— Ненавидела, да, — не стала спорить Донна. — Тогда я многого не понимала и винила в нашем расставании кого угодно, только не самого Роджера. Мне казалось, что ты окрутила его, и он непременно однажды опомнится… и его кредиты пошли на другое. Я решила потратить их на самый дешевый перелет домой. Сюда. К родителям. Они встретили меня и не узнали. Я требовала, чтобы они решили мои проблемы и дали денег на аборт. Мать отвела меня к врачу, но там сказали, что делать что-то поздно и опасно. Оставалось только рожать, если в будущем я хотела остаться полноценной женщиной… Донна замолчала, протерла рукой столешницу, собирая в ладонь крошки, и, пожав плечами, добила меня: — Меня убедили рожать. — У тебя есть ребенок? От Роджера? — Я забыла, как дышать. — Ей скоро будет десять, — кивнула Донна. — Очень похожа на него. Настолько, что… Рассказ прервался ее сдавленным вздохом-спазмом. Теперь молчали мы обе. Я пыталась осмыслить сказанное, но ничего не получалось. Значит, у Поука есть дочь. — Где она? — спросила, не выдержав. — Он знает? — Нет, не знает, — Донна усмехнулась, — Адам поработал над этим. У Марианны другая фамилия, да и место жительства. — Как это? — Это… — Донна оперлась локтями на столешницу и стала массировать виски, глядя куда-то перед собой. — У меня постоянно были приступы, они все усиливались. Голова разрывалась на части, нарастали нервозность и общее недомогание. И все это я связывала с ребенком. Я его почти ненавидела. А потом по просьбе родителей приехал Адам. Они не справлялись со мной, не могли сдерживать мою агрессию, не понимали, что делать. А он в этом был специалист. С семи лет в закрытой школе, в вечном напряжении, без друзей и подолгу не видя родных, он все равно умудрился сохранять душевный баланс. И знал намного больше родителей, практикуя свою некромантию по всему югу. Увидев меня, Адам сразу заподозрил неладное, долго расспрашивал, кто отец ребенка, как складывались наши с Поуком отношения… Бесконечно тормошил, требовал мельчайших подробностей. Даже летал на север, в Хорсес. Там он что-то выяснил, вернулся и сразу нашел мне нескольких менталистов-психотерапевтов. И началась длительная работа по реабилитации. Никто не ставил диагноз «насильственное ментальное проникновение», но он витал в воздухе. Марианна родилась, когда я еще не была готова. Маленькая, очень слабая, она смотрела на меня его глазами, двигала его губами, морщила его нос… Я просто не могла находиться рядом, решив, что наверстаю упущенное позже, когда поправлюсь. Родители дали мне сбежать, даже заверяли, что все нормально. Почти пять лет я скиталась по клиникам, путешествовала, меняла работы и круг общения… Потом встретила своего нынешнего супруга и словно проснулась. Он дал мне силы понять, что не так, и принять собственную дочь. Только было поздно восстанавливать отношения. У Марианны проснулся дар некроманта. Мама, любящая внучку даже больше, чем детей, сразу сильно сдала. Сердце. Мало ей было потерять Адама в семь лет… Донна вскочила со стула и зашагала по кухне, заложив руки за спину. — В каком смысле потерять? — не поняла я. — Он ведь жив и здоров. — Да, но совершенно для всех потерян. Его энергетика слишком давит на других людей, настолько, что жить рядом просто нереально. Я вскинула брови и неверяще посмотрела в пустой проход, через который вышел Адам. Брось, ты должна это чувствовать. — Донна нахмурилась. — Вы ночевали в одном доме. — И? — Что «и»? Разве ты не ощущаешь, как нарастает желание наброситься на кого-нибудь с кулаками? И шелест листвы за окном бесит. И пол этот скрипучий… Я перевела взгляд на деревянный пол. Ну да, скрипит. Нужно починить. — О, — выдала Донна. — Значит, не чувствуешь? Правда? И он тебя не раздражает? Совсем? Я пожала плечами и качнула головой. — Тебя точно нужно показать нашему менталисту, — поражении заявила Донна. — Дело в том, что Адам намного сильнее многих ему подобных. Он играючи обращается с тьмой, и последствия у этого самые нехорошие. С ним невозможно долго находиться рядом. И у Марианны примерно такие же перспективы. — То есть она в той закрытой школе? — наконец поняла я. Донна поджала губы и опустила голову. — Да. Первый год мы пытались