— Буду ждать тебя, папа, — уходя, произносит Али. — Руки не забудь помыть, — бросаю ему вслед и сама тоже встаю. Не могу сидеть рядом с Бураком. Взяв грязные тарелки, несу их к раковине. Положив в нее, кручу кран и прикрываю глаза. — Лейла... Хриплый шепот принуждает вздрогнуть. Сильные руки обхватывают мою талию. Тянут к себе. Дыхание перехватывает. Я чувствую, как мои щеки загораются от близости с мужем. Бурак утыкается носом в мои волосы. Шумно втягивает запах. — Если бы ты знала, как мне плохо... — Его слова порабощают разум. — Без тебя. — Что ты творишь? — шепчу я, когда его рука тянется выше — к груди. — Обнимаю жену. — Его проворные пальцы чертят линию вдоль позвоночника. Другая рука опускается на полушарие груди. Я почти теряю связь с реальностью, пока вспышки из прошлого не начинают озарять голову, запуская механизм невозврата. Меня вновь затягивает в воронку того дня, когда я увидела его с другой. Становится мерзко. От ситуации. От всего того, что между нами происходит. Даже от себя, неготовой дать отпор. Пылаю и люблю собственного мужа, несмотря на его предательство. — Немедленно меня отпусти! — Я дергаюсь в его руках, но Бурак не отступает. — Лейла, я хочу, чтобы все было как раньше, — сбивчиво говорит он. — Обещаю, что сделаю все для тебя... для вас. Дай нам шанс. Давай попробуем еще раз. Я исправлюсь. Я... Он покрывает мою шею поцелуями. — Отойди! — цежу я сквозь стиснутые зубы, а затем с силой ударяю локтем его в грудь. — И перестань вести так себя! Я не могу, ясно?! Ну не могу я ничего забыть! Не могу с тобой больше. Перестань, или я буду кричать! В этот раз мои слова на него действуют, и он все-таки отступает. Я тут же поворачиваюсь к Бураку. Стреляю в него полным злости взглядом. Он же выглядит растерянным. Без конца мотает головой, будто смахивает морок. — И не смей, — говорю дрожащим голосом. — Не смей своими грязными руками притрагиваться ко мне, когда совсем недавно трогал и целовал другую... — Лейла... — Бурак делает шаг вперед. Но я выставляю ладонь в защитном жесте. — Не приближайся! Не вздумай! — шепчу я, вспоминая, что мы не одни в квартире. — Если ты здесь, то только потому, что у нас есть сын. А не потому, что бесхребетная Лейла решила все забыть и отпустить грехи твоих родственников. Решила тебя простить! Я тебе все сказала, Бурак, еще тогда... Единственный выход для нас — развод. Потому что уже поздно. Слишком поздно что-либо менять. По красным глазам Бурака я вижу, что каждое мое слово ударяет его наотмашь. Попадает в цель. Он морщится. — А теперь иди к сыну, а я займусь своими делами, — поставив ладони на столешницу, говорю я. — Прости, — доносится хриплое. — Прости меня, Лейла. Я виноват перед тобой. — Просто не приближайся. — Я зажмуриваюсь, чувствуя, как по щекам катятся слезы. — Больше никогда. Глава 24 Бурак Утро встречает меня невыносимой головной болью, что ожидаемо. Всю ночь я толком не спал. Впрочем, как и прошедшие несколько дней до этого. Да, казалось бы, жизнь продолжается, однако засыпать с понимаем, что я собственноручно разрушил семью и теперь они живут вдалеке от меня, а не в нашем доме — ад наяву. Я словно потерял то единственное настоящее, что у меня было. Хотя так оно и есть. Механизм утерян. Остатки сил, терпения и воли разорваны в клочья. Я принимаю душ и спускаюсь на нижний этаж. Нужно попросить домработницу, чтобы нашла таблетки от головной боли, иначе сдохну. Свалюсь прямо тут, не преподав урок всем врагам, ставшим причиной моего сомнения в жене, которую я люблю больше жизни. Да, мои чувства к ней никуда не делись, наоборот, стали еще сильнее после того, как я убедился, что она ничего плохого не сделала. И да, еще в самом начале внутри меня поселился червячок сомнения в измене Лейлы, но, бл*дь, все было настолько убедительно, что я лоханулся, как последний идиот. Был ослеплен ревностью. За это корю себя каждый божий день. Достав из холодильника бутылку холодной воды, я откручиваю