Невозмутимо прохожу дальше и усаживаюсь слева от неё, сгребая хрупкое тело к себе поближе. Она пахнет необычно. По-новому! Янка размещает подбородок на моём плече и тихонько всхлипывает. Её дрожь передаётся мне, словно наши организмы, встретившись после разлуки, синхронизировались. – Иногда так тебя ненавижу, – повторяет, вручая мне… тест на беременность. Охреневаю от приливающего в кровь тестостерона и аккуратно извлекаю белую полоску из тонких пальцев. Жадно рассматриваю. Это сложно, потому что башка гудит после перелёта. Но… … Хмурюсь, ничего не понимая. – Отрицательный, – замечаю очевидную вещь, которую она наверняка и так знает. – Я в курсе, – жалобно произносит мне в подмышку. – Хмм… Моя жена – это самый непредсказуемый человек в этом тысячелетии. Чудо, не иначе, – думаю я. Как можно ровнее замечаю: – И чего ты ревёшь? Ты же не хотела ещё детей? – Не хотела… – Учиться собралась, администрацию поиметь… – Угу. Хнычет. – Так… всё хорошо, родная? – снова уставляюсь на одну яркую красную полоску. Пиздец. Стараюсь унять внутреннюю волну разочарования, которая так или иначе, всё равно обрушивается вместе с тяжёлым покрывалом из усталости. Яна отрицательно мотает головой. Упрямица моя. – Ну, что не так? – переспрашиваю. – Всё не так… Неожиданная догадка озаряет затуманенный мозг, и я собираюсь засмеяться, но потом сжимаю губы. – Будешь работать… – Ага. – Учиться… – А как же? – Никаких больше детей, – вздыхаю с улыбкой и получаю отчётливый шлепок по животу. – Ненавижу, – шепчет, тоже теперь смеясь. – Главное, что при этом любишь. – Конечно, люблю, Соболев. – Это взаимно. Приподнимаю двумя пальцами узкий подбородок и целую мягкие губы, сразу толкаясь внутрь языком. Мычу, когда она отклоняется. – Я вчера весь вечер думала, что беременна. И сегодня… полдня. – Понравилось? Быть снова беременной от меня? – спрашиваю, целуя бьющуюся венку на шее. – Сначала жутко разозлилась. Потом расстроилась, честно, – заглядывает мне в глаза. – А ночью… гладила живот и представляла его… или её. – И как? – Это ведь… тоже наш. Как Маша и Ваня! Родной, крохотный, беззащитный малыш. И я его там, в темноте ночи уже полюбила. Всей душой. Приняла и полюбила, – ревёт. – Понимаешь, Дань? – Конечно. – А я не беременна, – разочарованно стонет Вздыхаю и успокаиваю как могу. Поцелуями и ласковым шёпотом. Пожалуй, вот такие минуты, как сейчас – это то самое время. Те самые мгновения, за которые можно многое отдать и всё-всё вытерпеть. Кульминация нашей близости. Прорастания друг в друга. Яна Соболева, в девичестве Шацкая, маленький стойкий оловянный солдатик плачет, потому что на свете есть то, с чем она не может справиться и заставить плясать под свою дудку. Что же это?! Природа, мать её. – Хочешь забеременеть? – спрашиваю, пытаясь реально оценить свои силы в данный момент. – Нет, – испуганно вглядывается в моё лицо и вспыхивает, словно сказала неуместность. – Я хотела только этого ребёнка, другого не хочу. – Ладно, – снова целую розовые губы. – Ты чего такой горячий? – обеспокоенно начинает покрывать поцелуями моё лицо и оглаживать ладонями скулы. – А чёрт его знает, – пожимаю плечами равнодушно. Потом Яна смотрит на меня подозрительно, и выгибает брови: – А ты где был-то, муж? – Я… – Только не заявляй, что в гостинице и на переговорах… – Блин… – Только попробуй соврать, Соболев. Я вчера с отцом поругалась, собрала детей и уехала так стремительно, что даже сумку забыла. Слава богу, ключи от дома запасные в машине были. – Поругалась?! Яна мой вопрос игнорирует и продолжает: – Я на взводе. Ещё с беременностью этой. Просто убью тебя, а потом буду жалеть. – За что убьёшь-то?! Огласи приговор. – Потому что обманываешь, – выговаривает с обидой. – Ты ведь не у женщины какой-нибудь был? – П-ф-ф… Смеюсь, потирая висок свободной рукой. Сознание уплывает с каждой секундой. – Какие женщины, Ян? Ты серьёзно? – Шучу, выдыхай, Соболев. Знаю я, что не изменяешь, но ты мне всё-всё расскажешь! – Ладно, всё-всё расскажу, – передразниваю. – Можно только переоденусь и приму горизонтальное положение?