– Пока не знаем. Но одна караульная смена вроде видела их, когда они в лесок убегали, – объяснил первый солдат, возвращая кисет разведчику, – вроде до ветру ушли, а до сих пор нету их. Да еще и винтовки свои оставили. – Видно, дёру дали! Что тут думать-то! – уточнил низкорослый, приготавливая для самокрутки обрывок мятой газеты. – Они из беженцев. Откуда-то с запада. Всё говорили как-то по чудному. Понять тяжело было. Видать, прижало их, когда на фронт прибыли. Вот и слиняли при первой возможности. – Ничего себе возможность! – не скрывая удивления, проговорил Каманин. – А раньше чего же они не бежали, до фронта? – Да кто их знает! – снова заговорил низкорослый, пока первый солдат раскуривал самокрутку. – Вчера одного не досчитались, сегодня утром еще троих нет, да эти двое. И всё в нашем батальоне. А последние – так вообще с нашей роты. Вот лейтенант и бесится. Спроса боится. А главное, непонятно, то ли их фрицы таскают, то ли сами бегут? Если сами, то куда – в тыл или к немцу? – Да к немцу они дернули! – протянул первый солдат, передавая раскуренную самокрутку низкорослому. – Да, скорее всего, – согласился тот, – к нам тикать – поймают, расстреляют. А к немцу ближе. Темноты дождался, портянку на морду намотал, чтоб трупной вонью не дышать, и вперед, через поле. Солдаты по разу затянулись и скрылись в траншее. – Бинокль разрешите, товарищ младший сержант, – попросил Егор, протягивая руку к Каманину. – Хватит тебе. И так весь белый сидишь. Насмотрелся тут, – заворчал тот. – Товарищи мои там остались. Я выбрался, как стемнело. Уполз к своим, ногу волоча за собой. А они так там и остались. И сейчас лежат незахороненные, – злобно проговорил Егор, опустив голову и уставившись взглядом в проем окопа. Каманин не повернулся к нему. Он облокотился на край бруствера и стал смотреть в сторону извилистой реки. – Один даже снился мне. Говорил, что мертвый давно, а по нему всё из пулеметов бьют, – снова проговорил Егор, подняв голову и упершись затылком в стенку окопа. Он вспомнил приснившегося ему коренастого Козлова, который жаловался во сне и подводил к своему изуродованному пулями телу, застывшему в грязном снегу. – Все, как и ты, местные были? – спросил Каманин. – Многие. Даже с моей деревни ребята были, – ответил Егор, закрывая глаза. – Вот поэтому мы здесь больше не наступаем! – резко уточнил младший сержант. – Пока мороз стоял, все силы бросали на прорыв обороны фрицев. А как весна пришла и таять стало… Он сделал паузу, переводя дыхание. Потом посмотрел на Егора и полез в карман за кисетом. – Попробуй солдат поднять в бой, когда поля гниющими мертвецами завалены. По трупам, что ли, в атаку идти? Теперь когда еще наступать будем, – проговорил Каманин, – сегодня хоть ветер на фрицев дует. Вся вонь к ним идет. А если бы наоборот, то мы бы с тобой здесь сейчас не сидели. – А для чего же тогда «язык» так нужен, если наступать не собираемся? – Егор посмотрел на разведчика. – Он всегда нужен. Чтобы знать замыслы врага, – уточнил Каманин, скручивая новую цигарку. Собираясь снова отвлечь молодого солдата от грустных воспоминаний, он стал посвящать его в суть их работы на передовой. В это время в проеме окопа появился старший лейтенант артиллерии и кивнул Каманину, сообщая что-то, понятное только им двоим. – Красноармеец Щукин! – негромко произнес разведчик. – Я! – по-уставному, привычно ответил Егор. – Темнеть начинает. Скоро наши за линию фронта двинутся. Полной темноты ждут. Наша задача – засекать цели в расположении противника в случае возникновения огневого контакта с нашей группой. Егор поднялся в полный рост и приблизился к Каманину. – Я по ориентирам буду их засекать, по вспышкам, – разведчик прильнул глазами к биноклю, – а данные буду передавать в ту землянку, куда старший лейтенант пошел. А он уже будет артиллеристам координаты передавать. Понятно? – Так точно! Понятно! – задыхаясь от волнения, ответил Егор. – Если что-то не так со связью будет, тебе с координатами надо будет бежать на КП к пушкарям. – Каманин внимательно посмотрел на товарища, чтобы прочесть в его глазах решимость и уверенность. Егор устало брел в расположение разведчиков. Позади было полдня, проведенных в наряде по заготовке дров для бани и кухни. Шинель он держал в руке, ремень был перекинут через плечо, пилотка сдвинута на затылок. Когда оставалось преодолеть последние двести-триста метров, он остановился и стал приводить себя в порядок. Подтянутый, опрятный, с хорошей новостью о предстоящей помывке в бане и прожарке одежды от вшей, он подошел к ставшей родной землянке. Преодолевая последние несколько десятков метров, он увидел почти всех разведчиков своего взвода, стоявших на маленькой полянке и окруживших вернувшихся из поиска смуглого Панина и рыжеволосого Виноградова. Они были без маскхалатов и оружия, по всей видимости, вернулись еще утром, когда Егор убыл в наряд. Он ускорил шаг, решив поскорее узнать результаты их рейда. Но, приближаясь, понял, что радости никакой нет. Нет среди них и уходивших в поиск Бушуева и Солодянкина. Солдаты молча встали с поваленных