Козлы в огороде Андрею на рабочий телефон позвонил лейтенант Горецкий, строго спросил: — Это Фролов Андрей? — Да, — ответил Андрей. — Что-то еще случилось? — Так случилось же! — по-мальчишески весело ответил лейтенант. — Но по телефону не скажу. Права не имею. Может, подскочишь ко мне прямо сейчас? — Вообще-то у меня серьезное дело… А намекнуть никак нельзя? — Нельзя! Никак! Я выражение лица видеть должен. Бросай все к чертям. Ты теперь вообще можешь не работать. Елки, проговорился. Но больше ни слова. Когда Андрей вошел в кабинет следователя, Горецкий вскочил со своего стула и воскликнул: — Падай на диван, на ногах не устоишь. Ничего, что я на «ты»? Меня, кстати, Гришей зовут. Андрей изумленно смотрел на круглое сияющее лицо Горецкого. Это же радостный, смешливый парнишка, а не тот сурово-суконный страж порядка, с которым он общался до сих пор. — Конечно, Гриша. Я только рад. Ты мне очень симпатичен. Но, может, наконец, прекратишь интриговать и расскажешь все нормально? Я, конечно, догадываюсь, но не могу себе позволить догадаться. — Ладно. Начну с самого начала. Охранника Никиту, который с твоей женой того, извиняюсь, я искал с самого начала, до того, как твою Фролову пробило на откровение. Кому, блин, еще сотворить такое. Но машину его не отследили, потом нашли ее брошенной у оврага. От мобильника он избавился. Но я проследил его контакты. Провайдер помог: узнали, кто ему звонил и писал перед нападением. Это бывший товарищ по армии — Анатолий Кривов, в миру — Толян. Личность криминально ориентированная. Пошли по этому следу, неохота все рассказывать, но было нелегко. Короче, окружаем мы заброшенный дом, который когда-то принадлежал семье этого Толяна. Шевеление в нем обнаружили ранее, наблюдение установили. И вот такая картина. Дверь у них из трухлявого дерева, заперта изнутри на хлипкий крючок. Открываю легким нажатием колена. Два друга-товарища хрюкают в окружении огромного количества бутылок. Один уже лежит на полу. Второй, он же Никита, продолжает себе наливать, но сам в такой кондиции, что нас вообще не воспринимает. И вот этот придурок пьет, икает, второй уже храпит… А я просто двигаю кровать от стены, больше там мебели нет. А под ней… Ты только прикинь, что под ней! Там все украденные у Фроловой бабки. Минус пропой. Мои ребята сейчас, уже здесь пересчитывают с калькулятором для протокола. Грабители доставлены, но еще не проснулись. Что скажешь, Андрей Фролов? — Лихо, — в растерянности произнес Андрей. — Я про такое даже не слышал никогда. Думал, у преступников есть свой, криминальный мозг. — А ты и не мог такое слышать, — пытаясь скрыть гордость, проговорил Гриша. — Тут два везения совпали. Во-первых, мир не знал еще таких козлов, которые сожрали огород и там же прилегли отдохнуть. И во-вторых, не у каждого следователя есть такой нюх именно на козлов. — Так второе и есть самое удивительное. Гриша, я просто потрясен твоими чутьем и оперативностью. Даже не знаю, как благодарить. — Успокойся со своей благодарностью. Думаю, нам за такое раскрытие премию дадут. Да и напитки там остались, чтобы отметить слегка. Так мы поедем к пострадавшей Нине Фроловой? Сообщим, как и в каком порядке она может получить свои деньги. Нина выслушала с напряженным, даже трагическим выражением лица. Потом горько произнесла: — Боже мой. Эти деньги, эти бумажки… Столько стоила жизнь папы, самого прекрасного человека на земле. Самого родного мне человека. Подонкам ведь не дадут пожизненный срок. Им дадут гораздо меньше, тем более они деньги не успели потратить. Они выйдут еще молодыми. С таким опытом! Я бы очень хотела пожелать им… — Тише-тише, — сочувственно произнес Гриша. — Не озвучивайте желаний, которые можно счесть