— Я вообще-то хотела просить у тебя прощения за свою ошибку, но это вряд ли для тебя актуально. Давай сразу о другом, Гоша. Что будет с Даниилом? — Ты и сюда нос сунула? Да что будет. Дрянь Зинка, которая его и на мои деньги не лечила, не кормила, сообщила, что отдает сына в интернат для инвалидов. С ней говорить не о чем. А тебе, Лариса, спасибо. И ему помогла. Будут его там держать взаперти, в грязи, кормить дерьмом и обращаться как с ничего не чувствующим и не соображающим предметом. Я такое видел своими глазами, когда Зинка первый раз заговорила, чтобы его отдать. А это золотой мальчик, он в тысячи раз умнее и добрее, чем все люди, которых я знаю. — Я это поняла. Георгий, мне дали мало времени для разговора. Ты вроде понял, для чего я приехала. Давай по делу. Ты разрешаешь, чтобы я попыталась как-то побороться за Даню? У меня есть помощники. — Мне ли не знать про твоих помощников. Даже мою Тамару обработали. — Кстати. Я тебе условная родственница. Меня в этих опеках никто и слушать не станет. У тебя есть кровные родственники? — Тетка в соседней деревне. Глухая как пень. — Нормально. Это близкий родственник, и ей не в консерваторию поступать. Нужно просто заявление подписать. Мой адвокат сам напишет и передаст кому-то, чтобы хотя бы дело с интернатом затормозить. А насчет Тамары… Вот прямо сейчас в голову пришло. Гоша, а если тебе с ней оформить брак? Это даже романтично — связать свои судьбы за решеткой. — Это шутка такая тупая? — Нет. Если вы не любите друг друга, то это просто сделка для помощи Даниилу. Сумма ее вознаграждения рассматривается. Твоя жена может представлять твои интересы в споре о судьбе сына. Ты доверяешь Тамаре Васильевой? Она ведь насчет тебя сказала правду, потому что честный человек. — Да это я понял, — почти мягко произнес Георгий. — Только на фиг ей такая головная боль. Она от меня избавилась, думаю, рада. И детей она вообще терпеть не может. — Так ей ребенка и не требуется терпеть. Речь только о формальном и законном представительстве. Ты разрешаешь мне спросить у нее самой? — А спроси. Даже интересно. — Хорошо. Я попрошу, чтобы мне разрешили тебе звонить. Постараюсь еще приехать. Главное, помни: что бы они сейчас ни решили по поводу Дани, это можно исправить. Я этого очень хочу. — Не откажусь ни от какой помощи для Дани. Странная история получилась. Мой главный враг, злобная Лариска, первой пришла помогать. И наверняка последней. Я бы никогда тебе не поверил, если бы не знал, что ты за ребенка по головам пойдешь и мертвой не отступишься. Только помни: Даня — мой. И еще: я, конечно, обращался с твоим братом не так, как надо. Здоровый пацан, с ним носятся, чего мне с ним нянькаться. Я его вообще мало видел. А вот твоя мамашка постоянно на нем отрывалась. И тот синяк, за который ты меня чуть не съела, — это как раз она, Вера. Я ей даже тогда вмазал. Конечно, не горжусь этим. Просто уточняю. Гошу увели, а Лара брела к выходу, потом по пустому казенному двору к машине, где ждал Сергей. Она напряженно прокручивала в уме этот невероятный диалог с человеком, которого совсем недавно так яростно ненавидела. И слышала вновь и вновь только одно. Как у этого жестокого и грубого Гоши меняется голос на слове «Даня». Как этот голос гнется, прогибается от тяжести невыносимой любви. Как он чуть не прорвался слезами. Юко проклинает Громкое дело по расследованию убийства Кирилла Савицкого оставалось главной сенсацией. Постоянно появлялись новые версии, о них гремели заголовки СМИ, по их поводу ломали копья в интернете. Юко читала это урывками с холодной брезгливостью. Как только сходил на нет интерес публики к одной версии, тут же появлялась следующая. Особого накала массовый интерес достиг, когда в Москву приехала первая жена Савицкого Людмила. В интервью популярному телеканалу она заявила, что скептически относится к версии заказа мужа по политическим или социальным причинам. Она подчеркнула, что очень уважает режиссера Полунина, который стал объектом совершенно необоснованной травли. «Где логика? — вопрошала Людмила. — Мой муж был резким, категоричным человеком. Он не мог, конечно, оклеветать известного режиссера, но он мог в своей сатирической манере сделать из мухи слона. Что-то там было с финансами, наверное. Но… Неужели известный человек станет так рисковать, чтобы пойти на заказное убийство?! И фактически подтвердить таким диким способом, что обвинение Кирилла было верным? Нет, я не верю в такое…» На вопрос, есть ли у нее своя версия, Людмила скорбно и загадочно произнесла: «Я — жена. Мать его сына. Мое