Хотелось сказать ему гадость, крикнуть «Да!» прямо в лицо и убежать в ту комнату, что он мне выделил. Пыльную, грязную, с закрывающейся изнутри дверью… Но я точно знала одну истину — люди не должны бежать, как бы страшно им ни было, особенно от правды, иначе они рискуют перестать себя уважать. А без самоуважения мы превращаемся в пыль под громоздкими сапогами толпы. — Пугаешь, — максимально честно ответила я. — Потому что постоянно говоришь правду. А в остальном… не больше, чем все остальные мужчины. Похоже, мне и правда нужен менталист-психолог. Он нахмурился, несколько секунд осмысливая мой ответ, после чего недоверчиво уточнил: — То есть тебя гонит не жуткий необъяснимый страх, рождающийся в моем присутствии, не глаза, затянутые тьмой, а просто понимание того, что я мужчина? — Какой еще страх? — вскинула брови я. — Мы ведь уже обсуждали это. Я не испытываю ужаса от твоего дара, Адам. Некромант — не самое страшное, что может быть с человеком. — А что самое страшное? — Потеря морали, — ответила я. — Насилие над чужими телом и душой. Это страшно. А твой черный дым из пальцев можно пережить, лишь бы ты предупреждал заранее. Он молчал и смотрел на меня очень странно: с изумлением и недоверием. Потом качнул головой, будто стряхивая что-то, и проговорил, отворачиваясь: — Не нужно больше драить дом. Завтра я найму кого-нибудь. — Но мне нравится приводить его в порядок, — сообщила я, вставая на его пути. — Это необычный дом, и я чувствую, что ему нужно. Вот если бы ты нанял приходящего садовника — было бы чудесно. И сантехника… — Кэт, — впервые на моей памяти Адам сократил мое имя, — ты себя слышишь? — Прекрасно слышу и отдаю себе отчет в том, что говорю. Я хочу помочь все здесь восстановить, а потом, если ты снова захочешь его бросить, я… Он вскинул бровь, постучал пальцами по столешнице: — Ты?.. — Я бы его арендовала. Снова повисла тишина. У меня сердце, кажется, перебралось в уши и теперь стучало оттуда, оглушая. — То есть мне нужно помочь тебе привести мой дом в порядок, чтобы ты потом в нем жила. Правильно? — Бледное лицо некроманта не выражало ни единой эмоции, и я в который раз пожалела, что не владею талантом читать мысли. — Мне хорошо здесь, — кивнула, с трудом проглатывая ком в горле. — Ты переступаешь порог с трудом, пересиливая себя, заставляя войти внутрь. А я чувствую себя на своем месте. — Звучит неплохо, учитывая, что ты в моем родовом имении. Он ухмыльнулся, а я почувствовала, как вся кровь из тела устремилась к голове, заливая шею, щеки и, кажется, даже лоб. — Я просто… — Подумаю, — прервал меня Адам. — Решим первостепенные вопросы и вернемся к этому разговору. Я облегченно вздохнула, что не укрылось от насмешливого взгляда некроманта, и потянулась к пакетам с едой. Благо Боннер набрал полуфабрикатов в маг-заморозке, не нуждающихся в холодильнике, иначе им давно пришел бы конец. Приготовление ужина и сам процесс поглощения еды прошли вполне мирно. Адам сообщил, что его сестра заедет за нами завтра с утра, после чего мы вместе отправимся туда, где есть отличные менталисты-психотерапевты. Ее знакомый специалист согласился поработать со мной несколько раз в неделю, если поймет, что есть такая необходимость. Кроме того, Боннер несколько раз спросил, при мне ли подаренная пуговица, и предложил завтра вечером съездить и посмотреть дом, оформленный на моего мужа. Я на все соглашалась и ловила на себе его новый задумчивый взгляд, удивляясь совершенному отсутствию хамства или попыток поддеть меня словом. Затем он магией нагрел несколько кастрюль воды, с помощью которой мы и освежились. Каждый по очереди. Перед тем как разойтись по комнатам, некромант взял небольшой блестящий пакет, набитый карамельками, пожелал мне выспаться и, сунув