Хочется прикрикнуть на него, но я не могу. Физически не могу выдать ни одной гребаной эмоции, кроме слабого раздражения. - Вам самой станет легче, - убеждает он. Расторможено мотаю тяжелой головой. Потираю бровь кончиками пальцев. - Не станет. Я сама во всем виновата. - Яна… - Я сама села в эту машину. Сама. Этот человек меня не заставлял. Не затаскивал силой. - Яна. - Я сделала это сама... Са-ма. Олег Александрович пододвигает стул к кровати. Деревянные ножки противно скребут по плитке. Присаживается напротив. - Вы понимаете, что я сама виновата? – спрашиваю, поигрывая замком на кофте. - Нет. Раздраженно закатываю глаза. Общается со мной, как с дурой. Они все здесь ходят по струнке, потому что отец их давно спонсирует через свой благотворительный фонд. - У насилия есть одна особенность, Яна, - держит паузу, разглядывая мои чуть подрагивающие руки. – В нем всегда виноват насильник. Ложусь на спину и безучастно смотрю в потолок. Усталость словно одеялом накрывает тело. Мне опять непреодолимо хочется спать. А еще помыться. Постоянно хочется помыться. Раз от раза я тру свое тело мочалкой до противной красноты и жжения. Самые нежные участки кожи на груди, на бедрах уже давно в легких, еле заметных ссадинах, но желание помыться никуда не уходит. - Подумайте над этим, Яна, - выговаривает Олег Александрович вставая. - Хорошо, - произношу, укладываясь набок. Поджимаю ноги к животу и прикрываю тяжелые веки. Ночные события почти двухнедельной давности не вспоминаю. Зачем снова и снова проходить всё это?! Папа приехал где-то спустя минут сорок, после моего звонка ему. Сорок самых длинных в моей жизни минут, которые даже сейчас сложно забыть. Все это время я бежала босиком по проселочной дороге. Старалась не светить телефоном, чтобы батарея, не дай бог, не умерла, и отец смог отследить меня по геолокации. Помню яркие огни вдалеке. Помню, как бешено рыдала, когда увидела родное лицо. Дальше пустота. Блок. Первую неделю практически не вставала. Ступни обрабатывали два раза в день. Наталья, медсестра лет пятидесяти, всё время причитала, что как удачно останутся шрамы. Если не задирать ноги, лёжа на пляже, то и не заметит никто. Удачно… Я бы посмеялась... если бы могла. Когда открываю глаза, вижу перед собой маму. - Привет, Ян, - говорит она, неловко улыбаясь. - Привет. С кем дети? – спрашиваю хрипло. Поднимаюсь с постели и мажу быстрым взглядом по закрытой двери санузла. - Мы няню взяли. Так повезло, представляешь? Бывшая воспитательница на пенсии. Идеальные рекомендации, высшее образование. Очень приятная женщина. Галина Семеновна тебе понравится. - Ясно, - киваю. - Вчера Оля приезжали. Представляешь, она грант для отца выиграла. Какая-то федеральная программа для крупного бизнеса, сама сделала видеопрезентацию, сметы. Всё сама. Деньги бешеные, папа в восторге... Мама продолжает щебетать, а я снова приближаюсь к окну. Ветер играет с белым пакетом на асфальте. Наверное, кто-то из посетителей выкинул в урну, но легкий целлофан удуло. - Мам, - перебиваю тихо. - Что? – резко останавливается она, неуклюже поправляет волосы. - Он... звонил? В палате создается противный вакуум. Почти такой же, как внутри. - Нет, - мама недовольно поджимает губы и быстро отворачивается. Равнодушно киваю, прикладываясь лбом к холодному стеклу. Скоро осень наступит. Маша пойдет в школу. Второй класс. Надо купить ей новое пальто, обязательно. Прошлогоднее еще в мае было маловато. - Вера звонила, - говорит мама весело. – И Света. Требуют сдать твое местонахождение. Особенно Вера ругалась. Даже приезжала вчера. - Дай ей адрес, пожалуйста, - прошу и снова нацеливаюсь на санузел. Кожа чешется и горит просто нестерпимо. - А Свете? - Свете не надо. Не хочу никого видеть… Глава 14 Яна. На следующий день ко мне приезжает Оля. В деловом костюме и идеальным макияжем на холодном лице. Не знаю… Зачем?! Старшая сестра никогда не была мне близкой. Слишком разные. Моё замужество с неподходящим для семьи человеком увеличило эту разность до огромной, зияющей пропасти. - Как ты? – спрашивает Оля, размещая на столе объемный бумажный пакет из дорогого супермаркета. – Выбрала тебе фрукты и ягоды. Специально заезжала в торговый центр. Там ни припарковаться, ни выехать. Все как с цепи сорвались с этим первым сентября. Неужели ничего нельзя делать заранее?! Я Кирюхе форму еще в мае швее заказала. С хорошими тканями-то сейчас беда, ждать два месяца. Рюкзак финский через байера тогда же выписала. Ведь это так просто, делать все заранее? Я... - Может, у людей денег не было, Оль?! – перебиваю равнодушно. – Получили зарплату и поехали покупать. - Не было денег на рюкзак? – морщится сестра. – Зачем тогда детей рожали? Мутит от её снобизма. Я настолько опустошена, что мне даже лицо держать не хочется. И быть гостеприимной тоже. Поэтому безучастно отворачиваюсь к стенке и прикрываю глаза. Неужели непонятно, что я… Просто. Хочу. Остаться. Одна. Человек, который был бы мне нужен, всё равно не придёт. И в этом я сама виновата. Я кругом, куда ни плюнь, виновата. Вина словно бетонная плита давит на грудь, сжимая ребрами сердце. - Могла бы и спасибо сказать, - шипит сестра за спиной, усаживаясь. - Спасибо, - отвечаю ровно. В палате тихо. Слышно только, как Оля поигрывает золотым браслетом на запястье. Раздражает. - Янка, - зовет она слабо. - Что?