сделать все, чтобы она осталась дома, но дар усиливался… В конце концов Адам забрал ее в «Гнездо» и какое-то время жил там, устроившись преподавателем. Она его обожает. — А ты? И ваши родители? И муж? — Я езжу к Мари, как только появляются свободные дни. Иногда Коул — мой муж — меня сопровождает. А родители умерли один за другим. Сначала мама, а следом — отец. Это очень тяжкая ноша — быть матерью некроманта, Кэтрин. У нее просто не было выбора, когда дар Адама проявился. Мы тогда жили на севере, но переехали в имение, так как оно находится недалеко от «Гнезда». Они хотели дать ему почувствовать, что семья не отвернулась. И когда спустя много лет родилась Мари, родители были на седьмом небе, вкладывая в нее всю свою любовь. Пока и ее не отнял чертов дар. — Значит, для некромантов обучение обязательно? — Я посмотрела на Донну и поднялась, желая найти Адама. И как можно скорее. — Да. Иного не дано. Если в семье рождается некромант, ему необходим интенсивный курс занятий по самоконтролю и многое другое, а находиться рядом просто опасно. — Мне жаль, — только и сказала я, не зная, как выразить свои чувства, которые распирали грудную клетку. — Я и не думала, что Роджер способен на такое… — Никто не думал. А если и думали, то предпочитали помалкивать. Кто-то молчал из-за страха, кто-то — из-за собственной выгоды… Только не Адам. Он сразу заподозрил Поука и стал под него копать, и чем больше узнавал, тем сильнее распалялся. Ради него даже второе образование заочно получил, стал юристом и несколько лет работал в полиции Хорсеса внештатным специалистом. Но Роджер всегда был слишком осторожен, его карьера набирала обороты, появлялись влиятельные друзья… Да и мама у него очень непростая. В общем, официально что-то ему предъявить так и не удалось. Тогда Адам решил завести полезные знакомства другого рода и начал адвокатскую практику. Я мало знаю о его делах, но понимаю мотивы, Кэтрин. — Тогда почему вы столько ругаетесь? — недоуменно уточнила я. — Потому что я не поощряю то, что он делает. У нас с Мари давно своя жизнь. Что было — прошло, и единственное, чего я хочу, — это забыть прошлое, отпустить его. Нельзя жить ненавистью и постоянно мечтать о мести. Я покачала головой и направилась к выходу, остановилась в дверном проеме, обернулась и задумчиво, словно для себя, проговорила: — Не могу согласиться с тобой из самых корыстных побуждений. Если бы Адам отпустил прошлое, то я умерла бы неделю назад. А может, и раньше. Что же касается мести, я готова пойти на многое, чтобы Роджер получил заслуженное наказание за все, что сделал. Особенно теперь, когда знаю твою историю. Такие люди, как он, не должны гулять на свободе, Донна. И мне жаль, что ты этого не понимаешь. ГЛАВА 14 Никто так не чувствует жизнь, как некроманты. Я точно знаю ей цену, понимаю, когда она утекает сквозь пальцы, часто наблюдаю потери… И каждый раз поражаюсь людской расточительности. Они тратят свои ресурсы направо и налево, задумываясь над скоротечностью дней, лишь когда смерть раскрывает свои объятия. Она готова принять каждого, не делая различий: нищего и богача, младенца и старика, депрессивного урода, склонного к самоубийству, и того, кто цепляется за жизнь до последнего вздоха, добряка и последнюю тварь. Смерть всеядна и равнодушна, но даже у нее есть слабости. Этими слабостями являемся мы, некроманты. Она выделяет угодных еще до рождения и всегда присматривает за нами с особым интересом. Ей любопытно, как ведут себя отмеченные даром тьмы, она благоволит нашим просьбам, а мы пользуемся этим. Каждый — со своими намерениями. Один пытается отсрочить чью-то кончину, другой просит прийти быстрее и уберечь от мук, третий взывает к ее поддержке при оккультных работах… Мы часто просим, и практически всегда она удовлетворяет наши желания. И я не исключение, а скорее правило. Мой дар… Я давно принял его и не представлял себя другим. Мне нравилась сила, нравилась иллюзия властвования над тьмой, со временем я даже в одиночестве нашел свою прелесть. А смерть я воспринимал как ту, что однажды принесет избавление, вот и все. Ко мне обращались с самыми разными просьбами, умоляя выручить в безнадежных, казалось бы, ситуациях. Нужды