— Я ловлю, ты готовишь. По крайней мере сегодня. — Я бы все равно не доверил тебе столь важное дело. Дай мне полчаса. Эти полчаса показались Айзеку самыми долгими в жизни. 5 Умопомрачительный запах и шкворчание медленно жарящейся на гриле форели чуть не свели его с ума, однако ожидание того стоило. Все набросились на обжигающе горячую рыбу, стараясь съесть ее как можно скорее и не сильно обжечь при этом пальцы, губы и язык. Рыба оказалась настолько вкусной, что все забыли о мелких неудобствах в виде обожженных пальцев и неизбежного расстройства желудка. — По-моему, я съела больше, чем ты, — сказала Садина, глядя на товарища осоловелыми глазами. — Если так, — ответил Айзек, — то ты стащила мою рыбу. Летти разделила все поровну. — Прости, малыш. Она любит меня сильнее и дала мне больше. Женщина должна быть сильной. — А мужчина что, не должен? — заныл он, мечтая о еще одном кусочке сочной вкуснятины. Садина села и огляделась по сторонам. — А где ты видел здесь мужчину? Покажи мне хоть одного, и я сама его покормлю. — Очень смешно, сейчас умру от смеха. Садина засмеялась. — Спасибо, что подтвердил мою правоту. Эту фразу я услышала от двоюродной сестры этой зимой, когда она приехала к нам в гости на Зимний фестиваль. Кстати, ей три года. У Айзека не было настроения препираться, и Садина моментально это поняла. Пользуясь своей сверхъестественной способностью менять настроение, она подошла, села рядом и приложила к его губам щедрый кусок дымящейся рыбы. Он прожевал, наслаждаясь божественным вкусом. Тем временем Садина обняла его и крепко прижала к себе. — Я знаю тебя, Айзек. Я понимаю, что тебя расстроило, — прошептала девушка ему на ухо. — Знаешь? — переспросил он, хотя понимал, что это так. — Тебе приснились они? Тот день? Айзек кивнул. Крепко обняв его еще раз, девушка отстранилась и встала. Теперь она смотрела на него сверху вниз. — Нам нужно об этом поговорить. Расскажи. Прямо сейчас. Мне, Тимону, Летти. Мы им не безразличны, хотя иногда они ведут себя жестко и грубо. Нас многое связывает. Так что… Она нагнулась, взяла его за руку и подняла на ноги. Еще раз обняла и шепнула на ухо: — Ты расскажешь? Пожалуйста? Тебе это нужно, честное слово. И мне. Если мама меня чему-то и научила, так это тому, что нельзя замыкаться в себе. Нужно объяснять, что тебя беспокоит. Позволить другим разделить твою ношу. Сначала Айзек не понял, что она имеет в виду. Поговорить? С ней, с ними? Произнести речь? О чем, ради Вспышки? Постепенно вроде бы дошло. Садина давно хотела, чтобы он это сделал, а он всегда отмалчивался или убегал. Вернее, и то и другое. «Знаешь, что? — сказал он себе. — Пошло все к черту. Она права и знает, что права, а первое раздражает не меньше, чем второе». — Ладно, — решился Айзек. — Я готов об этом поговорить. Даже с Летти и ее гигантским воздушным шаром. Костер еще не потух, соберемся? Садина закатила глаза. Все это время Тимон и Летти стояли в стороне, с любопытством наблюдая за подростками. — Тогда пошли, — сказал Айзек. Прошла минута или около того, пока четверо расселись вокруг костра, так, чтобы каждый мог видеть остальных. Огонь плевался искрами и трещал, медленно угасая, высвобождая волны тепла от углей и раскаленного добела пепла. — Это я виноват, — начал Айзек. Садина, как и следовало ожидать, запротестовала; он успокоил ее взглядом. — Ты хочешь, чтобы я рассказал правду или наврал с три короба? Я чувствую, что виноват. Крошечная разумная часть моего мозга знает, что это неправда, но меня все равно мучают мысли, что если бы не я… Значит, проговаривать сомнения вслух полезно? Так слушайте теперь. — А что случилось? — с искренней заинтересованностью спросила Летти. — У нас на острове несколько раз в год шли адские дожди. В тот день лило как из ведра. Словно какой-то гигантский водяной магнит притянул к себе целый океан и обрушил его на нас. И я сделал самую большую глупость в своей жизни. Я подумал, как весело будет отправиться на пляж, где бушует шторм, и посмотреть на гигантские волны. Идиот безмозглый, что тут скажешь. Он встретился