– Что? – Ты вроде хотела больше обо мне узнать. Задавай следующий вопрос, – процедил я сквозь зубы. Что угодно, только бы отвлечься от нестерпимого желания задрать твою юбку и выяснить, насколько сильно ты из-за меня промокла. Тут сомнений не возникало. Несмотря на нынешний период долгого воздержания, я обладал достаточным опытом в общении с противоположным полом и видел признаки женского возбуждения за километр. Расширенные зрачки, раскрасневшиеся щеки, прерывистое дыхание. Да, да и, черт возьми, да. – Ой… гм… – Бриджит откашлялась. Я еще никогда не видел ее такой смущенной. – Расскажи мне… Расскажи о своей семье. Мое либидо словно окатили ведром холодной воды. Я напрягся, и страсть улетучилась, пока я раздумывал над ответом. Разумеется, она спросила именно о том, что я обсуждать ненавижу. – Рассказывать особо нечего, – наконец заговорил я. – Братьев или сестер нет. Мать умерла, когда я был ребенком. Отца никогда не знал. Бабушки и дедушки тоже умерли. Возможно, последнюю часть стоило опустить, учитывая состояние ее деда, но Бриджит не смутилась. В ее глазах блеснуло сочувствие. – Что случилось? С кем именно, уточнять не требовалось. Дражайшая матушка. – Передозировка, – коротко ответил я. – Кокаин. Мне было одиннадцать, и я нашел ее, когда вернулся из школы. Сидела перед телевизором, шло ее любимое ток-шоу. На журнальном столике осталась недоеденная тарелка макарон. Я думал, она уснула – иногда она так делала, когда смотрела телевизор, – но когда подошел ближе… – Я тяжело сглотнул. – Ее глаза были широко раскрыты. И ничего не видели. Я понял: она ушла. Бриджит затаила дыхание. Моя история всегда вызывала сочувствие у слушателей, и поэтому я ненавидел ее рассказывать. Я не хотел ничьего сочувствия. – Знаешь, что забавно? Я взял тарелку с макаронами и вымыл, будто мать проснется и накричит на меня, если я этого не сделаю. Потом помыл остальную посуду в раковине. Выключил телевизор. Вытер журнальный столик. И только после набрал 911. – Я мрачно усмехнулся, а Бриджит посмотрела на меня с невыносимой лаской. – Она уже умерла, но мне казалось, она не будет мертва по-настоящему, пока не приедет «Скорая» и не объявит официально. Детская логика. Это была самая длинная фраза, сказанная мной о матери более чем за двадцать лет. – Мне очень жаль, – тихо проговорила Бриджит. – Потеря родителя никогда не дается легко. Она знала об этом лучше всех. Бриджит потеряла обоих родителей, и одного из них никогда не видела. Точно так же, как я – правда, была вероятность, что мой отец еще жив, а вот ее мать умерла при родах. – Не жалей меня, принцесса. – Я крутил в пальцах стакан, желая, чтобы в нем было что-нибудь покрепче воды. Я не пил алкоголь, но иногда хотелось. – Моя мать была сукой. Глаза Бриджит изумленно расширились. Мало кто рассказывает о смерти матери, а потом без колебаний называет эту мать сукой. Но если кто и заслуживает подобного титула, так это Дейдре Ларсен. – Тем не менее она была моей матерью, – продолжил я. – Единственным оставшимся родственником. Я понятия не имел, кто мой отец – в любом случае он явно не желал иметь со мной ничего общего. Поэтому да, мне было грустно из-за ее смерти, но я не отчаивался. Черт, да я испытал облегчение. Звучит безумно и ненормально, но жизнь с моей матерью была кошмаром. Я несколько раз подумывал о побеге, но меня каждый раз удерживало ошибочное чувство преданности. Хоть Дейдре и превратилась в жестокую алкоголичку и наркоманку, у нас с ней не было никого в мире, кроме друг друга. Наверное, это кое-что значило. Бриджит наклонилась вперед и сжала мою руку. Я напрягся, словно меня неожиданно ударило током, но сохранил стоическое выражение лица. – Твой отец даже не представляет, как много теряет. В ее голосе прозвучала искренность, и у меня сжалось сердце. Я смотрел вниз, на контраст ее мягкой, теплой ладони с моей грубой, мозолистой рукой. Чистота и кровавые следы. Невинность и тьма. Два мира, которым никогда не следовало соприкасаться. Я выдернул руку и резко встал. – Мне нужно пойти… заняться