я не знал никогда, но и расточительством не занимался. Мне нравилась такая жизнь — ощущение собственной значимости и периодические свиданиями со смертью. Пока я не понял, насколько беспомощен в этом мире без ее милости. Когда Поук использовал мою сестру и выбросил ее, словно мусор, сменив на следующую жертву, я был вне себя. Казалось, доказать насильственное ментальное вмешательство не представляло труда, нужно было только собрать чуть больше информации о негодяе. И я отправился на север, в городок с незамысловатым названием Хорсес, чтобы изучить Роджера Поука, сломать его и наказать. Только ничего не вышло. Поук был на хорошем счету в университете, его прикрывали люди из «Техно Индастриз», а матушка славилась как прекрасный специалист среди самых именитых людей севера. Кроме того, Роджер встречался с перспективной девушкой-артефактором из хорошей семьи, которая в нем души не чаяла. Куда ни посмотри — со всех сторон положительный тип. Прямых доказательств его вины у меня не нашлось, а косвенные улики никого не волновали. Конечно, я мог просто шепнуть смерти имя… Но все происходящее стало для меня вызовом и заставило задуматься над важнейшим вопросом: «Что я без дара?» Пыль. Отними она завтра силу, и я превращусь в безликую тень среди тысяч таких же вокруг. Я снова стал учиться. Первое образование получал еще в «Гнезде», оно было обязательным для всех некромантов. Второе давалось в разы легче, так как учился я удаленно, знакомясь с учебными материалами вне стен вуза. Только экзамены сдавал бок о бок с будущими коллегами, от чего они не были в восторге. Зато ранее изученные дисциплины мне просто перезачли автоматом. Итог — получение диплома и служба вне штата в полиции Хорсеса. Я работал консультантом по оккультным преступлениям, иногда поднимал недавно ушедших для допроса и продолжал наблюдать за Поуком, стараясь постоянно держать руку на пульсе. Дело осложнялось тем, что он вел себя вполне обыденно, жена от него была в полном восторге, коллеги пели дифирамбы, а явных трагедий вокруг не наблюдалось. Я даже начал думать о том, что где-то ошибся, и немного ослабил хватку. Тогда же у Марианны проснулся дар некроманта. Малышка была подавлена, а мои родители — безутешны. С чистой совестью я покинул Хорсес, оставив там небольшую квартиру на всякий случай и дав поручение нескольким ребятам за солидную плату доносить на Поука. Почти два года, за которые я успел поработать преподавателем в «Гнезде», было тихо. И я уже хотел остаться на юге, простившись с местью, когда пришло письмо от одного из наблюдателей, в котором он утверждал, что с самим Поуком ничего странного не происходит, кроме постоянных измен якобы любимой жене, а вот в его бывшем окружении два человека скоропостижно скончались от кровоизлияния в мозг. Одна из них — любовница, с которой Роджер расстался больше месяца назад, а второй — маг-техник, внезапно спившийся и потерявший интерес к своим изобретениям. Я был в Хорсесе спустя неделю и даже нашел свидетелей, готовых выступать в суде и подтвердить причастность Поука к смерти мага. Их видели вместе, и часто, но потом парень начал пить, а Роджер принес в фирму очередной гениальный проект, после чего получил новую должность. Казалось бы — все, не отвертится, но вышло иначе. Дело развалилось еще во время следствия, а Поук наконец имел возможность встретиться со мной лицом к лицу. Он искренне недоумевал, с чего я решил клеветать на честного человека, и благородно не стал подавать ответный иск за возмещение морального ущерба, только просил уехать и не делать больше глупостей. Подумав, я отказался и нанялся помощником к одному из самых скандальных адвокатов севера. Он выигрывал почти все дела, и его уважали в криминальном мире… В том, где умели обходить закон не хуже Роджера. Я снова стал учиться и продолжил копать. Марта, которую удалось устроить в дом к Поукам, регулярно докладывала новости и однажды сообщила, что Роджер бросил жену. Я велел передать, что займусь ее делом, если она придет. Мне было любопытно пообщаться с женщиной, способной прожить с ментальным насильником восемь лет и при этом его боготворить. Все вокруг твердили, что она его любила, да и он сам первые