— Даже не думай ни о чем таком, — ехидно улыбнулась я. — А я только о таком и думаю, — растянулся он в улыбке. — Я сегодня не в состоянии. — Намек понят, милая. Тогда легкий ужин и сон в обнимку. Как тебе такое? Такое мне нравилось, но было чревато тем, что я дам волю чувствам. Хотя… Разве я уже не позволила Спартаку поселиться в моем сердце? Когда я вышла из ванной, на столе в гостиной стояли тарелки с нарезкой из семги, копченой колбасы и сыра, рядом красовалась откупоренная бутылка красного вина. Спартак, потягивая терпкий напиток, расслабленно сидел на диване и рассматривал мои работы. При моем появлении, он поднял взгляд, одобрительно кивнул при виде моего одеяния — я снова взяла одну из его футболок — и постучал по дивану рядом с собой. — Как тебе? — усаживаясь и принимая из рук Спартака предложенный мне бокал вина, спросила я. — Ты талантище, Лада. — Правда нравится? — Да, — совершенно серьезно ответил он. — И не так чтобы эта комната, где висит «Акустика чувств», сильно выбивалась из общего стиля. — Я старалась, — улыбнулась я. — Только мне кажется вся эта классика, шелк, лепнина, канапе и старинные комоды, гардины и бархатные портьеры… В общем, это все больше похоже на музей, а не на дом, где комфортно жить. — Просто ты никогда не жила в такой обстановке. — А ты жил? — Некоторые лучшие отели мира именно так и оформлены. — Дом не отель, — возразила я. — А что делает дом домом, Лада? — Уют? — А что создает уют? — Всякие мелочи… — А еще люди. Как бы ты ни старалась сделать интерьер уютным, изначально любое жилье будет похоже на музей. А вот когда в доме начинают жить люди, оставляют повсюду вещи — здесь журнальчик, там чашечку, тут детскую игрушку, — то тогда дом и становится домом. — Смотри, Спартак, осторожнее, — засмеялась я и, поймав его вопросительный взгляд, добавила: — Романтичность в тебе так и просвечивает. — Я с тобой размяк, — признался он и, запустив руку в мои волосы, потянулся к губам. Мы целовались долго, очень нежно, будто бы впервые пробуя друг друга на вкус. Я с ума сходила от теперь уже ставшего таким знакомым запаха его кожи, от исходившей от Спартака силы и уверенности. Мне хотелось остаться в его объятиях навсегда, хотелось, чтобы мир замер и перестал существовать. Когда поцелуй закончился и Спартак, оторвавшись от моих губ, долго, без тени улыбки, всматривался в мои глаза, мне показалось, что и им владеют те же самые желания. Потом мы лакомились нехитрым ужином и пили вино. — Как думаешь, через сколько месяцев закончим дом? — спросил Спартак. — С эскизами я бы справилась быстро, если бы не приходилось отрываться на параллельные задачи… — Ага, камень в мой огород! — хмыкнул Спартак. — Именно. Думаю, такими темпами, как сейчас, эскизы и 3D-модели я закончу в августе. Отделочные работы можно будет закончить более или менее быстро, но вот с мебелью придется набраться терпения. — До следующего лета управимся? — Должны, но это не значит, что все это время я буду заниматься только твоим домом. — Я договорюсь с твоим начальником, — подмигнул мне Спартак. — Ну уж нет, — возразила я. — Неужто я тебе уже надоел? — театрально закатил он глаза. А я тут же потянулась к нему и, обхватив его лицо обеими руками, поцеловала. — Это значит, что нет? — засмеялся Спартак. — Еще один подобный вопрос, и я и правда подумаю, что ты в меня влюбился и боишься потерять. — Я никогда не утверждал обратного, Лада. — Давай не будем играть с чувствами друг друга, — отстраняясь, попросила я. — Ты сам дал мне понять, чтобы я не ждала от тебя чего-то… чего-то основательного, я и не жду. В этот момент у Спартака зазвонил телефон, и он, бросив взгляд на экран, вышел на улицу, чтобы поговорить. Настроение вдруг скатилось на самый минимум. Усталость взяла свое. Я убрала со стола и, почистив зубы, легла в кровать. Спартак