сердце мне подсказывает то, что я пока не могу озвучить. Скажу лишь одно: мне кажется, это злодеяние совершено по заказу человека, который был гораздо ближе к моему мужу, чем его публичный оппонент Полунин». И тут же, как в сюжете кино по задумке сценариста, в Сети появилась запись разговора Полунина с Ольгой Беловой, женой номер три. Она рассказывала, как маниакально Людмила боялась, что Кирилл оставит завещание на нее или на Юко. Как годами, чуть ли не ежедневно она требовала от мужа прислать им с сыном копию завещания. Вывод Беловой: Савицкий был беспечным человеком, он вообще не собирался умирать и не спешил писать завещание. Из чего вытекает только одно, по мнению Беловой. Никто в такой степени, как Людмила Савицкая, не был заинтересован в том, чтобы их общий муж умер до того, как задумается об этом всерьез. А он, возможно, задумался, влюбившись в Юко. Впрочем, он не успел и жениться на ней, что тоже в интересах Людмилы, и у Юко теперь нет ни на что никаких прав, в отличие от нее, Беловой. Это все было тем самым материалом, который сносит крыши обывателей и заставляет их упоенно обсуждать, предполагать, выносить собственные вердикты. Беспроигрышная дымовая завеса, которая способна прикрыть самую сильную версию. Все так умело развивалось и поддерживалось сенсационными вбросами в виде снимков и сведений якобы очевидцев, что Юко не сомневалась: так работает профессиональный сценарист, преданный холоп Полунина и самый безнравственный человек на свете, для нее по крайней мере, — Игорь Костин. Расследование явно затягивалось, тормозило. — Как ты думаешь, — спросил однажды Полунин у Костина, — есть надежда, что все само собой рассосется? У них же полно этих, как их, «висяков». — Надеюсь на это. Тем более у нас такая мощная поддержка. Письма отдельных людей и коллективов уже легли на нужные столы. И даже жена покойного публично буквально высмеяла версию с вами как с заказчиком. — Да, Люда молодец. Надо послать ей цветы и шампанское. Правда, с другой стороны — «висяк», конечно, не худший вариант, но он подвешивает и мою репутацию. Я о поводе всей этой дикой истории. О сути обвинений Савицкого. Их не подтверждают, но и не опровергают. Ты в этом видишь какой-то просвет? — Не хотелось бы сглазить, но да. Вижу. Подобные обвинения могут выдвигать и выдвигают против едва ли не всех серьезных людей при больших возможностях. В том числе и против тех, которые над всеми расследованиями. Но мало кто может себе позволить все это просто проверить, не то что расследовать. Кроме страха разбить себе лоб и жизнь, у самых ретивых не хватит ни людей, ни денег на такие раскопки. А этот скандал и массовая истерия с поисками убийц в интернете — это ведь на годы. Через какое-то время многое забудется, а что-то окончательно сойдет на нет. — Разумно, — произнес Полунин. — Но меня что-то давно не приглашал к себе этот неприятный полковник Земцов. Может, это и хороший знак: ему мне нечего сказать, — но я не люблю неопределенности. Нанесу-ка я ему визит сам, без предупреждения, чтобы не успел подготовиться. — Да, нормальный ход, — одобрил Костин. Унижения начались в приемной начальника отдела убийств и похищений. Полунина долго расспрашивали, вызывали ли его, по какому поводу явился, и, главное, все делали вид, что понятия не имеют, кто он. Наконец сообразили позвонить Земцову и доложить: пришел такой-то. Тот велел пропустить. — Проходите, садитесь, Павел Петрович. Я вас слушаю, — сухо произнес Земцов, даже не подумав подняться со своего стула. — Вы меня слушаете? — пафосно воскликнул Полунин. — Это я пришел вас послушать. Вы возглавили такое чудовищное дело, которое повлекло за собой неслыханную травлю невиновного известного человека, и не информируете меня о результатах. И вы меня слушаете? Неужели нет никакой информации? — Есть, конечно, — ответил Земцов. — Но в мою задачу не входит сообщать мгновенно всем заинтересованным лицам о каждом результате следствия. Но вы пришли вовремя. Можете помочь. Мы вычислили машину, на которой приехал человек, пытавшийся похитить Юко Судзуки, единственного свидетеля по делу убийства Савицкого. Авто из парка автомобилей вашей студии. Вот фото, видны номера. Вам она знакома? — О чем вы говорите? Как мне может быть знакома одна из машин парка студии? Я не пользуюсь этими автомобилями. Они для персонала и рабочих поездок. — Понятно. Ваш ответ на следующий вопрос предсказуем, но спрошу. Этот человек вам знаком? Абдулла Шарипов, он и пытался похитить Юко, увезти на этом автомобиле. Юко удалось сорвать с него маску, и