годы не мог на нее надышаться. Поэтому я не только не отвергал той версии, что они действовали в паре, но и считал ее основной. Пока не поговорил с ней. Она напомнила мне сестру по манере поведения: внешне спокойная, но стоило чуть надавить, и прорезались зубы. Недовольство, пылающие яростью глаза и вера в непогрешимость супруга. А у самой руки трясутся не то от нервов, не то от слабости. У меня почти не осталось сомнений — он обрабатывал ее, но намного осторожнее, чем Донну когда-то. И поэтому с ней нужно было вести себя аккуратно. В ту ночь, когда пропал Поук, я заканчивал одно дело на обратной стороне, в вотчине смерти. Пришлось лично встречаться с покойным отцом моего клиента и задавать вопросы, расставляя точки над «и». Это отняло много сил, и звонки сразу от нескольких информаторов стали неприятной неожиданностью. Роджер ввязался в очередную авантюру, которая оказалась опаснее, чем он думал. Сам гаденыш решил затаиться, но я понимал, чем это грозит его жене, которая потеряет ментальную подпитку. Кэтрин нуждалась в лечении и была явным доказательством насилия над разумом. Теперь я знал, как поймать Роджера, и предвкушал встречу. И все бы хорошо, но появилась другая проблема: я не мог сосредоточиться на поимке мерзавца, мои мысли то и дело возвращались к одной взбалмошной брюнетке, жизнью которой я не хотел рисковать ни за что на свете. Вспыльчивая, искренняя и честная, она смотрела на мир со смесью радости и удивления, неустанно поражаясь его красоте, впитывая все лучшее и делясь положительной энергией с окружающими. И теперь я хотел подтвердить родившуюся в голове теорию в отношении Кэтрин, хотя убеждение в собственной правоте было почти стопроцентным. Всего несколько раз за свою жизнь я встречал вампов — тех, кто буквально питается чужими эмоциями, оставляя после себя пустоту и недомогание. Эти люди не были виноваты в том, что делают, такими их создала природа. И, как я предполагал, природа же создала антидот. Потому что из любого правила чаще всего есть исключения, как есть лекарство от любого вируса. И, кажется, я нашел эту редкость. Вернее, она сама пришла когда-то, гневно сверкая глазами. Всего сутки Кэтрин находилась в моем доме, а сад под окнами спальни стал оживать. Да и я сам чувствовал себя иначе — рядом с ней было легче дышать. Будто раньше что-то давило на грудь, и я привык к этому, считая, что так и должно быть. Но она показала, что может быть по-другому, привнеся неведомые удовольствия в мою жизнь. Энергетическая батарейка — вот кем была эта обыкновенная на первый взгляд девушка. Редчайший дар, который проявляется далеко не сразу, а может вовсе никогда не проявиться у носителя. Ее раскрыл Поук в этом я был убежден. Пережив стресс от ментального нападения, мозг начал выявлять все имеющиеся ресурсы и активировать любую возможную помощь… Представляю, как мерзавец удивился, когда наткнулся на этот кладезь. И, конечно, он сразу оценил потенциал… — Адам… — Тихий голос, полный сомнения. Кэтрин приблизилась со спины, остановилась в двух шагах и нерешительно тронула мое предплечье: — Как ты? Она безошибочно нашла меня в саду, скорее всего, даже не задумавшись, куда идти. Теперь я верил — дом ей благоволил, вел, подсказывал и принимал, как хозяйку. Обернувшись, сделал над собой усилие и подарил ей улыбку. Не то чтобы мне не хотелось этого, но привычка — страшная вещь. Нарушать свои же правила и не расточать лишние эмоции оказалось тяжело. — Хотел у тебя спросить о том же. Как ты, Кэтрин? Она посмотрела на меня огромными доверчивыми глазами, полными затаившихся в глубине страхов и сомнений, и нервно вцепилась в кончик наспех заплетенной косы, решая, что сказать. Мне всегда казалось, что она слишком много думает, куда как интереснее было слышать спонтанные ответы — в них и заключалась вся правда. Спустя несколько секунд Кэти все-таки заговорила, устало вздохнув: — Донна многое мне рассказала. Думаю, и умолчала о многом — тоже… Я даже не представляю, каково ей было тогда. — И тогда, и сейчас — нелегко, — согласился я. — Болезнь, которую оставляет после себя Поук, не так просто вылечить, особенно если жертва и без того подвержена депрессиям и частой смене настроения.