взглядом с Тимоном, который тут же опустил глаза на тлеющие угли. «Что-то с ними не так, — подумал Айзек. — Мы интересуем их гораздо больше, чем они хотят показать». — А дальше? — подтолкнула его Садина. Он долго молчал. — Дальше? Ничего. На меня налетела самая здоровенная волна, которую я когда-либо видел в своей жизни. Она схватила меня за ноги и унесла в море. До сих пор не понимаю, как узнали мама с папой, только они прибежали на пляж. — Они твои родители, — произнесла Летти подавленно, словно ее преследовали собственные воспоминания. — Родители чувствуют, когда их ребенок в опасности. — Ага, и с ними — моя сестра, — пробормотал он. — Как насчет нее? Это было жестоко, и Садина немного напряглась. Айзек тут же пожалел о своих словах. Он вздохнул, прекрасно понимая, что, как обычно, пытается отвлечься от боли. Разве это плохо? — Послушайте, я знаю, что должен поведать вам долгую и волнующую историю, но тут нечего рассказывать. Думаете, я там делал заметки, борясь с волнами вдвое выше Тимона? Ничего особенного я не помню. Задыхался, захлебывался, тонул. Просто тонул. Помню голос отца, выкрикивающего мое имя. И не слышал ни маму, ни сестру. Он не выдержал. Грудь сжалась от неожиданного всхлипа, а затем из нее вырвался крик, столь же непреодолимый, как тот безумный ливень. Садина в мгновение ока подскочила к нему и притянула к себе. Ему хватило нескольких минут. Он осторожно высвободился и встал. — Об остальном легко догадаться. Айзек подошел к палатке и начал ее разбирать. — Идемте уже отсюда. Он работал яростно, с бешеной скоростью. Закончив с палаткой, взялся за другую и практически в одиночку свернул весь лагерь. Ему не мешали. Садина выглядела грустной, а Тимон — еще грустнее, словно не Айзек, а он потерял в один день всех родных. А может, так оно и было. Двадцать минут спустя от лагеря не осталось и следа, можно было отправляться в путь. Айзек обливался потом, лямки рюкзака впивались в плечи, но чувствовал он себя гораздо лучше. — Пойдемте, — сказал он и, не дожидаясь ответа, зашагал вперед — на север вдоль реки, напоминавшей о себе постоянным шумом. Глава одиннадцатая Мост-призрак I Александра Сегодня вечером она откроется. Пусть знают. Это станет последним кусочком пазла, который обеспечит их преданность. Поклонение. Все эти тайные встречи, хитроумные планы, интриги, взаимные обещания и посулы привязали к ней этих людей, словно корабль к причалу. Сегодня вечером найтовы превратятся в железные цепи, которые невозможно разорвать. Встретились на обычном месте: в заброшенном подвале под разрушенным складом, который остался бесхозным еще до появления на свет кого-либо из присутствующих. Странно, как все это здание еще не обвалилось. Ее рогатый друг, который долго отказывался сообщить свое имя и лишь на прошлой неделе назвался Маннусом — наверняка воображал себя воплощением мужественности, — сидел по правую руку от Александры за импровизированным столом, найденным в руинах. В комнате присутствовало еще шесть человек: три женщины и трое мужчин, одетые в желтые одеяния Лабиринта. Все, кроме еретика Маннуса, были преданными поборниками веры, набожными до мозга костей. Во всяком случае, считали себя таковыми. Именно то, что ей нужно. А после того, что вот-вот услышат и увидят, они будут пресмыкаться у ее ног. В буквальном смысле слова. — Давайте начнем, — сказала она. Маннус скрестил руки на груди, искоса поглядывая на остальных. Рога комично торчали из его головы, и Александра знала, что он еще до конца вечера напомнит об обещании удалить эти дурацкие штуки с помощью профессионала, который не сломает ему черепную коробку. — Мы все подготовили к воскресенью, — объявил Маннус. — Ровно в полдень, когда большинство наших единоверцев соберутся у входа в Лабиринт на мессу. Подала голос одна из женщин — без рогов. — Я всего лишь хотела бы повторить то, что говорила с самого начала. Не надо начинать в святое время. Это неправильно. Женщину поддержал сосед — тоже безрогий, но с именами знаменитых Глэйдеров, вытатуированными по всему лицу. — Я полностью согласен.