преступными намерениями. Я вообще от всего такого хотел бы вас предостеречь. Ничего не подозреваю, конечно. Вы приличные люди. Но такие суммы — сами по себе соблазн отомстить. — Ты не понял, Гриша, — мягко произнес Андрей. — Нина просто о том, что совесть должна мучить… Этих козлов. Андрей приехал домой поздно, но Лара была не одна. За кухонным столом сидел Слава, меланхолично пил кофе из большой кружки и грыз орешки из глубокой конфетницы. При виде Андрея он почти испуганно вскочил: — Прости, старик, засиделся я, конечно. Вам уже спать пора. Но я тут так пригрелся. Нет мне приюта на белом свете. И никто не выслушает, кроме Лары. — Да, Слава, я в курсе. Насчет Лары ты совершенно прав. Не понял, за что ты просишь прощения, мы тебе очень рады всегда. А сейчас я рад особенно. Ты не представляешь, что расскажу. Тебе как адвокату будет очень интересно. Лара, а нельзя нам человеческой еды немного? У Славы почему-то беличье меню. — Да я уже два раза поужинал, — сообщил Слава. — У вас сегодня холодец, кстати. Был бы чудо-блюдом, если бы не растекся, как кисель. — Свинья, — обиженно произнесла Лара. — Мог бы не заметить или не есть. А ты добавки просил! — Ты что, рассердилась? Я пошутил. И продолжаю просить добавки. Андрей, приступай к повествованию. Очень хочется чего-то такого. После рассказа Андрея его аудитория какое-то время сидела в молчаливом потрясении. — Ну как можно такое объяснить, — произнесла Лара. — Убить человека, искалечить женщину, сбежать от преследования с большой суммой украденных денег. А потом нажраться до бесчувственного состояния посреди награбленного. — Тупость, Ларочка, — с видом мудреца заключил Слава, — это самая верная и веская причина огромного количества событий, перемен и глобальных движений в сторону станции на букву «Ж». Но в данном случае все сложилось прекрасным образом, я считаю. Нина довольна? — Нет, — ответил Андрей. — Доволен только следователь Гриша Горецкий. Он на самом деле отличный парень. А Нине очень горько, что эти «бумажки», как она выразилась, оказались ценой жизни ее прекрасного отца. Она плакала, когда я уходил. — Как она права, — грустно произнесла Лара. — Как я это понимаю. В дверь позвонили. Андрей удивленно посмотрел на часы. Было начало первого ночи. — Не удивляйся, Андрюша, — повернулась к нему Лара. — Сегодня у нас всех такой день. Гоша женился в тюрьме, и там случилось много всего волнующего. Это, наверное, Сергей, он звонил с дороги. Она пошла открывать. Слава встал, напрягся. Лариса вернулась с Кольцовым, тот сразу наткнулся на вопросительно-недоуменный взляд Славы. Отреагировал: — Слушай, не смотри на меня глазами тоскующей выпи. Я не оставил Надежду у тюрьмы на стреме. Ее отвезли домой Катя с Колей. А мы с Тамарой… В этом доме есть какая-то выпивка? Без нее мне не рассказать, вам не поверить. — Только спирт для компрессов, — виновато сказала Лара. — Ладно, плесни мне. Спасибо. Хорошо прошло, работает гораздо лучше, чем компресс. Так вот: мы с Тамарой Васильевой перевезли Даниила к ней домой. Она же ему мачеха с сегодняшнего дня. — То есть… А Зинаида там присутствовала? — спросила Лара. — Сначала отсутствовала. Но мы посидели с Даней, подождали. Она оставила мальчика одного! В такой день. Явилась наглая и возбужденная, даже поорала, что мы вошли с ключом Гоши в ее собственность. Потом пошла на контакт. Тамара очень тактично ей кое-что поведала. Типа это выгодная сделка, если мы заберем мальчика прямо сегодня без всяких судебных споров. Суды, мол, это потеря денег и времени. Без особого труда убедили ее, что документы подготовлены, адвокат привезет ознакомиться. Зина только нацарапала согласие на передачу ребенка на временное содержание законной