— От себя не убежишь, Лада. Дверь за Спартаком закрылась, а я на дрожащих ногах прошла в номер и устало плюхнулась на диван, испытывая самое большое разочарование в своей жизни. От себя не убежишь. Как же он прав, черт возьми. Глава 28 Утром следующего дня я проснулась рано. До открытия выставки было далеко, а потому я решила прогуляться и посмотреть Мадрид. Поискав в интернете, что находилось поблизости от нашего отеля, я решила отправиться на площадь Испании. Правда, в субботний день мне грозило нарваться на толпу туристов, но решив, что я это переживу, я все равно поехала туда. Кто знает, доведется ли мне еще побывать в Мадриде? Осматривая достопримечательности одного из оживленнейших городов Европы, я ловила себя на мысли, что мне одиноко. Наверное, будь со мной Спартак, я чувствовала бы себя свободнее и даже счастливее. Лада, Лада! Как быстро, однако, ты пустила его в свою голову. Мои губы до сих пор помнили вчерашний поцелуй, его дерзость и сладость. Интересно, чем занимался мой несносный миллиардер, пока я бродила по городу, делая вид, что совсем не думаю о нем? Наверняка сидел за бумагами или устроил видеоконференцию с подчиненными. Как он там выразился? Я человек слишком занятой! Нет, меня определенно не устраивала поспешность. Просто секс, ни к чему не обязывающий секс у нас уже был. Если уж я решусь еще на одну близость со Спартаком, так пусть это будет тогда, когда я пойму, что не останусь в проигравших. Утомившись прогулкой по жаркому городу, я вернулась в отель и проспала всю вторую половину дня. Потом я приняла душ и привела себя в порядок. Для похода на выставку я купила узкое коктейльное платье, на которое потратила приличную сумму. Черное, на тонюсеньких лямочках, оно идеально село по моей фигуре, красиво подчеркивая талию и открывая верхнюю часть груди. С удовлетворением я отметила, что несмотря на мои тридцать и роды, фигура у меня была шикарная. Видимо, не зря Спартак прохода мне не давал. Правда, бывший муж позарился на прелести дамы постарше, так что права народная мудрость: не с лица воду пить. Ну или не с фигуры. — Не родись красивой, Ладушка, — пригрозила я своему отражению в зеркале. В семь тридцать в мою дверь постучали. На пороге стоял Спартак. Темный костюм с галстуком-бабочкой подчеркивал его стать. — Готова? — Он пробежался по мне оценивающим взглядом, и в серых глаза я увидела одобрение и тут же вспыхнувшее желание. — Тебя саму можно в музее в качестве экспоната выставлять, вместо Афродиты или Венеры, — хрипло заметил он. — Они обычно без одежды выставлены, — не подумав выпалила я и тут же прикусила язык. Молчи, идиотка! — Мне нравится ход твоих мыслей, Лада, — хитро улыбнулся Спартак. Я смутилась и ощутила, как румянец окрасил мои щеки. — Я не то имела в виду… — Конечно, не то, — хмыкнул Спартак. — Поехали? Кивнув, я взяла со столика небольшую сумочку на цепочке и последовала за Спартаком. Дорога до современной галереи, где проходила выставка, заняла почти сорок минут: в это время кругом было слишком много машин. — Часто вы такие выставки посещаете? — спросила я первое, что пришло в голову, лишь бы не молчать. — Иногда. Мне нравится искусство. Не могу сказать, что я знаток, но… — Но разбираетесь, — закончила я. — А кто вы по образованию, Спартак Александрович? Мне вдруг стало интересно узнать, чем жил этот человек до того, как стал одним из богатейших людей в нашей стране. — Окончил медицинский. — Так вы врач? — удивилась я, чем вызвала улыбку, тут же заигравшую на его губах. — Вообще-то, я из семьи врачей, — признался он. — Мой дед был хирургом, а отец занимался психиатрией. От меня тоже ожидалось, что я пойду по их стопам. Однако, — Спартак развел руками, — врача из меня не вышло, зато в бизнесе все получилось. — Но в какой-то мере вы остались в профессии, — улыбнулась я. — Компания-то у вас фармацевтическая. Я читала, что «НовФармМед» проводит много исследований в области онкологических заболеваний. — Я рад, что ты интересуешься всем, что связано со мной, Лада, — засмеялся Спартак. — Не обязательно все сводить к своей неподражаемой личности, — съязвила я. Автомобиль тем временем остановился у ярко-освещенного здания, и Спартак, выйдя первым, подал мне руку. Следующие два часа меня закружило среди красивой толпы гостей, какофонии речи на разных языках, десятков полотен, представленных на выставке. Я ничего не понимала в современном искусстве, но Спартак, кажется, чувствовал себя здесь как рыба в воде. К тому же он знал многих из присутствующих. Я видела, как он свободно переходил с английского на испанский и даже на французский. Да уж, у этого мужчины было слишком много достоинств. Красивый, богатый, щедрый, в меру интеллигентный, прекрасно образованный, с великолепным чувством юмора… А недостатки? Они, конечно, были. Я чувствовала, что Спартак мог быть жестким, нетерпимым, он все время смотрел на собеседника изучающе и как бы оценивал, достаточно ли тот хорош, чтобы снизойти до него. И он не был открыт. Мы много говорили о разных вещах, но я до сих пор не могла сказать уверенно, что знаю о нем достаточно. Я поймала себя на мысли, что даже не знаю наверняка, холост ли он или женат. По всем показателям, холост, но ведь всегда есть какое-то «но». В какой-то момент Спартак, вручив мне бокал шампанского, предложил расслабиться и исследовать галерею самостоятельно, пока сам он перекинется парой слов с какими-то людьми. Я была не против и медленно перемещалась от полотна к