вернулся через полчаса, и, хоть меня подмывало спросить, с кем он так долго разговаривал, я этого не сделала. Я не собиралась превращаться в глупую ревнивую девицу, которая дергается по любому поводу. Я не собиралась влюбляться в него. Спартак обвил меня руками сзади, прижимаясь животом к моей спине. — Не спишь? — Почти. — Ты когда-нибудь была в Лондоне? — К чему этот вопрос. — Я собираюсь полететь туда на следующей неделе. Хочу зайти в пару антикварных лавок и купить кое-что. Поедешь со мной? — А без меня никак? — Без тебя я теперь совсем никак. — Он уткнулся носом мне в затылок, и вскоре мы оба уснули. Глава 44 Поездка в Лондон стала неким ключевым моментом в наших отношениях со Спартаком. Казалось, будто до нее я жила в некоем ожидании чего-то плохого, что вот-вот должно случиться, будто я не позволяла себе быть счастливой и любимой. После Лондона я пришла к осознанию, что мы со Спартаком не просто вместе спим время от времени, а мы с нимвместе. Наши отношения не сводились к сексу. Да, мы не встречались каждый день и даже не каждый день созванивались. Он был слишком занят, я тоже много работала. Но когда мы встречались, все было как в кино. Он дарил мне цветы и пытался делать презенты подороже, однако я сразу дала ему понять, что не приму от него ни машину, которую он надумал мне купить, ни бриллианты, ни что-то еще сродни этому. Зато я не лицемерила и не отказывалась от поездки в Феодосию, которую он организовывал на собственном самолете, от путешествия вместе с ним в Рим или Париж. Такие подарки были нематериальными, а потому не подавляли. Спартак принял мою позицию и не настаивал на своем. Мы часто вместе ужинали, ходили на выставки и в театр, даже посетили консерваторию. Мы проводили ночи в маленьком домике возле его усадьбы, а потом и в будуаре, в который я превратила ту темную комнату, где так и висела «Акустика чувств». Иногда я оставалась на ночь в его квартире с видом на Кремль и никогда в той, где произошла наша первая близость. Нам было хорошо вместе. Я наслаждалась Спартаком, а он наслаждался мной. Казалось, наш уютный покой уже ничто не нарушит, но жизнь внесла свои коррективы. Стояла вторая половина августа. Был жаркий вечер. На днях мне позвонил Пашка и напросился в гости. Кажется, он больше месяца пробыл в Норвегии и теперь снова вернулся в Россию. Найти причину, чтобы не встречаться с ним, я не могла, да и выглядело бы это так, будто я боюсь его. Я не боялась, лишь надеялась, что он забыл о своем желании «дождаться, когда я созрею». Я все еще думала, что мы сможем остаться друзьями. В последние дни я так вымоталась на объекте, где напортачили рабочие, испортив дорогущие обои ручной работы, что буквально валилась с ног, поэтому согласилась сходить с Пашкой в ближайшее кафе за углом. Я не прихорашивалась, даже не стала задумываться, что надеть, просто нацепила первое попавшееся платье, длинное, легкое, как раз на такую жаркую погоду, скрутила волосы в небрежный пучок и плюхнулась на диван в надежде, что Пашка не опоздает. Он не опоздал. Не успела я сесть, как раздался звонок в дверь. Странно, что он не позвонил на сотовый, чтобы я спускалась, как мы договорились, а решил подняться. Я бросила взгляд на часы — Пашка пришел аж на двадцать минут раньше — пошла открывать. На пороге стоял вовсе не Пашка. Костик. Пьяный. Пьяный в ноль. — Привет, — еле ворочая языком, проговорил он. — Ты чего это? — нахмурилась я. — А то не знаешь! — В смысле? — Сучка ты, Лада. — Он отодвинул меня в сторону и проковылял в большую комнату, споткнувшись и приложившись плечом о дверной косяк. — Пить у тебя есть? — Во-первых, какого черта ты вламываешься ко мне и начинаешь оскорблять? Во-вторых, нет, у меня нет ничего выпить. А в-третьих, ты и так уже хорош. — Опять ты за свое-е, — икнул Костик. — Задрала с нравоучениями, сука.