Беру стакан и наливаю себе виски грамм пятьдесят. Кинув озлобленный взгляд на Богдана, который мрачно за мной наблюдает, залпом выпиваю. Не привыкла к таким крепким напиткам, да и напряжение предельное. Жадно хватаю воздух. Задыхаюсь оттого, как алкоголь обжигает горло, и кашляю. Как он пьёт эту гадость?! - Где ты была? Что это был за звонок? Оглушительно ставлю пустой стакан на журнальный стол. - На день рождения ходила, - ядовито улыбаюсь. – К твоей подруге. Правда, меня забыли предупредить, что я нежеланный гость. - Почему? - Потому что мы расстались, Соболев, - яростно развожу руками, привлекая его горящий взгляд к груди. – Ты всю жизнь обвинял меня в том, что я не принимаю твоих друзей, а оказывается, я им тоже на хрен не сдалась. Вот такая вот история. - Пздц, - качает Богдан головой и проводит по волосам ладонью. – Что произошло? - Ничего особенного, - машу рукой. – Не вникай. Какая тебе разница, что меня в очередной раз кто-то оскорбил. - Произошло недоразумение. Уверен, что Котовы извинятся. Я поговорю с Ярославом. - Не утруждайся. Всё что надо, ты ему уже сказал. Мысленно закидываю мужа тяжелыми снарядами. Обвиняю негласно. - Я похож на балабола? – поднимает Богдан брови и усмехается. Его мрачный сарказм никуда мне не уперся. Пусть оставит его при себе. - Ты похож на бесчувственную скотину, Соболев, - выпаливаю дерзко. В воздухе практически отчетливо слышен треск стакана, сжимающийся в его руке. Кажется, уровень лютой ненависти в когда-то наполненной детским смехом гостиной сейчас смоет нас с головой. Раскидает по разным берегам. Унесет еще дальше друг от друга. Хотя куда уж дальше, правда?! - Это моя территория, - произношу, выходя в прихожую. – Я устала и хочу спать. Закрой за собой двери. - Давай поговорим, - слышу за спиной тяжелые шаги. Ускоряюсь. - Ты выгнал меня, когда я хотела поговорить. Сейчас я тебя выгоняю. - Ты истерила. Никого, кроме себя не слышала, - хватает за руку, когда я добираюсь до лестницы. Его тепло проникает в кровь и пытается оживить хоть что-то, кроме разочарования. - Ты выгнал меня из нашей квартиры, - разворачиваюсь и повторяю. Кажется, в голосе отчетливо сквозит боль и ужас. - Я тогда разозлился. У меня тоже есть предел. Я не железный, как ты привыкла думать, - отвечает, тяжело дыша. – Но если бы ты слышала хоть кого-то кроме себя и не неслась как угорелая в такси, то обязательно бы заметила, что я почти сразу выскочил из квартиры за тобой и просил вернуться, - выговаривает, заставляя мое сердце трепетать. - Всегда так поступаешь. Я привык. Сначала истеришь, а потом, когда до тебя доходит, начинаешь закидывать звонками и угрозами. Внутри все обрывается. Душа снова рвется в хлам. Почему я его не слышала? Ну, по-че-му? Тогда ничего бы не случилось. Почему в порыве бешенства, я не умею замирать и оглядываться по сторонам? Где взять эту чертову особенность? Как высечь её из себя?! Как? Вслед за изумлением приходит горькое понимание, что ничего уже не изменить. И то, что он сообщил, никак не может повлиять на уже произошедшие самые страшные минуты в моей жизни. И абсолютно точно его не оправдывает. А мне так хочется его оправдать… Рассказать ему всё… Но зачем? Чтобы увидеть чертово раскаяние на лице и он вернулся просто, потому что пожалел? Я не жертва. Я все пережила и вынесла, поэтому забираю свою руку из захвата и спешно поднимаюсь по лестнице на второй этаж. - Уходи, Богдан. Он настойчиво идет за мной. Я так восхищалась его упрямством, а сейчас оно мешает и душит. - Уходи, - кричу чуть громче. - Уйду, когда ты объяснишь, почему подала на развод, даже не поговорив со мной? А потом орешь в трубку, что я предатель? Это я предатель?! Ты свое заявление вообще читала? Или отец постарался? Ты заявила о единоличной опеке… Хочешь, чтобы я видел Машу с Иваном только по вторникам и как болван глазел на часы, лишь бы не дай бог не нарушить решение суда?! - Я хочу, чтобы ты ушел. Проваливай, - повторяю, как заведенная. Босыми ногами бегу в спальню и пытаюсь закрыть дверь быстрее, чем он доберется до нее. Но не успеваю, и Богдан в последний момент мешает мне спрятаться от него. Твердолобый! Ненавижу! - Уйди, пожалуйста, - умоляю практически со слезами, а внутри срываются заслонки. Но когда Соболев меня слушался? Он притворяет дверь и надвигается на меня… – Богдан, выйди, – произношу зажато. Голова кружится от его близости и воспоминаний, режущих душу острым канцелярским ножом. Бью мысленно себя по щекам и отчаянно выставляю перед собой руки, чтобы оставить его на приемлемой дистанции, что должна быть между людьми, которые разводятся после десяти лет в чем-то возможно, неидеального брака. А кто вообще определяет эту идеальность? Люди даже в политике, несмотря на кучу дипломатических статусов, не могут годами достичь соглашения. А что уж говорить о нас, простых людях, которые заплутали? Мы вообще никогда не обсуждали наши отношения. Они просто были и всё. Как данность. Ругались, конечно. Потом мирились. Рожали детей. Жили. Мы жили. «Мы» были! А сейчас нас нет. Есть только собственническая жадность, горящая в глазах мужа, когда он резко притягивает меня к себе и вызывающе целует. Ничего не могу с собой поделать и захватываю его шею в кольцо из своих рук. От него пахнет, как обычно. Сигаретами, туалетной водой, капельку — виски, и немного им самим. Как пахнет любимый человек? Необъяснимо. А как выветрить из памяти этот запах? Невозможно. Его язык кружит внутри моего рта напористо, нетерпеливо. Соболев и сдержанность в сексе всегда были где-то далеко друг от друга, и это необъяснимо заводило. И сейчас заводит. – Я хочу секса, – заявляет Богдан, повышая температуру в моем теле до предела. Не удерживаюсь от едкого замечания: – Лана не справляется? Он чертыхается и стискивает мою талию до резкой боли, так сильно, что я взвизгиваю. Грубо толкает меня на кровать и принимается медленно расстегивать рубашку. Как завороженная слежу за его пальцами. – Попроси секса у Ланы, – повторяю смело, упираясь локтями в кровать. Дура. Боже, ну почему я такая дура?! А если и правда, попросит?! А если уже?