полотну. Если поначалу я иногда видела высокую фигуру Спартака в другом конце зала, то потом он куда-то исчез, а я, погрузившись в мир искусства, поймала себя на мысли, что мне здесь нравится. Почему-то в голове возник образ бывшего мужа. С Костиком мы никогда не ходили в музеи или на выставки. Ему было интереснее поваляться на пляже или, например, прокатиться верхом в конном клубе. Он был за любой отдых, который вовлекал его в спорт, но против всего, что развивало духовно: от книг и картин его клонило в сон. Я забрела в небольшой зал. Здесь никого не было, и царил полумрак. На стенах висело всего несколько картин: по три небольших с каждой стороны узкого помещения и одна размером побольше в самом центре, напротив входа. Вот эта-то последняя не могла не привлечь моего взгляда. Это была современная абстракция. Понять, что изобразил художник, я не смогла, но сочетание цветовых пятен затянуло меня в свой лабиринт. Красно-оранжевые сполохи с плавными переходами в пастельные, а затем спиралью закручивающиеся в темные вплоть до черного заставляли затаить дыхание. «Йохим Горски» гласило имя на табличке. — Акустико де лос сентидос, — послышался позади низкий голос, от которого по телу побежали мурашки, а сердце тут же пустилось в галоп. — «Акустика чувств». Невероятная вещь, правда? — Красиво, — призналась я. Я чувствовала жар, исходящий от стоявшего совсем рядом за моей спиной Спартака. Моих ноздрей коснулся такой узнаваемый аромат его туалетной воды. — Что ты на ней видишь? — спросил он. Задумавшись, я пристальнее всмотрелась в картину, а потом, после долгой паузы, ответила: — Я вижу вспышку или озарение. Знаете, как бывает у гениальных людей? Они мучатся, долго не могут разродится новой идеей, будь то картина, книга или музыка, а потом — бах! — и в одну секунду в голове происходит вспышка. И вот уже рождена новая гениальная вещь. Мне кажется, эта картина именно об этом. Пламя, бушующее внутри. Мое красноречие закончилось, и я с интересом покосилась на Спартака. Он чуть ласково смотрел на меня, на губах его играла легкая улыбка. — А вы, Спартак Александрович? Что видите здесь вы? — Я? — он взглянул на меня серьезно. — Я вижу реку, скованную льдом. На поверхности он полностью запечатал ее, и воде не пробиться. Но там, глубоко внутри, река бурлит и жаждет вырваться наружу. Но, как и всему в природе, льду нужно дождаться весны, чтобы дать трещины. И как только река найдёт лазейку, через которую сможет пробиться, то ее уже ничем не остановишь. — С этими словами Спартак наклонился совсем близко к моему уху и, коснувшись рукой моей спины как раз там, где заканчивалось платье, обнажая лопатки, прошептал: — Я вижу страсть, Лада, страсть, томление и жажду, скованную льдом, но мечтающую выплеснуться наводнением. Я почувствовала, как у меня пересохло во рту, как сердце замерло, а потом рвано затрепыхалось в груди. — А вы, оказывается, поэт, — наконец ответила я, добавив голосу ироничных ноток. — Что бы ни имел в виду художник, это не так важно. Эта картина никак не впишется в ваш интерьер. — Но она тебе нравится? — сузил Спартак полыхнувшие огнем глаза. — Очень, — кивнула я. Развернувшись, я пошла в следующий зал, где столпилось большинство посетителей. Глава 29 В Москву мы вернулись в воскресенье во второй половине дня. Я сходила к папе, мы поболтали о моей поездке и о том, что буквально через пару дней он собирался улетать к маме и Вике в Феодосию. Потом мы созвонились по видеосвязи с нашими, и вскоре я вернулась домой. На душе было тоскливо и неспокойно. Я скучала по Вике, но ничего не могла поделать: работу никто не отменял. И хоть Дмитрий Иванович дал мне карт-бланш на появление в офисе, все же работать мне было удобнее всего именно оттуда. Тем более все эскизы, нарисованные для Спартака, мне предстояла перевести в электронный формат и создать 3D-модель. Обычно я работала так: сначала делала наброски от руки, показывала их клиенту, при необходимости вносила правки, затем все это представляла в виде компьютерной трехмерной модели, чтобы клиент мог воочию увидеть, как будет выглядеть его жилье; затем наступала пора выбирать материалы и предметы интерьера, ну а потом — непосредственно работы на самом объекте, где я следила за всеми этапами преображения голых стен и пустых комнат в красивые и уютные помещения. Со Спартаком все было не так. Вчера после выставки мы пошли в уютный ночной ресторан и стали обсуждать работу над интерьером в его доме. Он заявил, что хочет работать не так, как привыкла я, поэтапно, а идти от комнаты к комнате. — То есть вы не хотите ждать, когда будет готов проект всего дома полностью? — уточнила я, крутя пальцами бокал за тонкую ножку. — Нет. Ты делаешь эскиз, мы его обсуждаем, дальше ты выбираешь материалы и все нужное, и мы делаем эту комнату. — Так нельзя, — запротестовала я. — Кто сказал? — Ну, так никто не работает. — Мне плевать, — сказал он таким тоном, что я поняла: будет по его. — Ты же делала дизайн для однокомнатной или двухкомнатной квартиры. Так и здесь. — Но у вас огромный дом. — Именно. И я не хочу ждать месяц, пока ты закончишь все эскизы, потом ещё пару месяцев, пока мы наконец-то начнём обставлять коттедж. — Но если я буду делать эскизы и параллельно заниматься подборкой материалов, выбором мебели, к тому же мне придётся много времени проводить за городом, чтобы следить за всем, то работы могут затянуться. — Я не против, — прищурился он и добавил: — Проводить с тобой больше времени.