– Нет. – Поворачиваюсь спиной к Нику. – Спасибо, что помог. Пока, – последнее слово с откровенным нажимом. – А поцелуй на ночь? Как в четверг… – Забивает Саша последний гвоздь в крышку своего гроба и нашего брака. – Тебя ждут, – усмехаюсь уже я, – кажется, Зоя? – Родная… – Поезжай уже, Саша! – выдыхаю раздражённо, и, зло сцепив челюсти, он, наконец, оставляет нас одних. – Ник… – И вот как это объяснять? Но объяснять уже не надо – Воскресенского за моей спиной нет. Он обходит машину и открывает водительскую дверь. – Никита! – Тебя Данька ждёт, – равнодушно отзывается он, – иди, пока не испугался. На этой прекрасной ноте он садится в машину и, пробуксовав на месте, резко выруливает со двора. И что теперь? Эта мысль преследует меня весь вечер – пока мы смотрим мультики, пока ужинаем, пока я читаю Даньке космическую энциклопедию перед сном. И будь я помоложе и посвободнее, я бы, может, надела кружевное бельё, накинула поверх плащ, обулась в шпильки и поехала выяснять отношения с Воскресенским, но у меня сын и ноль нянек. Поэтому всё, что мне остаётся – литрами пить кофе и до рези в глазах всматриваться в дорогу перед подъездом. Не потому, что я надеюсь на повторный визит Ника – просто так можно отвлечься хоть ненадолго. Хотя бы на те короткие секунды, когда кто-то входит или выходит из подъезда, и не думать о том, что себе вообразил Воскресенский. Кажется, я всё-таки уснула, уже в кресле гостиной, потому что от раздавшегося звонка подскочила так, словно проспала рабочий будильник. – Да! – Отвечаю я, даже не посмотрев на охотника поболтать в… полтретьего ночи?! – Кристина, у нас проблема, – раздаётся в трубке задолбавшийся Костин голос. И, пока осознаю, при чём здесь я, он продолжает: – Я не могу вытащить Ника из бара, он уже побил одного неадеквата и криво смотрит на официантов. Приезжай, его угомонишь только ты. Глава 17. Крис – Я что? – падаю я обратно в кресло. – Я понимаю, что ночь, – занудничает мой как бы начальник, – что ты не в восторге, что я тебя разбудил, но тут реально без вариантов. – Да когда он успел-то? – Я тру глаза, пытаясь быстро проснуться. – Когда я приехал, ума в глазах уже не было, – вздыхает Костя. – Я сейчас скину тебе адрес сообщением… – Подожди, подожди… Кот… Костя, – исправляюсь под его молчание, – я не могу. Даже не потому, что это бред – у меня сын дома маленький! Как я оставлю его одного посреди ночи? – А если я найду с кем оставить? – Ни секунды задержки. То есть он уже всё решил, да? – Никаких нянек на час! Я не собираюсь… – Аня тебя устроит? – перебивает Костя. – Сашку не предлагаю, а с секретаршей Ника вы вроде поладили. Поладили? Да я работаю всего два дня, мы толком познакомиться даже не успели. – Она спит, Кость, – сообщаю очевидное. – Ты совсем, что ли, с ума сошёл? – Сойдёшь тут с вами! – неожиданно рявкает он. – Всё, я отправил ей адрес, она будет через десять минут, а ты вызывай такси и дуй к нам, мне одному его отсюда не выцарапать. Тебе тоже адрес сейчас брошу. – По ночам ты мне, вообще-то, не начальник! – Зато днём очень даже, – не впечатляется Костя. – Считай, что это сверхурочные, такси я тебе потом возмещу, – сообщает он и отключается, оставляя меня в кресле, всё ещё прижимающую телефон к уху. И, да, ждать Аню приходится ровно десять минут. – Аня! – выдыхаю я, глядя на неё широко открытыми глазами. – Как ты согласилась-то? – Константин Александрович умеет убеждать, – она с улыбкой скидывает лёгкие босоножки. – Указания оставишь? – Да какие указания, – я растерянно оглядываюсь. – Данька большой уже, всё делает сам. И я бы его оставила, но вдруг проснётся, испугается ещё одни… – Брось, Кристин, всё нормально. – Высокая и миловидная, Аня выглядит так, словно сидеть с чужими детьми и ночевать непонятно где для неё в порядке вещей. – Сколько ему? – Семь. – Ну и отлично, – заключает она и идёт мыть руки. – У моей подруги сын такого же возраста, так что не переживай, мы