теплые покрывала с парой толстых свечей, удалился к себе. И вот, стоя в комнате возле распахнутого настежь окна, за которым без устали пели сверчки, я смотрела на добротную двуспальную кровать с хорошим, но сильно пропитавшимся пылью матрасом, на дубовые шкафы и диван, обитый мягкой, уже вытертой во многих местах кожей, и недоумевала, как можно было сбежать отсюда. Почему? А еще я слушала дом. Он скрипел и «говорил» со мной, пробуждая дар и подавляя усталость. Пришлось силой подавить в себе новый порыв отмыть все вокруг. Переместившись на кровать, я вынула из сумочки визофон, убедилась, что никто не звонил, и собралась уже устраиваться на ночлег, когда услышала тихое тиканье из-под подкладки. «Любопытство — губительная штука», — говорила я себе, распарывая маникюрными ножничками тонкую ткань и предвкушая повторную встречу с вещами из тайника супруга. Первым в моей руке оказался старый фонарик, и я положила его рядышком, на кровать. Следом попались часы. В неясном свете свеч они выглядели необычно, словно имели чуть заметную голубоватую подсветку. Как завороженная я смотрела за шагающей вперед секундной стрелочкой… Тик-так, тик-так… И сердце стучало в такт, и дыхание подстроилось, участившись. В какой-то момент я приложила их к собственному запястью и обнаружила, что они мне идут, несмотря на мужской фасон. Только вот время немного отставало, и, сверившись с визофоном, я решительно подкрутили заводную головку. Часы встали, оглушив тишиной. Нахмурившись, я прислушалась к дару — ничего, вещь работала, больше того — сейчас от нее просто разило магией. И в тот самый миг, когда, пожав плечами, я собиралась отложить часы в сторону, кто-то прошел мимо моей комнаты. Жалобно скрипнули доски, и еще раз… — Это Боннер, — шепнула я, чувствуя себя деревянной куклой, не имеющей возможности пошевелиться. Облизнув пересохшие губы, рванула к выходу, схватив старый фонарик и включая его на ходу. Со страхами нужно бороться! Или я посмотрю им в лицо, или они сожрут меня изнутри. Моя дверь открылась на удивление тихо, а вот фонарик не пригодился. Там, за пределами комнаты, было светло как днем! Снова скрипнул пол — уже где-то внизу, а после донесся женский голос: — …наверху. Сходи… Моргнув, я открыла глаза, сжимая в руках старый фонарик и буквально холодея от ужаса. Тик-так, тик-так, — заговорили часы и этим меня пробудили. Освещая дорогу фонариком, я добежала до двери Боннера, не помня себя от страха. Толкнув ее от себя, влетела внутрь и тут же оказалась схвачена намертво. Кажется, я визжала, и сильно… — Успокойся, Кэтрин! Кэти!!! Да что с тобой?! — Голос Адама пытался стать моим голосом разума. Не выходило. Я еще металась из стороны в сторону, когда он, на миг отпустив, схватил за плечи и ощутимо встряхнул. Клацнули зубы, едва не отвалилась родная челюсть, зато помогло. — Это ты, — выдохнула, увидев наконец, что передо мной Боннер. И тут же бросилась к нему на шею, прижимаясь всем телом. — Там кто-то был! Внизу… Я тебе клянусь. И свет горел! — В доме никого, кроме нас, нет. — Он гладил меня по спине, по голове, крепко обнимая и даря чувство защищенности. — Откуда ты… — Проверяю прямо сейчас. Здесь только мы. — Он немного помолчал, прислушиваясь к моему сбитому дыханию, и предположил: — Дом старый, обрывков энергии много — возможно, тебе приснился кошмар? Я уже и сама не знала. Только вот уходить из надежных некромантских объятий совсем не хотелось. Казалось, сделай я хоть шаг назад, и тут же умру от разрыва сердца. — Кэти… — Голос Адама изменился, в нем появились нотки чего-то еще… нехорошего. — А что ты делала перед тем, как появилось видение? Он больше не называл произошедшее кошмаром. — Ничего особенного, — шепнула я, пытаясь припомнить в деталях, чем