крышку и опустошаю ее ровно наполовину. Морщусь от боли в висках, а краем уха слышу за спиной осторожные шаги. — Таблетку дай мне, Эльнара, — велю я. — Голова трещит. — Минуточку, принесу, — тут же отвечает домработница. Появляется минуты через две. Протягивает мне блистер и стакан воды. — Эта хрень точно помогает? — Я скептически осматриваю упаковку, а затем вытаскиваю из нее капсулу. Я из тех, кто считает, что таблетки — плацебо. Самовнушение, не иначе. Они не оказывают должного эффекта, пока ты не поверишь в их действие. Да и, признаться честно, я в них никогда не нуждался. Раньше я мог успокоиться, позвонив жене и услышав по ту сторону ее голос. Этого хватало. А теперь Лейлы нет рядом, а значит, нет и покоя. И о чем я думал, когда выгонял ее к чертовой матери?! «Видимо, ни о чем», — подсказывает мой внутренний голос. И от этой мысли мне хочется крушить все вокруг. Дважды идиот. — Должны помочь, — усмехается женщина, отворачиваясь к плите. — Но для начала вам бы позавтракать. Качаю головой. Ни хрена не хочется. А есть — уж тем более. В виски долбят слова Лейлы. Ее взгляд, полный боли и разочарования во мне, стоит перед глазами, никуда не уходит. Я уже сквозь землю провалиться готов. Хоть волком вой или головой об стену бейся — бесполезно. Лейла меня не простит, не подпустит к себе. Это видно сразу. Если позволяет заходить в квартиру, то только из-за Али. Черт. Вытащив телефон из кармана, уже хочу набрать номер Лейлы, чтобы услышать ее голос, как вдруг слышу звонкий смех матери. Спина тут же напрягается, а руки неосознанно сжимаются. Я вчера отчетливо дал ей понять, что не рад ее персоне у себя дома. Но, видимо, хреново старался, раз она с раннего утра здесь и раздает указы. — Бурак, ты тут? — Она заходит в кухню. Хмурится, разглядывая меня. — Нам нужно поговорить. Эльнара, завтрак еще не готов? — Буквально десять минут — и все будет, — услужливо докладывает домработница. — Восьмой час! — недовольно кривится мать. — Ты как черепаха! Новая волна злости и раздражения бьет по мозгам. Я слишком резко встаю, отчего стул отскакивает назад и с грохотом падает на кафельный пол, распространяя скрипучие звуки по всему дому. Мать вздрагивает, приложив руку к груди. Домработница точно так же. Шугается. — Прекрати! — огрызаюсь я. — Прекрати орать в моем доме! Я тебе вчера что сказал? Чтобы вы собрали все свои шмотки и проваливали отсюда! Что непонятного? Мать замирает, явно не веря в услышанное. Да и я никогда раньше к ней подобным тоном не обращался. Кажется, я вчера был слишком мягок, раз до нее не доходит, насколько мои намерения серьезны. До сегодняшнего дня ничего хорошего от родителей я не видел. И после, естественно, не увижу. Они только и умеют, что влезать в наши с Лейлой отношения. Не могу понять, какого черта им жена не угодила. Причем изначально. Но несмотря на это, она всегда относилась к ним с уважением, хотя вели себя мои родители порой бестактно и всем видом давали понять моей жене, как ее не хотят видеть в этом доме. А сейчас перешли все границы, которые только могли быть. В любом случае живя пять лет в этом доме, Лейла закрывала глаза на многое. Да и я тоже. Зря. Очень зря. Еще тогда, пять лет назад, нужно было посылать всех и не позволять лезть к нам. Никогда. Ну и я хорош, конечно. Что уж тут говорить. Моя вина в этом тоже есть. Признаю. Налажал конкретно. — Ты не можешь выгнать меня отсюда! — Мать повышает голос. Делает шаг вперед. — А я не тебя, а вас всех отсюда выгоняю к чертям собачьим! — цежу сквозь зубы. — Идите и живите своей жизнью. В своем же доме! Иди и разбирайся с женой Уфука, который бессовестно имел отношения с другой бабой! Ко мне, будьте добры, не лезьте! — Это она тебя подговорила так?! — орет она в ответ. — Дрянная девка... — Лейла чиста, ясно? — Я со всей силы ударяю кулаком об столешницу. — Гораздо лучше всех вас, вместе взятых. Я поражаюсь тому, как она терпела ваши выходки. А еще больше удивляюсь самому