справимся. – Ладно, – вздыхаю я и беру сумку. – Я постелила тебе в гостиной, располагайся. – И об этом тоже не переживай. – Аня вместе со мной подходит к двери. – Слушай, – оборачиваюсь я в последний момент, – а что такого тебе предложил Кот… Костя, что ты сразу согласилась? Выходной? Или двойной оклад? Судя по таинственной улыбке там как минимум предложение руки и остальных внутренностей. Может, у Воскресенских это в генах заложено? – Ужин, – её улыбка становится только шире, – и никаких окладов. К бару, который на самом деле оказывается клубом, я подъезжаю только через двадцать минут и тридцать раздражённых «Где ты уже?!» от Кота. И он полностью оправдывает прозвище, встречая меня у дверей в рубашке с расстёгнутыми верхними пуговицами, с закатанными рукавами и видом «Налетай-забирай» даже несмотря на недовольный прищур. – Почему так долго? – Он открывает дверь такси и подаёт мне руку. Боже, где та святая женщина, что воспитала таких галантных сыновей? – Будет ребёнок – поймёшь. Басы долбят по ушам даже на улице, что будет внутри уже заранее страшно. Единственный мой поход в клуб был лет десять назад на день рождения подруги. Вспоминалось «18 мне уже», мужской стриптиз и больная голова наутро – вряд ли этот раз будет таким же. – Это вряд ли, – хмыкает Кот и открывает передо мной дверь клуба. Музыка и яркие всполохи в темноте не ослепляют только потому, что я успеваю к этому подготовиться, пока Костя ведёт меня по тускло освещённому коридору. – Почему вас не выгнали? – Что? – Музыка всё громче, и нам приходится соответствовать. – За драку, – напоминаю ему его же слова, когда Кот склоняется ко мне. – Долго объяснять. Ну, конечно! Зато выдернуть меня среди ночи это очень быстро. – Класс, – раздражаюсь я в ответ, но вокруг уже танцующие и выяснять отношения просто негде. – Тогда зачем тебе я? Барная стойка заканчивается, и мы выходим на более-менее свободный от дрыгающихся людей участок. – Вот за этим. – Кот взмахивает рукой и, проследив направление, я натыкаюсь взглядом на Ника. С этого ракурса абсолютно адекватного и трезвого, разве что низкий квадратный бокал выбивается из образа. Не сидел бы он ещё вот так, бездумно глядя на толпу, так и вовсе хоть разворачивайся и уходи. Но Ник смотрел, Ник усмехался и, кривясь, делал одиночные, но регулярные глотки. – Слушай, я не… – Кто исполнил, тот и разгребает, – заявляет этот охреневший Константин Александрович, которому я завтра плюну в кофе. Более того, он легко подталкивает меня в нужном направлении и мгновенно растворяется на просторах клуба. И в смысле я натворила? Но совесть, зачатки которой напрочь отсутствовали в Коте, давит на сердце. Разве не творила? Не целовалась с мужем, по-глупому ностальгируя о прошлом? Не думала о том, что всё можно вернуть? Не собираясь сообщать об этом Нику. Тяжёлый вздох вырывается помимо воли, и, конечно, я иду к нему. Виновато прикусив губу, чувствуя себя вообще не к месту и прокручивая в голове его «Я люблю тебя, и это уже не вытравишь». И Ник то ли, правда, не видит, то ли не хочет меня видеть, но даже не вздрагивает, когда я молча сажусь рядом. Уж не знаю, что придумал Кот, но выглядит тот абсолютно нормально, если забыть, что я уже привыкла к его улыбке и весёлому «Крис». С чего начать? Что сказать? Оправдываться? А в чём? Сомневаюсь, что Ник вот так взял и поверил Сашиной провокации, но… что творится в голове Воскресенского, знает только сам Воскресенский, и это применимо к обоим братьям. Глаза уже привыкли к темноте, и взгляд перескакивает с одного танцора на другого. Лёгкий стук отвлекает от картины, в которой при желании можно найти что-то философское, и я опускаю глаза на бокал с тремя яркими трубочками. Зачем так много? Или надо пить из всех сразу? – Ты знал, что я приеду? – Коктейль нетронутый, и не его. – Или это не для меня? А что, не удивлюсь. Вон их сколько, молодых и задорных скачет по танцполу, стреляя глазками.