посттравматического расстройства. Она как будто боится покидать больницу. Такое бывает: страх выйти за пределы стен, где она чувствует себя в безопасности. Панические атаки, когда я пытаюсь с ней поговорить о возвращении домой. Для нее дом — это место, в котором ее пытались убить, стреляли в отца. Она не в состоянии принять тот факт, что не место притягивает преступление, а обстоятельства, которые теперь под особым контролем. Преступники туда не вернутся. Куда угодно, но не туда. Короче, она не просто отказывается выписываться, но каждый день жалуется на ухудшения, которых мы не находим. Все наоборот. — Господи, еще и это, — расстроенно проговорил Андрей. — И что же мне делать? Мы не в самых близких отношениях. Нина — моя бывшая жена. Я, конечно, принимаю всю ответственность: после смерти отца она фактически одна. У других родственников, включая мать, родной дом и дети-внуки в Армении. Если вы не можете ее уговорить, то сразу скажу: я для Нины — авторитет с отрицательным знаком. Она и без расстройства, выслушав меня, сделала бы все наоборот. Не насильно же… — Понял. Подумаем о беседе с психиатром. Мы бы не торопили, но вы же понимаете: здесь хирургия, у нас очередь и срочные случаи. Места на вес золота. — Я попрошу бывшую тещу поговорить с Ниной, — пообещал Андрей. — Родственники на днях уезжают в Ереван, увозят туда тело отца. Ждут Нину, чтобы вместе с ней с ним попрощаться. Для них это очень важно. — Да, попробуйте. Я чувствую, что мои визиты начинают ее напрягать и еще больше травмировать. — Врач протянул Андрею визитку. — Тут все мои телефоны, включая домашний. Звоните, как что-то решите, в любое время. Легко и быстро не получилось. Андрей привез мать Нины, та долго уговаривала дочь, рассказывала, как она все хорошо подготовила в квартире Нины, как будет звонить два раза в день, как приедет по первому зову. И какая хорошая женщина сиделка Феруза. У нее среднее медицинское образование, кроме того, она прекрасно готовит. Нина только смотрела черными воспаленными глазами, а потом вдруг схватилась за сердце и застонала, стала задыхаться. — Андрей! — крикнула с порога палаты мать. — Срочно зови врачей. У Ниночки, наверное, инфаркт. Врач и сестры прибежали, осмотрели, послушали, что-то дали выпить, укололи. А затем врач в коридоре сказал Андрею: — Нет инфаркта. Просто небольшая тахикардия. У нее как раз неплохое сердце. Это паническая атака, о которой я вам говорил. И немного симуляции, если совсем откровенно. Я тяну с выпиской из последних сил. Но такая возможность практически иссякла. Андрей отвез бывшую тещу в квартиру Нины. Она всю дорогу молчала, скорбная и величественная. Он не прерывал молчания, потому что отнес его на свой счет. Мать брошенной жены имеет право обвинить его во всем, что произошло. Он и сам себя обвиняет. — Гаяне, — сказал он ей в квартире. — Я вчера разговаривал с Ниной довольно долго. Врач правильно говорит: она отказывается выписываться, потому что ей страшно вернуться туда, где она пережила такой страх, боль, трагедию. Но есть и другое. Она, как ребенок, боится остаться с вами наедине, считает, что вы не простите ей гибель отца и потерю его денег. — Я это поняла, сынок, — произнесла теща. — Нина всегда любила только его, а он обожал ее. Случилась такая страшная беда и потому, что они слишком сильно поверили в то, что вдвоем все сделают, как хотят. Они просто не заметили рядом других людей, которые несут зло… О нас они вообще не подумали. Я ничего не знала об этих деньгах и планах. Мне трудно не только говорить, но и думать обо всем. Конечно, о том, чтобы ее прощать или не прощать, речи нет. Это моя дочь. Но она чувствует то, что я не могу скрыть. Не