супруге бывшего мужа. И отказ от интерната для инвалидов. Все нацарапано на не очень чистых бумажках и с ошибками. Но зато никто не усомнится, что это оригинал. Таких подделок не бывает. — А почему? В смысле так быстро? — уточнил Слава. — Да как всегда. Банальность. Тамара сунула ей в карман все свои сбережения — сто восемьдесят три тысячи. В рублях. — Ничего себе новость, — выдохнула Лара. — Сережа, тебе понятно, почему Тамара так поступила? Она же нам говорила, что не любит детей и даже не держит подруг с детьми. — Мне показалось, мальчик ей сильно понравился. И она его очень пожалела. Другой причины не вижу. С Гошей она вообще не слишком рассчитывает когда-то увидеться. На суд не приедет, передачи возить не собирается. — Что мы теперь имеем, — заключил Слава. — Сильного союзника и облегченный вариант всех наших планов. Один вопрос по-прежнему основной: адекватная медицинская помощь и деньги на нее. Да, еще обучение на дому. Даня числится в школе, но добирался до нее нечасто. Сергей дал друзьям возможность осмыслить новость. Сам в это время поужинал столь недооцененным холодцом. Остался очень доволен. А затем сообщил новость номер два. — А теперь вам будет интересен один поворот. Еще никто о нем не знает. В процессе расследования по делу убийства Савицкого группа Земцова проверяла финансовые дела Полунина в свете уточнения его мотива как заказчика. Если хищения есть, значит, был мотив — заставить замолчать говорящего о них. В общих чертах. Хищения были — не то слово. Распил финансирования, переводы огромных сумм на личные счета. Эти материалы для Земцова — косвенные доказательства, и он их передал в отдел экономических преступлений. Там дело открыли, все приобщили… А сегодня Земцову позвонили и сообщили, что с этих счетов ушло если не все, то большая часть денег. Куда — неизвестно. Анонимному получателю. Они ведь не могли заблокировать счета без решения суда. Все произошло в течение трех дней. — Ничего себе, — проговорил Андрей. — А я тут вам про козлов рассказываю. — У Полунина, наверное, миллионы или миллиарды. И что это теперь значит? — К сожалению, только то, что он вор. И, возможно, обворованный вор. Трудно предположить, что он сам пойдет на такое откровенное преступление — увести деньги под носом следствия. Причастность к убийству по-прежнему не доказана. Прости за любовь После свадьбы в Саратове Слава отвез Юко к ее дому, а сам сказал, что заедет к Ларе: «все перетереть», поесть и успокоиться. Она поднялась в квартиру и, возможно, впервые в жизни почувствовала, что не может вынести одиночества. Увиденное и пережитое оказалось для нее слишком тяжелым впечатлением, чтобы разобраться в нем без умной и объективной помощи. И потому мысль поехать за Славой к Ларе она отвергла сразу. Там наверняка сейчас соберутся гости свадьбы. Они все, несомненно, умные и в разной степени объективные. Но вместе это все же диссонанс и перебор. Юко сейчас так нужен разговор с Кириллом. На худой конец, может устроить спокойный, трезвый анализ Славы. Его одного. Она вынесла наедине с собой пару часов. А потом придумала для себя вменяемый и бесспорный предлог — поехать на ночь глядя в контору, чтобы подготовить к утру документы по новому делу для Славы. Только в машине позволила себе признаться, как надеется на то, что Слава приехал туда ночевать. Но его там не оказалось, и Юко просто поработала несколько часов, пока не почувствовала усталость, которая подавила даже мысли. Домой ехала с одним желанием — упасть на кровать и закрыть глаза. Когда парковала машину во дворе, посмотрела на свои окна. В кухне горел свет. Наверное, забыла выключить. Юко вошла в квартиру, и вдруг сердце замерло, как перед провалом в пропасть