Шарипова сфотографировали. — Разумеется, нет. Там сотни работников, многие мигранты. — Среди официально оформленных работников мы не нашли именно этого человека. Очевидно, он был нанят на стороне. Но как получил доступ к автомобилю студии — пока вопрос. Теперь уже не к вам. Когда получим ответ, сообщим. Если у вас все, то я хотел бы вернуться к работе. Полунин встал, побагровевший, возмущенный, явно расстроенный, уже повернулся к выходу, но не сдержался. — Я так понял, полковник Земцов, что вы по-прежнему работаете лишь над версией моей причастности теперь уже к двум преступлениям. И только тут копаете. А зачем, по вашему мнению, мне сдалось заказывать похищение Юко, этой… Воздержусь. Это же бред какой-то. И кстати, была сначала разумная версия, что Савицкого убила она во время выяснения отношений, а потом разыграла сцену, будто на него напали, а ее заперли. Такая дешевая байка. Но вы не расследуете ее причастность. Почему? — Потому что она расследована, — холодно произнес Земцов. — Не могу вам демонстрировать улики, это тайна следствия. Только в порядке информации. Есть ДНК убийцы под ногтями жертвы, которая пыталась сопротивляться. Отпечатки обуви убийцы. Есть расчеты о силе удара и росте нападавшего. И мы убедились, что Юко была заперта снаружи и пыталась справиться с дверью. На двери следы ее крови, на руках царапины. Все проверили, до секунды. Это понятно? — Да, но… — Полунин задумался. — А возможность того, что у нее мог быть соучастник? К примеру, новый любовник. И кто сказал, что эту девицу пытались похитить те же люди, которые заказали и убили Савицкого? И даже если те, то не факт, что из-за него или каких-то особенных материалов. Кто она такая? Бумажки разбирает у Калинина. — У вас есть предположения? — У многих есть предположения. Весь интернет сейчас бурлит по поводу наследства Савицкого. Возможно, у этой девицы есть завещание, как, кажется, предполагают жены. Многое возможно. Она гастролерша из Японии, внешне красивенькая, по профессии юрист, знает, как обувать лохов, какими считает нас. Допускаю, что ее пытались похитить по заказу именно соучастников, поскольку она, к примеру, отказалась с ними делиться. Савицкий был богатым человеком. Зачем еще притащиться в Россию такой, как Юко? В Японии юристам уже делать нечего? — Да вы расист, батенька, — насмешливо посмотрел Земцов. — Я бы не советовал увлекаться. Мы разберемся во всем, но благодарю вас за попытку помочь. Вы свободны. Тут позвонил телефон, Земцов выслушал и ответил коротко: — Ясно. Молодцы. Оформляйте. — И добавил для Полунина: — Вы на самом деле удачно пришли, Павел Петрович. Шарипова взяли в аэропорту. Пытался улететь в Эмираты. Кто лучше его ответит на вопросы, зачем и по чьему заказу он пытался похитить Юко Судзуко. Допускаю, что он в курсе и по поводу убийства Савицкого. ДНК убийцы у нас есть, как я вам уже сообщил. Полунин сел в свою машину. Руки дрожали, мозг горел. Как этот сапог посмел ему сказать «вы свободны», как какому-то карманнику? Как он вообще с ним говорил — свысока, с позиции силы. И все началось из-за подлого оговора мерзавца Савицкого. Как невыносимо, как мучительно ненавидеть покойника до спазмов и остановки дыхания. Как ему отомстить? Пишут, он сильно любил Юко. О ней можно подумать. Будь она неладна. Игорь подумает, как обыграть это якобы похищение, которая она сама могла и организовать, чтобы ее охраняли. Но теперь еще эта проблема. Они кого-то схватили, сейчас начнут из него выбивать имя якобы заказчика. Повесить могут на любого, но им же интересен такой объект преследования, как сам Полунин. В СМИ появились новые сенсационные заголовки типа: «Режиссер Полунин о своих подозрениях», и это над портретами Юко. Новая волна версий затопила Сеть, а живописные снимки Юко Судзуко привлекли огромное количество любопытных и раздираемых собственными страстями и комплексами зевак. Под каждой публикацией в минуты возникали сотни комментариев. Некоторые были явно организованными — текст идентичен до запятой. Но были и другие: «от души». Грязные, оскорбительные, с ненавистью и завистью на совершенно, казалось бы, пустом месте. Но так реализуются женоненавистники, расисты и просто самая дремучая и агрессивная публика, которая нашла себе занятие и придумала борьбу. Среди обличителей часто оказываются добропорядочные жены, которые открыли для себя такую возможность, как интернет, чтобы вылить туда самые психопатические фобии и кровожадные пожелания всем, кто гипотетически может польститься и на их собственных мужей. Разумеется, информации для