надо ее заставлять, прошу тебя. Поговори еще с врачами: пусть она побудет, пока мы не уедем. Мы готовы. Завтра посидим, помянем, простимся с местом, где убивали моего мужа. И вернемся сюда, когда это место оживет, когда Нина позовет нас не для горя, а для какой-то радости. Приходи завтра, Андрей. И не думай, что я могу тебя в чем-то упрекнуть. Ты не был плохим мужем, я спокойно доверяю тебе Нину сейчас. А любовь приходит к тому, кого сама выберет. За это никто не должен расплачиваться. Через день Андрей вывел из больницы Нину. Она неумело передвигалась на костылях. В квартиру он ее внес. Она ничего не ответила на приветствие сиделки Ферузы, опрятной женщины в очень чистом голубом платье и белой косынке. Постаралась брезгливо обойти новое инвалидное кресло. — Это только на первое время, — поспешно сказал Андрей, — врач сказал, что ты очень скоро сможешь передвигаться самостоятельно, но необходимо часто отдыхать, пока все не заживет. — Тебя сильно тошнит от всего этого уродства для жены-инвалидки? — требовательно спросила Нина. — Не надо тут мучиться и терпеть. Возвращайся к своей… — Нина, — поморщился он. — Давай попробуем обойтись без бессмысленной и пошлой чуши. Меня тошнит только от нее. Очень надеялся, что ты поймешь. Нам придется сотрудничать, нравится нам такое обоим или нет. Кстати, как тебе Феруза? — Это кто? — пренебрежительно спросила Нина. — А. Эта… Где вы ее откопали, интересно? Она просто не может мне нравиться. От слова совсем. — Но ты же ее не знаешь. Это добрый, умелый человек. Приготовила тебе ужин. — Ради бога. Я даже пробовать не стану. — Твои проблемы, — сухо сказал Андрей. — Тогда она поможет тебе помыться и уложит в постель. Я не могу этим заниматься: мы даже не женаты. А Феруза — профессионал. Впрочем, если не хочешь мыться, она поможет тебе раздеться и лечь. Потом вернемся к обсуждению порядка наших встреч. Мне пора уходить. Андрей хотел сразу выйти из спальни, но вдруг встретил взгляд Нины. В нем были такая беспомощность и такой ужас… Она явно рассчитывала на то, что он останется. Будет думать, что на вечер и ночь, а потом не сможет уйти. Это и есть причина, по которой она так некрасиво отнеслась к Ферузе. И вновь эта невыносимая волна жалости. И четкое понимание, что уступать этой жалости нельзя. Это не просто никому не поможет. Это сделает их обоих еще несчастнее, а все проблемы и эмоции настолько усугубятся, что утопят в обреченности их жизни окончательно. Он вышел из спальни и увидел Ферузу у накрытого стола с красивыми, праздничными блюдами. Ее глаза блестели от слез. Она явно все слышала. Вот и наняли они Нине жертву. — Давай поедим, Феруза, — сказал он. — Собрался уходить, но ты такое великолепие приготовила. Не могу устоять. Нина устала, отдохнет и, если захочет есть, позовет. Сразу скажу: у Нины посттравматическое расстройство, как сказал врач. С такими людьми нелегко. И если совсем честно, мою бывшую жену ни в каком виде на сладкое не подают. Терпят, как горчицу на десерт. Что не мешает мне ценить ее за другие качества и по-своему любить. — Я поняла, — хорошо рассмеялась Феруза. — Я как раз сладкое не ем. Люблю горчицу. — Но ты мне сразу звони, чуть что, — сказал Андрей. Когда они поужинали и Андрей вышел в прихожую, он был почти спокоен. «Как легко посидеть за одним столом с женщиной, которая тебя не любит безумно, а ты не любишь еще более безумно ее», — успел подумать Андрей. И тут же услышал отчаянный крик Нины: — Андрей, вернись! Срочно вернись. У него оборвалось сердце, мелькнула даже мысль сбежать и попросить Ферузу сказать, что она его не смогла догнать. Но он подавил это малодушное чувство и решительно вошел в спальню, готовый