себе! Да как я мог так облажаться и поверить вам?! Где была моя голова?! — Не защищай мне эту скользкую тварь, Бурак! — Мать вскидывает подбородок. — Она... — Заткнись! — грубо обрываю я. — Заткнись, пока я тебя не вышвырнул отсюда сам! Мне стыдно, что ты моя мать... Потому что настоящая любящая мать хочет счастья для своих детей. Но не ты! Тебе плевать на меня и мою жизнь! Ты хочешь, чтобы все было так, как этого желаешь ты сама! На миг забываю, что мы не одни. Но что уж теперь. Эльнара так и стоит к нам спиной. Кажется, боится шелохнуться. Да, она все прекрасно слышит, но так как с Лейлой они хорошо находили общий язык... думаю, никому ничего не скажет. Да и плевать, на самом деле! — Я тебе нашла другую девушку! Воспитанную, из хорошей семьи! Уверена, она тебе понравится, сын! И ты наконец женишься на достойной! Ровне нам! А отсюда, — мать разводит руками, — я никуда уходить не собираюсь. И тон сбавь! Я твоя мать, а не какая-то уличная девка, чтобы ты так орал и бросался грубыми словами! Охренев от слов матери, я секунду не нахожу, что ей ответить. Злость берет верх. Хочется крушить все вокруг, лишь бы она замолчала и не несла всякую ересь. Но мать говорит настолько серьезно, что я машинально кривлюсь, оглядывая ее с ног до головы, будто в первый раз. Неужели я никогда не задумывался над тем, что моя мама — женщина со странностями? Я бы даже сказал, ненормальная. И это еще мягко сказано. Потому что нормальные родители хотят счастья своим детям, а мои... Наоборот: ломают то, что мне так дорого. То, что я строил своим трудом. Семью. Дом. И ведь знают, что с Лейлой я был абсолютно счастлив. Так зачем лезть ко мне? В мою семью? Неужели сложно смириться с фактом, что у нас все замечательно? И что я не хочу других женщин? Если этот разговор будет тянуться еще хоть пару минут, я не смогу контролировать эмоции и просто пошлю родную мать куда подальше. И надолго. Пора прекращать этот спектакль. Стоило это сделать давным-давно но, уважение и условности типа «Ну это же мои родители» не давали мне ничего сказать в их сторону. У нас такое не поощряют. Более того — люто осуждают. Но в этот раз я срываюсь. Впервые за очень долгое время выплескиваю эмоции. — Ты в своем уме? Вообще, что ли, того? — Я кручу указательным пальцем у виска, впиваясь в лицо матери убивающим взглядом. Она распахивает глаза, видимо, удивляясь моим словам и действиям. А потом, взглянув за на Эльмиру, которая занята приготовлением завтрака, сжимает полные губы в тонкую полоску. — Эльмира, на выход! — приказывает мать. — Никуда она не уйдет! — рявкаю я так, что мать вздрагивает. — Эльмира, — зову я домработницу. Она за секунду оказывается рядом. — Я ухожу. Вернусь ближе к вечеру. Чтобы к тому моменту ты собрала все вещи этой женщины, — киваю на мать, которая складывает руки на груди и стреляет в меня недовольным взглядом. — Сегодня этот человек покинет мой дом. И отец тоже. Ему я сам позвоню, поставлю перед фактом. Если к восьми они откажутся съехать, подключи охрану. Пусть выкидывают их прочь. Видеть не хочу. Эльмира поспешно кивает несколько раз, на маму даже не смотрит. Я же выхожу из кухни, всем видом давая матери понять, что назад дороги нет. Мое решение не изменится. Они сами выбрали свой путь. Решили пойти против меня. Окей, я даже не стану спорить или устраивать им допрос, желая узнать, почему они ломают мне семью. Пусть делают, что хотят. Отныне у меня нет ни родителей, ни братьев. Пусть утопают в своем же дерьме. Мне-то что? Я для них чужой человек. Теперь они для меня тоже. В любом случае припрутся, когда окажутся в тупике и не найдут выхода. Вот тогда я покажу им, что такое равнодушие к родной крови. Мне станет плевать на них, как им сейчас на меня. — Ты не посмеешь выгнать меня, Бурак, — летит мне в спину. — Никто не посмеет. Уж тем более эта прислуга. Та дрянь тебе все мозги промыла, сын. У тебя еще все впереди, поверь мне! Я твоя мать и знаю, что для тебя лучше!