документами. Ложь. Я подготовил все документы для срочной поездки в Эльдорру еще вчера вечером, и мне не хотелось оставлять Бриджит одну, но я должен был уйти от нее и перегруппироваться. – Хорошо. Похоже, ее поразила внезапная смена настроения, но больше ничего сказать она не успела – я отошел и опустился на сиденье за ее спиной, чтобы не смотреть ей в лицо. В голове беспорядочно роились мысли, член снова затвердел, а от моего профессионализма не осталось и следа. Я провел рукой по лицу, молча проклиная себя, Кристиана, предыдущего телохранителя Бриджит – за то, что завел гребаного ребенка и оставил пост – и всех, кто спровоцировал бредовую ситуацию, в которой я оказался. А именно – возжелал того, кого хотеть не должен и никогда не смогу получить. Я взялся за эту работу, полагая, что у меня одна задача, но теперь стало ясно: их две. Первая – защитить Бриджит. Вторая – перед ней устоять. Глава 11 Бриджит Мы с Рисом больше не разговаривали до конца полета, но он достаточно отвлек меня от ситуации с дедушкой – я задремала. Накануне ночью я не сомкнула глаз и проспала почти весь полет. Но когда мы приземлились, взвинченное состояние вернулось, и я изо всех сил старалась не сорваться и не заорать на водителя, требуя ехать быстрее, пока мы мчались через центр к больнице. Каждая секунда на красном светофоре казалась утраченной секундой рядом с дедушкой. А вдруг я опоздаю на минуту, две или три? Закружилась голова, и мне пришлось закрыть глаза и заставить себя сделать глубокий вдох, чтобы не утонуть в тревоге. Когда мы наконец добрались до больницы, то обнаружили Маркуса, личного секретаря и правую руку деда – он ждал нас у потайного входа для высокопоставленных пациентов. Я заметила толпу репортеров возле главного входа, когда мы проезжали мимо, и зрелище только усилило тревогу. – Его величество в порядке, – сказал Маркус, увидев меня. Он выглядел небрежнее, чем обычно, – в мире Маркуса это означало, что из прически выбился один волосок, а на рубашке появилась маленькая, едва заметная складка. – Он проснулся перед тем, как я отправился вниз. – О, слава богу. Я выдохнула с облегчением. Если дедушка проснулся, все не может быть так уж плохо. Правда? Мы поднялись на лифте в личные апартаменты деда, где я обнаружила Николая, хмуро расхаживающего по коридору. – Он меня выгнал, – пояснил он. – Сказал, я слишком переживаю. Я выдавила улыбку: – Типично. Если Эдуард фон Ашеберг III что-то ненавидел, так это чрезмерную заботу. – Ага. – Николай рассмеялся, обреченно и с облегчением, а потом меня обнял. – Рад видеть, Бридж. Мы нечасто виделись и общались. Наши жизни складывались по-разному – Николай был наследным принцем Эльдорры, а я принцессой, живущей в США и отчаянно пытающейся притвориться кем-то другим, но ничто не связывает сильнее общей трагедии. Впрочем, тогда мы должны были стать закадычными друзьями после смерти родителей. Но вышло иначе. – Я тоже рада тебя видеть. – Я крепко обняла брата, а потом поприветствовала его девушку. – Привет, Сабрина. – Привет. – Она быстро обняла меня, ее лицо излучало сочувствие. Сабрина – американская стюардесса, Николай познакомился с ней во время полета в США. Они встречались уже два года, и, когда об отношениях прознали в СМИ, на них обрушился шквал критики. Принц встречается с простолюдинкой? Настоящий подарок для желтой прессы. С тех пор внимание поутихло отчасти благодаря тому, что Николай и Сабрина держали отношения в тайне, но о них по-прежнему много сплетничали в высшем обществе Атенберга. Возможно, именно поэтому я чувствовала такую необходимость встречаться с кем-то «подходящим». Я не хотела тоже расстраивать дедушку. Со временем он проникся к Сабрине симпатией, но, когда впервые о ней узнал, устроил скандал. – Он ждет внутри. – Николай криво усмехнулся. – Только не переживай, а то и тебя вышвырнет. Мне удалось засмеяться. – Буду иметь в виду. – Я подожду здесь, – сказал Рис. Обычно он упорно следовал за мной повсюду, но сейчас, похоже, понял: мне нужно побыть с дедушкой наедине.