ужаса. Она еще ничего не увидела, не услышала, но инстинкт загнанной жертвы требовал от нее бежать из новой западни куда глаза глядят. Вот только ноги не оторвать от пола. Юко постояла какое-то время у порога. Даже сумела перевести дыхание, немного успокоиться. Это просто переутомление, паническая атака. Она сняла плащ и вошла в кухню. Там, на кухонном диванчике, сидел, развалясь, Игорь Костин. Он широко и кровожадно улыбался и с удовольствием смотрел на нее своими холодными глазами. Под этим липким взглядом Юко в очередной раз ощутила, как все рвется на части у нее внутри. На столе стояли бутылка шампанского и два бокала. — Ты удивлена, детка? — произнес он. — Извини, что без предупреждения. Не мог позвонить. Сейчас объясню почему. — Откуда у тебя ключ? — Какой вопрос. Детский сад просто. Разумеется, я взял твой запасной ключ, который ты прятала в шкафчике в прихожей. Как я мог уйти без возможности вернуться из единственного места на свете, в котором мне было по-настоящему хорошо. Юко, присядь, пожалуйста, давай выпьем. Сейчас ты поймешь за что. Он разлил шампанское по бокалам. Юко взяла один: — Я, пожалуй, выпью стоя и не чокаясь. Такая вроде есть у вас традиция. — Остроумно, — захохотал Костин. — Ты, как всегда, на высоте. Отлично держишься. А в душе, наверное, уже помираешь от страха, что тебя будут насиловать. Ты же только так способна воспринимать страсть настоящего мужчины. Потому и выбрала жалкое подобие мужика для вечной любви. Юко села на табуретку напротив Костина и вдруг спокойно произнесла: — А ведь ты в беде. Ты даже не врешь и не лицемеришь. Твои бахвальство, откровенность, обостренная злоба… Юрист такое ни с чем не перепутает. И знаешь, что мне давно кажется: ты убил Кирилла, а злоба, ненависть и ревность не прошли. Вот и мучаешься. А теперь есть еще что-то, раз ты так передо мной храбришься. Тебя возьмут со дня на день, и это чутье опытного преступника. — Садись, «пять». Юрист ты хороший. Я это окончательно понял, когда ты обратилась ко мне в эфире дикой кликуши Воробьевой. Услышал, принял к сведению. Твое проклятие сбывается. У меня все прекрасно по-прежнему и намного лучше. Я стал богаче на ворованные бабки Полунина. Завтра ты об этом узнаешь. Все твои великие следаки не доперли главного: Полунин — врожденный, патологический вор, но без меня не придумает, куда спрятать сто рублей, вытащенные из чужого кармана. Разумеется, все сделки проводил я. Разумеется, имея в виду прямой для себя доступ. А вот где деньги сейчас, ни одна ищейка не найдет. И Полунин, конечно, не заказчик и не убийца. Он вообще без яиц. Хотел только базара в суде. Убить может тот, кому дано испытать радость уничтожения ненавистного существа. Сладость наблюдать за страданиями той, которая не в состоянии понять собственную цену. Твое фейковое похищение обошлось мне в гроши. Цель была одна: напомнить тебе о том, что ты чья-то вещь. Нет, я не собирался делать из тебя наложницу. Тебя бы привезли обратно в целости, только немного использованную. Один я знаю тебе цену, Юко. Ты бесценна. А так — да, ты права. Я буду прекрасно жить, ощущая, как ты сжимаешь мое сердце. Как сжигаешь его. И вдруг тебе надоест такая бессмысленная жизнь, и ты сама придешь ко мне. Я позабочусь о том, чтобы ты в любой момент смогла найти меня. А я в любой момент войду к тебе со своим ключом, где бы ты ни была. Так что — пока прощай. Мой частный самолет взлетит, как только я поднимусь на борт. Можешь начинать звонить и доносить на меня. Теперь главное. Прости за любовь. Другой такой у тебя точно не будет. Мы с тобой выпили только за это — время и расстояние нас не могут разлучить. Я правильно понял твое проклятие? Конечно, да. Лучше, чем ты сама.