бревен, служивших им скамьями для занятий и приема пищи, приветствуя шедших к ним командиров. К расположению приближались, одновременно с Егором, лейтенант Баранов и еще один человек, в петлицах которого были видны капитанские «шпалы». – Товарищ старший политрук сейчас введет вас в курс дела, – спокойным тоном сказал Баранов и посмотрел на политработника. – Прошу садиться, товарищи бойцы, – сказал тот и, сняв фуражку, опустился на край толстого бревна. Напротив него сел лейтенант, взглядом отмечая присутствующих. – Тут вот какое дело, товарищи разведчики, – начал старший политрук, неформально обращаясь к бойцам, что было присуще людям его положения, вынужденным иногда вникать в тонкости жизненных ситуаций и подбирать ключи к сердцам простых солдат, – каверзное положение складывается в передовых частях дивизии. Сейчас это докатилось и до нашего артполка. Бойцы внимательно смотрели на политрука, впитывая каждое его слово. – Стали пропадать солдаты, – продолжил капитан, обводя взглядом сидящих, – думали, гитлеровцы их к себе таскают. Но выяснилось, что это далеко не так. Перебежчики у нас появились. Те, кто воевать не хочет. По одному, а то и группами бросают оружие и убегают к фрицам. А иногда и с оружием переходят на сторону врага. – Да как же так? – возмутился один из солдат, по возрасту старше всех присутствующих. Баранов сурово посмотрел на солдата, взглядом давая понять, что перебивать политрука не надо. – А так! Пополнение подходит. А там люди зачастую из числа тех, кто еще в прошлом году бежал от захватчиков из западных областей. Много тех, кто не считает нужным защищать свое отечество, свою социалистическую Родину, свое государство рабочих и крестьян! – Старший политрук переходил на привычную для себя форму разговора. – Не исключено, что в наши ряды проникают те, чья задача внедриться и добыть сведения, которые потом они передадут своим хозяевам за линией фронта. Политработник обвел взглядом сидящих перед собой разведчиков. – Так вот, товарищи бойцы. Я прошу вас подумать над тем, как отбить у этих гадов желание переходить на сторону врага. – Он сделал строгое лицо и снова обвел взглядом сидящих. Солдаты стали переглядываться. Послышался шепот. – Мы берем на себя обязательство решить эту задачу! – встал со своего места Баранов и посмотрел на политрука. – Разрешите, товарищ старший политрук! – неожиданно поднялся с бревна Панин. – Разрешаю! – А давайте мы их гранатами! – по-простому выпалил Панин, сопровождая свои слова резким жестом рукой. – Подойдем поближе, как будто мы перебежчики. Они нас принимать начнут, а мы их тут гранатами. А потом – ходу назад. – Это как же вы так ловко решили все провернуть, товарищ красноармеец Панин? – перебил его Баранов, вставая со своего места. – А вы не учли, что у вас потом уйти не получится. Вы что думаете, у немцев шустрых пулеметчиков нет. – Так мы с утречка подберемся, товарищ лейтенант! Сейчас по утрам такие туманы стоят. В тумане подойдем, в тумане и уйдем. Проходы мы знаем. Ходили уже. – Вот именно, что ходили уже! – нервно, почти крича, ответил лейтенант. – Солодянкин в санбате умер. Бушуев ранен. Сходили за «языком», называется. После этих слов Панин опустился на бревно и поник головой, уставившись в землю. Результат поиска после этих слов стал понятен Егору. Он легонько толкнул в бок сидящего рядом бойца и шепотом спросил его: – Как Солодянкин погиб? – Прикрыл отход ребят с захваченным «языком». И Бушуева зацепило, сейчас в дивизионном санбате, – так же шепотом ответил ему боец. – Так «языка-то» привели? – не унимался Егор. Солдат помотал головой: – Не смогли. Его пуля достала. – Разрешите? Мы и пойдем. Искупим свою вину за Солодянкина, – встал с бревна Виноградов и красными от недосыпа глазами посмотрел на политработника. Рядом с ним поднялся Панин: – Да! Разрешите, товарищ старший политрук, товарищ лейтенант. Мы отработаем. – А что, товарищ лейтенант, это хорошая мысль! И добровольцы у нас уже есть. Сами вызвались, – старший политрук посмотрел на Баранова, потом снова перевел взгляд на Виноградова и Панина, – только вдвоем их не надо отпускать. Нужен третий доброволец. Втроем и гранат больше бросят. И вероятность успеха выше. Пусть третий найдется, тогда я дам «добро» на такое дело. – Разрешите мне пойти? – громко произнес Егор, резко вскочив со своего места. Все присутствующие уставились на новичка, не ожидая от него такой прыти. Виноградов и Панин невольно повернулись в сторону Щукина, глядя на смельчака удивленно и одновременно одобрительно. – Это новенький, что ли? Тот, что местный? – спросил политработник у Баранова. Тот закивал в ответ и тихо произнес: – Да. – Конечно, не очень хочется отправлять на такое задание местного. Он мог бы еще пригодиться. Но раз он доброволец, то пусть идет. Хороший опыт получит. И боевое крещение в разведке ему будет. – Старший политрук заулыбался, глядя на вытянувшегося по стойке «смирно» Егора. Как только политработник ушел, Баранов собрал возле себя добровольцев. Панин и Виноградов с удивлением смотрели на молодого солдата, улыбаясь в недоумении.