занималась. И бледнея от понимания… — Ложь, Кэти. — Его руки продолжали гладить мою напряженную спину. Замедляясь, усиливая нажим. — Слышишь? Кажется, само время отсчитывает секунды для неумелой лгуньи, намекая, что пора исправиться и сказать дяде адвокату правду. Я забыла, как дышать. Часы… Чертовы часы тикали, судорожно сжатые в моей руке. Замерев, подбирала нужные слова и объяснения. О да, они намекали, буквально вопили, что я идиотка, небрежно воспользовавшаяся чьим-то артефактом, теперь снова излучающим легкое голубоватое свечение. Непроверенным, украденным артефактом. — Мне не спалось, — начала я, немного отстраняясь от крепкого, теплого, надежного, потрясающе пахнущего мужчины. Он не противился этому, напротив, отпустил без колебаний и тут же сложил руки на груди, натянув на лицо маску вежливого интереса. Только в глазах бушевала тьма. Я видела это, потому что чертов фонарик — тоже украденный — продолжал освещать комнату. — Слушаю, Кэти, — подбодрил меня некромант, одобрительно кивая. — Мне вот тоже не спалось, и я читал. А ты?.. — А я вспорола подкладку сумочки и вынула вещи, взятые из тайника Роджера. Меня пробрал озноб, и я протянула Боннеру «контрабанду» с севера. Тот даже не подумал принять мой щедрый дар. — Это те самые вещи, из-за которых вскрыли вашу суперзащищенную квартиру и перевернули все вверх дном? — будто невзначай, задумавшись, уточнил Адам. Я пожала плечами и, помедлив, кивнула. — Те, из-за которых, предположительно, пришлось исчезнуть твоему мужу? — А… э-э-э… Да. — Которые спрятаны в квартире Стэфани Кирк? — закончил Адам, и на лице его все-таки отразилось бешенство, поднимающееся изнутри. — Да, это они! — выпалила я, тряхнув перед его носом этими чертовыми находками. — Забирай. — К чему они мне? — искренне удивился Боннер. — Только ненормальный будет прикасаться к вещам, пропитанным чужой магией, без должного осмотра и понимания, что они собой представляют. Шах и мат. Ну, почти… Да, я признавала свою вину, но только за последнюю ложь. Потому что вещи не представляли прямой угрозы. Уж мне ли не знать? Щелкнув фонариком, я погрузила нас в темноту, освещаемую только обманчивым светом луны, пробиравшимся в открытое окно. Так было легче говорить. — Я артефактор, Адам, — шепнула тихо, тщательно подбирая слова. — И просто не могу пройти мимо. Или не взять эти вещи в руки, как ты. Мы их чувствуем. И к «плохим» не прикасаемся, находя иные пути оказания помощи. Но, как правило, для артефактора нет «плохих», потому что мы для них — лекари. Они притягивают, просят, рассказывают и… повелевают нами, если можно так сказать. Манят, зовут. Некоторых сводят с ума. У меня не было практики много лет, и теперь каждый зов сродни глотку свежего воздуха после душного помещения. Да, мои действия тебе кажутся абсурдными, но иначе я просто не могу. Взявшись за ручку двери, я собралась выйти в коридор, снова чувствуя безотчетный страх, сковывающий все внутри. Безумно хотелось остаться, но напрашиваться и снова видеть укор в черных глазах было выше моих сил. Лучше вернусь к себе, обдумаю все и… На плечи легли сильные руки, чуть сжав их и потянув назад. Я отступила от двери, обернулась и задержала дыхание, глядя на смутные очертания лица Адама и ожидая, что он скажет. Только слов не было. Был мрачный взгляд, складка между бровей, кривая линия губ… А потом он взял меня за руку и повел за собой. Через одну комнату в другую, где и нашлась кровать, застеленная теплыми одеялами. Еще там были огромный стеллаж во всю стену с кучей книг, массивный шкаф и пустой стол, рядом с которым лежала гора белой ткани, еще недавно закрывающей мебель. — Это твоя спальня? — спросила я удивленно. — Здесь ты провел детство? — Да. — Он остановился чуть позади меня.