следствия во всем было ноль. Но имя и образ Юко умело вбивались в мозги читателей. Искусство ломового зомбирования. Друзья и знакомые Юко могли поддержать ее лишь советом: — Не читай это! Просто сломай компьютер, отключи телефон от интернета. Это же не имеющий смысла бред, вылитые помои. Но Юко так не считала. Да, помои, бред, чаще всего пишут люди, которые до публикации понятия не имели о существовании Юко. Да, они бывают безграмотными, косноязычными, иногда откровенно безумными. Но! В этом диком бедламе есть порядок, заданная тональность и дирижер. В этом есть один профессионал. Имя его Игорь Костин. И когда Юко позвонила Ирина Воробьева с предложением дать интервью в ее эфире, Юко без капли сомнения ответила: — Да, конечно. Невозможно ответить тысячам или миллионам, но можно обратиться к тому, кто точно услышит. Их встреча началась с того, как Юко заходит в студию, а Ирина ее встречает. Юко в черных шелковых брюках и белоснежной блузке с маленьким воротником под шею и застегнутыми до него пуговицами. Рукава длинные, до запястий, буфы, присборенные у манжет. Волосы прямые, до плеч. Минимум косметики, практически незаметной. — Здравствуй, Юко, — приветствовала ее Ирина. — Я даже оробела, увидев тебя так близко. До сих пор любовалась только снимками в интернете. И вот что скажу тебе: фото не передают главного. Ты — мисс Совершенство. — Спасибо, Ира, — сдержанно улыбнулась Юко. — Примерно это я и читала в комментариях, насколько я мисс Совершенство. Только не думай, что я этим огорчена и унижена. — Ты на самом деле не огорчена? Я с жуткими усилиями заставляла себя читать этот кошмар, когда готовилась к нашему разговору. — Моя работа не заставляет меня читать то, что мне не только неприятно, но и в чем я не вижу ни малейшего практического смыла. Какие-то люди выплеснули свои воспаленные эмоции, вызванные их собственными раздражителями. Если им стало легче — ради бога. Но ко мне это все не имеет отношения. Вероятность того, что мы встретимся с кем-то из них нулевая. Я — неконтактный человек. Это ко всем моим предполагаемым порокам. — Ты хорошо сформулировала суть травли как явления, — сказала Ирина. — Но чтобы справиться с ней в своем конкретном случае, нужно особое и очень редкое самообладание. Я бы так не смогла, наверное. — А мне просто не пришлось с этим справляться, — пожала плечами Юко. — Для меня этого нет. Этого не существует в моем жизненном порядке, в главных событиях и переживаниях моей судьбы. У нас так мало времени… Я узнала недавно, как неожиданно, жестоко и подло его можно украсть. Украсть у меня, у человека, который был моим солнцем в ночи. — Я очень сочувствую тебе, Юко. — Спасибо. Знаю. Но у меня нет такого занятия — горевать. Мне нужно искать и думать. Только так мы с Кириллом по-прежнему вместе. Я верю в одно: наши любимые не оставляют нас совсем. — Перед нашей встречей я получила разрешение и предупреждения от следователя по двум делам — убийство Кирилла Савицкого и попытка твоего похищения. Ты поняла: речь о том, чтобы мы не раскрывали никакие детали расследования. — Я и не собиралась. Ты не поверишь, я даже стараюсь не интересоваться, что там у них. Мне кажется, только мне может открыться какой-то знак. Смешно, да? — Да нет. Ты человек, который открывает тайны. Я так подумала, как только ты заговорила. — Не знаю. Но для твоих зрителей я могу с разрешения следователей сообщить одну новость. Они арестовали человека, напавшего на меня. Имя, фамилию напишут в официальном сообщении. Но я вот что хочу сказать. Мне тоже разрешили. Был человек, который меня спас, рискуя собой. Преступник реально его изувечил. И этот человек — мальчик пятнадцати лет. Мы даже не были знакомы. Он приехал ко мне с мамой, моей приятельницей. И когда на меня напал тот тип, потащил к машине… Этот мальчик бросился на него, меня отбил, а с бандита сорвал маску. Его мама сфотографировала лицо того человека. Так его и поймали. По не очень четкому снимку и описанию Коли сделали несколько уточненных фотороботов. То есть у победы следствия есть такой автор. Мой герой — Коля Свиридов, ученик седьмого класса одной из школ Москвы. Сейчас он, конечно, мой друг. Такое приобретение в моем опыте и судьбе. Если бы не он, мы бы с тобой, наверное, сейчас тут не сидели. — Это просто удивительно. Коля, если ты нас смотришь: я благодарю тебя от лица миллионов моих подписчиков. А сама очень надеюсь на нашу встречу. Ты расскажешь, как это дикое преступление, в котором ты оказался победителем, выглядело твоими глазами. Уверена, всем это будет интересно.