к жуткому объяснению. А Нина сказала: — Не бойся. Я не собираюсь тебя держать силой. У меня совсем другое. Я не могу больше с этим оставаться и не могу больше никому рассказать. Это такая страшная и позорная правда… Это все узнают. Я не смогу пережить. — Нина, ты просто скажи. Никто, кроме меня, ничего не узнает, если мы так решим. Я готов разделить и страх, и позор, если все это тебе не показалось. Я не оставлю тебя одну ни с чем. — Это был он, — проговорила Нина белыми губами. — Я узнала его. Увидела шрам на лбу и татуировку на запястье. И голос, которым он сказал «стоять». Но все время надеялась, что мне показалось. — Кто он, Нина? — спросил Андрей, уже все понимая. — Никита. Наш консьерж-охранник. Я окончательно поняла это только сегодня, когда увидела, что окошко помещения консьержа закрыто. Так никогда не бывало. — Ты считаешь, что он участвовал в налете? — Теперь я уверена в этом. Только он знал про эти проклятые деньги. Я рассказала, что папа привезет их на дом. Но ты не совсем понял. Это тот, с кем я на видео и фото. Я с ним спала назло тебе. — Да уже понял. Нина, ты не должна больше ни о чем думать. Ты поняла очень важную вещь. Я посоветуюсь с другом-юристом, это очень надежный человек. И мы решим, как использовать информацию, как деликатно обойти то, что тебя беспокоит. Твои показания помогут следствию найти преступников, которые ограбили твоего отца. Твоя семья, ты сама — вы имеете право на справедливость. А вдруг вам вернут хотя бы деньги отца. Он ведь погиб из-за них. Мне сказала твоя мать, что он обожал только тебя. Он бы этого очень хотел. — Они вернут деньги — это смешно, конечно. Только такой наивный человек, как ты, может такое придумать. Но это совершенно неважно. Скажи им, и пусть они его поймают. Спасибо, дорогой. Часть девятая Телефон Артура Кольцов посетил районного прокурора Иванова, по инициативе которого начали поиски пропавшего Артура и возбудили дело. — Приветствую, коллега, — сердечно произнес он. — Сергей Кольцов, с вашего позволения, частный детектив, но вы, возможно, помните меня по работе следователем в Генпрокуратуре. — Да кто же вас не знает по разным работам, — буркнул Иванов. — Садитесь, раз прорвались. С охраной поговорю потом. Что у вас? Прошу очень коротко. — Я по договору с сестрой погибшего Артура Соколовского пытаюсь разобраться в обстоятельствах преступления, вычислить виновного и проверить все косяки данного расследования, которые позволили дело, так сказать, подвесить. — Всего-то?! — попытался саркастически произнести Иванов, но раздражение прорвалось. — С какой стати вы будете тут что-то инспектировать? У нас достаточно проверяющих инстанций. Вы, Кольцов, что-то много на себя берете. Вы вообще не можете быть допущены к материалам. — Так я как раз о материалах проверки. Из них вытекает, что расследование прекращено без всяких оснований. Некоторые промахи зафиксированы, некоторые нет. А мой доступ… Я, кстати, внештатный эксперт-криминалист отдела убийств и похищений полковника Земцова. Работаю с адвокатом Калининым. Очень грамотный адвокат. — Да уж. Заноза в заднице. Ладно, что конкретно требуется? — Разрешите следователю, который формально ведет дело, помочь мне найти пропавшие улики. В частности, в описи значится телефон погибшего мальчика. А в архиве его или нет, или не туда положили. Надо бы поискать. — Черт бы их побрал. Вечно это разгильдяйство. Ладно. Следователь Виктор Макаров. Я ему позвоню. Но давайте договоримся: без ваших штучек. Не пиариться на наших ошибках и случайных недоразумениях. Это условие. — Без проблем. Ваше дело — наше дело. Наши штучки — ваши штучки… Пардон, неудачно пошутил. Благодарю и честь имею.